Наследие греха - Рут Ренделл

– Мистер Арчери, – сказал полицейский вслух, – а вы вполне уверены, что это дочь того самого Герберта Артура Пейнтера?

– Конечно, уверен, старший инспектор. Она сама мне сказала. – И священник едва ли не с вызовом посмотрел на Вексфорда. Возможно, он думал, что тот засмеется, услышав его следующие слова. – Она не только красивая, она хорошая, – вот что он сказал, но его собеседник и бровью не повел. – Она приезжала к нам на Троицу. Это была наша первая с ней встреча, хотя наш сын, разумеется, много писал о ней. Нам она сразу понравилась… Старший инспектор, времена сильно изменились с тех пор, когда я учился в колледже. Мне пришлось смириться с тем, что мой сын, поступив в Оксфорд, возможно, встретит там девушку, на которой захочет жениться в том возрасте, когда я сам считал себя еще мальчишкой, а рукоположение казалось мне далеким, как звезды. Дети моих друзей женились и выходили замуж в двадцать один, и я был готов к тому, что мне придется поступиться своими правилами, чтобы позволить сыну начать свою жизнь так, как он считает нужным. Оставалось только надеяться, что он изберет такую девушку, которую мы сможем понять и полюбить.

Вздохнув, пастор принялся рассказывать о Терезе более подробно:

– Мисс Кершо – с вашего разрешения, я буду называть ее тем именем, к которому привык, – именно такая, какую я выбрал бы своему сыну сам: красивая, изящная, воспитанная, общительная… Нет, она, конечно, старательно уродует себя этой их сегодняшней униформой: длинные распущенные патлы, штаны, бесформенное пальто черного цвета… Но они все сейчас так одеваются. К тому же у нее все равно не получается скрыть свою красоту. Моя жена немного импульсивная женщина. Тереза не провела с нами и суток, как она уже начала намекать на свадьбу. Да и мне было непонятно, отчего это молодые сами молчат на эту тему. Письма Чарльза к нам были полны дифирамбов этой девушке, да и невооруженным глазом было видно, что он в ней души не чает. Тут-то она нам все и рассказала. Прямо, без утайки. Я помню каждое слово: «Думаю, вам надо кое-что знать обо мне, миссис Арчери. Фамилия моего отца была Пейнтер, и его казнили за убийство пожилой женщины». Сначала моя жена ей не поверила. Решила, что ее разыгрывают. Но Чарльз подтвердил: «Да, это правда. Но это не имеет значения. Человека делает он сам, а не то, что натворили его или ее родители». И тогда Тесс – так мы ее зовем – сказала: «Это имело бы значение, если бы он действительно убил, но он никого не убивал». И она заплакала.

– Почему она называет себя Кершо? – спросил полицейский.

– Это фамилия ее приемного отца. Должно быть, он просто замечательный человек, старший инспектор. По профессии он инженер-электрик, но…

«Сейчас начнет пудрить мне мозги всякой механической всячиной», – подумал Вексфорд сердито.

– …Но при этом добрейший, умнейший и, несомненно, очень чуткий человек, – закончил Генри. – У супругов Кершо есть двое общих детей, но, насколько я мог понять, мистер Кершо никогда не делал разницы между своими детьми и Тесс – он относился к ней как к дочери. По ее словам, лишь его любовь помогла ей вынести каинову печать отцовского преступления – не могу сказать иначе – и не сломаться, когда она узнала обо всем в возрасте двенадцати лет. Он внимательно следил за ее успехами в школе, всеми возможными способами поощрял ее тягу к учебе и, наконец, взлелеял в ней мечту получить стипендию графства.

– Вы сказали «каинова печать отцовского преступления». Но ведь она, кажется, считает, что он не совершал его?

– Мой дорогой старший инспектор, она знает, что он его не совершал.

Вздохнув, Вексфорд заговорил медленно, с расстановкой:

– Мистер Арчери, я уверен, мне нет нужды объяснять вам значение слова «знает». Когда говорят, что человек знает то-то и то-то, имеется в виду некий факт, объективно верный и не подлежащий никакому обоснованному сомнению. А также известный подавляющему большинству других людей. Иными словами, этот факт – часть истории, он записан на бумаге и всякий, кто пожелает, может с ним ознакомиться. – Полицейский сделал паузу. – Так вот, и я, и те, кто пишет в этой стране законы, и те, кого ваш сын клеймит модным сейчас словечком «истеблишмент», знают, что Пейнтер убил миссис Роуз Примеро – это записано в официальном протоколе и сомнению не подлежит.

– Так ей сказала мать, – возразил Генри. – Она говорила ей, что знает доподлинно и не сомневается ни секунды – отец Тесс не убивал миссис Примеро.

Вексфорд пожал плечами и улыбнулся.

– Люди верят в то, во что они хотят верить. Просто мать считала, что так будет лучше для ее дочери. Будь я на ее месте, я бы, наверное, поступил точно так же.

– Не думаю, что дело обстоит именно так, как вы говорите, – возразил Арчери упрямо. – Тесс говорит, что ее мать – очень уравновешенная женщина. Она никогда не обсуждает Пейнтера, даже не вспоминает о нем без надобности. Но при случае всегда ровно и спокойно говорит: «Твой отец никого не убивал» – и все.

– Правильно, потому что больше сказать ей нечего. Послушайте, сэр, думаю, вы смотрите на эту историю с романтической точки зрения. Вы видите в Пейнтерах этаких голубков, образцовое провинциальное семейство, рай в шалаше и все такое прочее. Однако все было совсем не так. Поверьте мне, Пейнтер для нее – не потеря. Сам я практически уверен в том, что он ее и поколачивал, когда охота бывала. С его точки зрения, она была просто его женщина – та, кто готовит ему еду, стирает рубашки и… в общем, – добавил полицейский жестко, – делит с ним постель.

– Не думаю, чтобы это имело какое-то значение, – сухо ответил священник.

– Вот как? Вы, наверное, считаете, что этот тип вручил своей жене – единственному человеку, который его любил и верил в него, – декларацию своей невиновности вкупе с неопровержимыми доказательствами последней? Простите меня, но все это полная чепуха. Не считая тех нескольких минут, которые он провел у себя дома, когда зашел вымыть руки – а заодно и спрятать деньги, – он даже не оставался с ней наедине. А тогда он ничего сказать ей не мог. Ведь надо было делать вид, что он ничего не знает. Вы меня понимаете? До нашего прихода он мог лишь сознаться в убийстве, а не отрицать свою вину. А потом появились мы. Нашли капли крови в раковине и едва заметные следы на стене кухни, там, где он снимал свой пуловер. Когда он вернулся, то сразу снял повязку, чтобы показать нам свой палец, а повязку отдал жене. Но он не сказал ей ни слова, не просил у нее поддержки. Только раз он вообще сослался на нее…

– Да?

– Мы нашли сумочку с деньгами под матрасом их большой двуспальной кровати. Почему Пейнтер ничего не сказал жене, если ему дали денег в то утро? Вот он, ответ, смотрите, в стенограмме. «Я знал, что жена сразу запустит в них когти. Она уже давно ныла, просила меня купить то одно, то другое для дома». Вот и все, что он сказал о ней, даже не взглянув в ее сторону при этом. Мы предъявили ему обвинение, а он ответил: «Ясно, только вы делаете большую ошибку. Ее убил бродяга». Тут же повернулся и пошел вместе с нами вниз по лестнице. Не остановился, чтобы поцеловать жену, не просил дать ему зайти в детскую, посмотреть на ребенка.

– Она навещала его в тюрьме?

– Все свидания проходят в присутствии офицера тюремной охраны. Послушайте, сэр, я ответил на все ваши вопросы, так что все заинтересованные стороны довольны. Разве это не главное? Простите меня, но я не согласен с вашей точкой зрения.

Священник молча вынул из бумажника фотографию и положил ее перед Вексфордом на стол. Старший инспектор взял ее в руки. Похоже, этот снимок сделали в саду пасторского дома. На заднем плане была громадная магнолия – высотой почти с дом, который она частично скрывала. Вся крона была полна белыми восковыми цветами. Под ней, обнявшись, стояли молодой человек и девушка. Парень был светловолосым и высоким. Он улыбался, и было сразу видно, что это сын Арчери. Но Вексфорда интересовал не он.

Лицо девушки было уверенным и печальным. Большие глаза спокойно и серьезно смотрели прямо в объектив. Светлая челка свисала на лоб, волосы падали на плечи, покрытые типичной студенческой рубашкой – линялой, заправленной в мятую юбку, перехваченную в талии широким поясом. Талия у нее была крохотная, а над ней круглилась пышная грудь. Вексфорд тут же вспомнил мать девушки – только та сжимала не руку молодого человека, а окровавленную тряпку.

– Очень мила, – сказал он сухо. – Надеюсь, ваш сын будет с ней счастлив. – И он вернул фото владельцу. – Скорее всего, так оно и будет.

Целая буря эмоций – обида, боль, гнев – пронеслась в глазах пастора. Вексфорд продолжал смотреть на него с интересом.

– Я не знаю, кому или чему верить, старший инспектор, – заговорил Арчери печально, – а пока я нахожусь в состоянии неуверенности, я не могу одобрить их брак. Нет, это еще мягко сказано. – И он ожесточенно тряхнул головой. – Я абсолютно, решительно против него, – сказал он.