Дорога в лето - Эмери Лорд

Я подхожу сзади и кладу руку ей на плечо. Она вздрагивает и смотрит на меня.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, недовольная выражением её лица.

Она улыбается, но её грудь поднимается слишком часто.

— У меня такое ощущение, будто это всё сон, всё не по-настоящему. — Она не моргает, в панике открыв глаза. Либо слишком сильно старается удержать накладные ресницы. — Они все пришли сюда, чтобы увидеть меня.

Большую часть времени Ди боится своей жизни, будто всё свалилось на неё из неоткуда. Но это не так, и я хочу, чтобы она об этом знала.

— Эй, — говорю я. — Ты выступала уже сотню раз.

— Но не как хедлайнер[4]! Это моё шоу!

Я подавляю смешок.

— Ты думаешь, что все люди, которые находятся здесь, пытались купить билет на концерт Кайры Кинг, но случайно оказались на концерте Лайлы Монтгомери?

Она закатывает глаза, но абсурдность моего комментария, должно быть, подействовала, потому что она больше не морщит лоб.

Смотря на Ди, я не замечаю бегающих вокруг нас людей.

Мир вращается спокойно, когда я смотрю на её лицо за минуты до исполнения её мечты. Я поднимаю камеру и фотографирую её до того, как она успеет меня оттолкнуть.

— По крайней мере, сфотографируй нас обеих.

Я поднимаю фотоаппарат здоровой рукой и улыбаюсь, когда раздаётся щелчок. Когда мы смотрим на фотографию, на ней изображены совсем обычные лучшие друзья. И мы такими и являемся, ну, разве что я на учёте у полиции, а Ди — суперзвезда.

— Достойно рамки, — говорит Ди.

— Эй. — Я перехожу с нашего фото на фото маленькой девочки в костюме Ди. — Тебе нужно это увидеть.

Ди смеётся и увеличивает фотографию.

— О боже. Как мило.

— Её зовут Оливия.

— Лайла, — говорит помощница. — Пора.

Ди кивает, смотря на меня.

— Думаю, пора начинать.

— Да, — произношу я, пока она встаёт и делает глубокий вдох.

Она снимает халат и остаётся в первом наряде на сегодня — ярко-красном платье с коротким рукавом. Ди обнимает меня за шею, пуская всю свою нервозность в объятье. Потом тихо шепчет:

— Бесконечность?

— Бесконечность, — повторяю я, когда она отпускает меня.

— Увидимся после концерта, — говорит она, прежде чем её уводит ассистентка.

Я вешаю камеру обратно себе на шею и осматриваюсь. Рядом Пич что-то на пальцах объясняет менеджеру. Я делаю ещё пару снимков закулисья, фотографируя музыкантов Ди, пока те настраивают гитары и исполняют свой предконцертный ритуал.

Я вижу всё это сквозь объектив своего фотоаппарата: шквал движения, персонал в чёрных футболках, который переговаривается через наушники. Когда я всё рассматриваю, в моей голове вырисовывается картина — текстура снимка, композиция, и я стараюсь не нажать на кнопку слишком рано. Это мой недостаток как фотографа. Я слишком нетерпелива, легкомысленна. Я хочу сделать снимок сейчас, сейчас, сейчас, щёлк, щёлк, щёлк, но подожди я секунду, и снимок по-настоящему удастся.

Из-за кулис я смотрю, как музыканты начинают играть мелодию первой песни. Хотя я точно знаю, когда вступает Ди, но всё равно волнуюсь. Первые аккорды переливаются в первый куплет, и её силуэт поднимается со скрытого уголка на сцене. Заметив её, публика начинает визжать и свистеть так громко, что создаётся впечатление, словно крыша сейчас обрушится.

Ди медленно продвигается к основной сцене и поёт в микрофон. Теперь толпа подпевает и хлопает. На большой экран за спиной Ди проектируется изображение голубого неба. Мотая головой, она отдаёт музыке всю себя. И несмотря на то, что сцена огромная, Ди выглядит высокой. Удивительно, что эта девочка своим присутствием и своими песнями наполняет многотысячный концертный зал жизнью. И никто не знает, что её нервы жужжат, как неисправный электрический щиток.

Во время перерыва перед второй частью концерта я продвигаюсь в VIP-зону, которая находится справа от сцены. Ожидая начала выступления, делаю пару снимков братьев Ди, одетых в большие наушники, чтобы защитить их уши от звука из огромных усилителей. Миссис Монтгомери замечает меня и, слегка улыбаясь, машет рукой. Ди снова выходит на сцену, но в этот раз уже в другом платье, и толпа снова взрывается.

— Разве это не прекрасно? — пытается перекричать толпу мама Ди.

Подруга садится на стул посреди сцены с гитарой в руке и начинает наигрывать песню. Её цепочка с подковой блестит в свете сцены.

— Эта песня называется «Старые мечты». Я хочу посвятить её своей маме и всем девочкам, которые пришли с мамами — особенно Оливии.

Это то, что я имела в виду, когда отвечала на вопрос парня какая она. Посреди суеты перед своим первым сольным концертом, она всё же запомнила имя девочки, одетой как она. Вот какая Ди.

Я бы хотела увидеть лицо Оливии. Я представляю, как она пищит от радости и в школе рассказывает об этом друзьям. Мне интересно, чувствует ли её мама то же самое, когда смотрит на свою дочь. Ту же радость, что испытывает миссис Монтгомери. И думает ли моя мать обо мне когда-то, где-то.

Во время всего концерта я восхищаюсь так, словно и не слышала все эти песни ранее.

Концерт пролетает быстро, после чего её зовут на бис. Когда Ди возвращается на сцену, на экране проектируются дикие цветы. С гитарой в руке, Ди поёт о том месте, где мы встретились много лет назад — «В Теннеси, посреди глуши».

В финале моя подруга занимает свою фирменную позу: руки подняты вверх, голова откинута назад. Она мне говорила, что всегда так делает.

Моя память возвращается на три года назад. Я не была удивлена, когда директор школы вызвал меня к себе «отметиться», как только мы перешли в девятый класс. Сплетни ходили за мной по пятам после того, как в средней школе компания каких-то идиоток начала называть меня анорексичкой. А после того, как в восьмом классе размер моего бюстгальтера стал третьим, все стали говорить, что у меня импланты, и что я — восходящая порно звезда и шлюха. В то время как я пропускала школу, чтобы пойти к стоматологу, по тем же слухам оказывалось, что я убегала флиртовать с выпускниками. Я была девушкой без мамы, а папа не анонимно состоял в обществе Анонимных алкоголиков. Даже директор верила слухам обо мне. Я точно могу сказать, что она выискивала информацию о том, что однажды я переспала с учителем. Тогда мне было всего четырнадцать, и я целовалась только с двумя парнями. К тому же… фууу. Учитель?

Я вздохнула, покачав головой.

— Слушайте, Мия Грациани пустила этот слух, чтобы отвлечь всех от собственных проблем. Я не хочу сплетничать, но… честно говоря, за последний месяц я дважды видела, как её стошнило в школьном туалете… так что это или беременность, или булимия. Бедная девочка.

Это было полное вранье, и мне почти было стыдно за это. Но я ненавидела Мию. Я ненавидела её за то, что она выбрала меня предметом своих насмешек. Я ненавидела её за то, что она сделала меня такой жестокой. Я не хотела такой быть, но сколько раз можно ударить собаку до того, как она оскалится в ответ?

После звонка я вернулась в женский туалет и увидела кабинку, на дверях которой было написано «Рейган О’Нил — шлюха». Чёрным маркером моё имя было написано именно там, где появляется Мия Грациани. А через пару секунд я услышала звук открываемой двери и тихие шаги.

— Рейган, — тихий голос Ди напоминал голос её мамы. — Давай. Пошли.

Я подчинилась, со всей силы толкнув дверь. Ди вздрогнула от звука удара металлической двери о стену. Она держала разрешение на выход в туалет от учителя, на уроке которого мы обе должны были быть.

— Они просто завидуют.

— Чему им завидовать?

— Потому что ты красива и умна. Они это знают. И оттого чувствуют себя неуверенно.

— Да-да. — Я нахмурилась, снова толкая дверь, но уже с меньшей силой.

Ди поймала дверь рукой, до того как та вновь ударилась бы о стену.

— Знаешь, они и на тебя злятся, — сказала я. За глаза они называли Ди «Кудряшкой». И когда говорили о её контракте, то обязательно делали кавычки в воздухе, словно не верили ей.

Но с моей стороны было плохо пытаться потянуть Ди с собой на дно.

Её щеки вздрогнули так, словно она собиралась заплакать, но подруга не позволила себе этого. Даже тогда Ди была сильной. Не громкой, в броской манере — я женщина — как это делали остальные. Она была сильна так же, как и сейчас, в тихой, но безудержной манере.

— Да, я знаю, — наконец произнесла она. — Но мама говорит, что лучшая месть — это моя хорошая жизнь, и я ей верю.

И теперь с руками, поднятыми вверх, с пиротехникой, взрывающейся позади неё, она доказывает свою точку зрения. И я ей верю.

Глава 3. Шарлотт

Уже два часа ночи, а мы только возвращаемся в отель. Я не пила шампанского на вечеринке, потому что до сих пор нахожусь в «вагоне трезвенников». И теперь я знаю причину, по которой воздержание от алкоголя называют вагоном: быть трезвой на вечеринке так же весело, как играть в «Орегонскую тропу»[5]. Не поймите меня неправильно, я не алкоголичка. Просто для меня лучше или всё, или ничего, а так как я уже всё опробовала, то теперь мне остаётся ничего. Ди же никогда не пила и не пьёт.