Дорога в лето - Эмери Лорд

Это неправда. Ди с радостью поехала бы в тур вместе со своей семьёй, но родители считают, что братьям лучше побыть в домашней обстановке. У них должно быть лето с прыжками в бассейн и самодельными стойками с лимонадом. Им нужно лето, которое было у Ди, когда она была маленькая.

Теперь мама Ди обнимает её и что-то шепчет ей на ухо. Я думаю, это какой-нибудь совет или же слова о том, как она ею гордится. Миссис Монтгомери сочиняла музыку для крупного лейбла «Мьюзик Роу», но она никогда не была их исполнителем. В их доме всегда звучали Эммилу Харрис и Джонни Кэш, и её мама на своём примере показала, что Ди может писать собственную музыку. Родители никогда не заставляли Ди делать карьеру, но в её ДНК вместо двойных спиралей — музыка.

Ещё раз крепко стиснув маму, Ди убирает руки от её шеи. Она глубоко вдыхает и цепляется своим мизинцем за мой.

— Давай сделаем это.

Мы ступаем на порог нашего дома на ближайшие три месяца, и Ди в последний раз оглядывается назад. Мой ноутбук и фотокамера уже в автобусе, а огромный чемодан — в багажнике. Ди сама придумала дизайн салона. По обе стороны стоят кожаные диваны, такие же, как и в доме её родителей. Один диван занимает часть столовой, оформленной в ретро-стиле, которая расположена в углу, а другой заканчивается возле маленькой кухоньки с раковиной и полным холодильником.

Я сажусь на диван с правой стороны, устраиваясь поудобней на подушках. Они обшиты цветочным материалом, как на альбомной обложке Ди. Сзади находится кровать больших размеров, на которой лежит Пич, и две койки, прикреплённые к стенке автобуса.

Ди приземляется на диван напротив меня, чтобы сквозь большие окна смотреть на свою семью. Они не могут видеть её, но она приставляет ладонь к окну. Другая её рука лежит возле двух её телефонов: один личный, другой рабочий. В личном забито всего пару номеров.

Вся толпа машет, когда автобус двигается вперёд. Ди машет в ответ, хотя никто, кроме меня, её не видит. Водитель автобуса сигналит несколько раз, и вот мы уже в пути. Ди продолжает смотреть в окно на центральные пейзажи нашего маленького городка за Нэшвиллом. Как на слайд-шоу перед нами проносятся леса, поля и маленькие дома с американскими флагами. Небо уже темнеет, так же, как и настроение Ди. Она заламывает руки и иногда проводит пальцем по ногтям.

У настоящей Ди нет розового маникюра. У неё грязь под ногтями после игр с братьями. У неё до сих пор безупречный макияж после пресс-конференции и накладные ресницы, слишком далёкие от её натурального цвета. Ди выглядит фальшивой копией себя. Её блондинистые волосы завиты в лёгкие кудри длиной до плеч идентично моим. Разница лишь в том, что Ди похожа на американский пейзаж. Её глаза цвета голубого неба, а золотые локоны, цвета пшеничных полей Теннеси, иногда перекрещиваются с темноватыми прядями. Мои волосы чёрные, а глаза, на зависть всем, зелёные. Если бы мы были в сказке, она была бы феей, а я — ведьмой.

Ди о чём-то размышляет, обнимая себя одной рукой, а другой поигрывает с ожерельем. Ожерелье — её фирменный талисман: тонкая цепочка с маленькой подковой, что лежит у основания шеи. Джимми подарил ей его на четырнадцатилетие, и не было ещё концерта, на котором Ди выступала без него. Оно идеально ей подходит: золотое, но с простым, утончённым кулоном, без которого её уже невозможно представить, подобно шрамику на подбородке или же веснушкам на плечах.

— Эй, — говорю я, наконец понимая, почему она такая задумчивая. — Эта журналистка ничего не понимает. И цвет её волос тому доказательство.

Ди пытается оставаться серьёзной, но не может сдержать улыбку. Мне нравится думать о себе, как о дьяволе на её плече, и я рада сказать те слова, для которых она слишком культурна.

— Я не хочу быть такой. Мысль о нём делает меня слабой и жалкой.

— Я знаю. — Когда Ди говорит о Джимми, она почти никогда не называет его имени. Ей и не нужно. Это всегда «он». В каждом предложении, в каждой песне.

Она трясёт головой.

— Я сама стала источником слухов, написав эти песни. Конечно, они бы спросили. Мне просто нужно это принять.

Обдумывая сегодняшнюю пресс-конференцию, я неосознанно покусываю внутреннюю часть щёки — привычка, которая появилась у меня после того, как я в прошлом месяце бросила курить. Медиа-сессия, проходившая в здании лейбла, была ничем не примечательная, кроме одной бесцеремонной журналистки.

— Ваш первый альбом был про влюблённость, — сказала репортёрша. — И почти все песни в нём про разбитое сердце. Что вы можете об этом сказать?

Улыбка Ди осталась на месте, но я знала, что печаль ранила её сердце. При подготовке к интервью пресс-атташе Ди закидывал её вопросами, которые задевали её за живое, поэтому я знала, что она справится, но она выглядела такой крошечной на платформе между её огромным менеджером и высоким пресс-атташе за длинным столом.

— Эм, — Ди ответила с натянутой улыбкой, пытаясь звучать повседневно, — я не хочу выглядеть так, будто могу петь только про любовь. Поэтому в этот раз я сосредоточилась на противоположном — разрыве.

Это ещё одна вещь, в которой ошибаются фанаты. Они думают, что она знаменитость, и это так. Но ещё она обычная девушка, которая показывает фальшивую улыбку до тех пор, пока не закроет дверь своей спальни и не заплачет.

— Может, ваши отношения разбили вам сердце? — Это была та же журналистка-выскочка, которая открывала свой рот, даже если её не спрашивали. Моя здоровая рука сжалась в кулак. — Может, длительные отношения с парнем в школе, как писали таблоиды?

За микрофоном Ди широко улыбнулась.

— Единственные отношения, в которых я состою, это я и моя гитара. Но мы до сих пор вместе. Спасибо за вопрос.

Из толпы послышался смех, и даже Лисса, суровый пресс-атташе, почти улыбнулась. Ди продолжала отвечать на вопросы, но я затаила обиду. Она всегда прощает, забывает и двигается дальше, во мне же злость тлеет как угольки, будто ждёт поток свежего воздуха, чтобы превратиться в пожарище. Думаю, не нужно говорить, что лучше бы ей никогда не натыкаться на меня. Я выросла на минном поле злых девчонок, и их придирчивость сделала из меня супергероя. Теперь у меня арсенал словесной амуниции и злость ко всем, кто перейдёт Ди дорогу.

Ди вздыхает и всё ещё с грустным выражением лица садится на мой диван.

— Рейган, если бы ты знала, как я рада, что ты здесь. — Она единственный человек, чьи сентиментальные слова звучат правдоподобно. Ди смотрит в конец автобуса, туда, где находится кровать, и шепчет мне: — Пич хорошая, но не такая, как ты.

Пич — младшая сестра миссис Монтгомери. Когда Ди была маленькая, она не могла выговорить настоящее имя её тёти Клементины. Она звала её Пич, и теперь так делают все. Ди унаследовала бледную кожу и светлые волосы от неё. Но Пич выше, и у неё прямые волосы и чёлка.

Я улыбаюсь ей:

— Я бы ни за что это не пропустила.

Вообще-то, я почти пропустила тур. Папа не хотел, чтобы я провела лето только с двадцатишестилетней тётей Ди в роли нашей сопровождающей. Сам он не очень хорошо разбирается в родительских обязанностях, а значит, за верёвочки дёргала моя мачеха. К счастью, они оба ненавидели Блейка, парня, с которым я встречалась, и сделали бы что угодно, дабы разлучить нас. Они согласились отпустить меня после того, как я упомянула о колледже. Я планировала использовать фотографии с тура для моего портфолио. К концу лета у меня будут снимки со всей страны.

Для меня это лето не просто приятное времяпрепровождение, а необходимая отлучка. Я застряла в жизни нормального подростка в старшей школе, проводя время с людьми, которые мне не совсем нравились, на вечеринках, которые были не особо весёлыми. Поэтому я затеяла собственное веселье, и всё прошло не слишком хорошо. В то же время Ди выступала на награждениях, снималась для обложек и записывала альбом «Посреди глуши».

Пич появляется из спальной зоны позади автобуса. Когда Ди в прошлом году выступала на разогреве у группы «Блю Скай Дэй»[2], ей нужен был сопровождающий для тура. Родители Ди не смогли поехать из-за её братьев, поэтому вызвалась Пич. Она как раз начала встречаться с Грегом, он играет на банджо в группе Ди, поэтому я и не удивилась её желанию поехать в этот тур с нами. Ди не требуется слишком много контроля, поэтому Пич проводит большую часть своего времени с Грегом, а также отвечает на телефонные звонки менеджеров Ди.

По правде говоря, у Пич есть свой журнал. Она следит за всеми сплетнями, проверяя все статьи о Ди. Я всегда пытаюсь прочитать то, что люди пишут о Ди, но не всегда мне хватает на это терпения.

— Я подумала, что ты захочешь это прочитать, — говорит она, протягивая мне открытый журнал. — Он не выйдет до следующего месяца, но нам прислали пару экземпляров для одобрения.

— Спасибо, — отвечаю я, прежде чем она уходит к себе в комнату. Я смотрю на обложку, понимая, что это мой любимый журнал. Я никогда бы не подумала, что Ди попадёт на обложку «Айдиосинк»: она первый исполнитель в стиле кантри, кого удостоили этой чести. Журнал выходит в стиле провокационный-городской, что соответствует мне, но не Ди. На фото она обута в красные балетки, одета в тёмно-синий блейзер поверх белой рубашки с воротничком и джинсы… Верхом на механическом быке в салоне Нэшвилла. Вместо того, чтобы пытаться выглядеть сексуальной девушкой на родео, Ди держится обеими руками за шею быка, а её голова откинута назад, и она смеётся. Она выглядит выше обычного, хотя подруга только на два сантиметра выше меня, и мне становится интересно, правда ли все люди на обложках журналов в жизни ниже. «Покоряя мужчин», — гласит название. — «Южная милашка Лайла Монтгомери рассказывает о своём стиле, провинциальном происхождении и покорении поп-музыки».