Забытые по воскресеньям - Валери Перрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жюль мечтает стать архитектором. Думаю, когда он начнет строить свои замки, мы его больше не увидим. И даже если он будет приезжать сюда раз в году, то только потому, что ему этого хочется, а не ради нас. Я точно знаю, как мыслит и поступает Жюль, могу разложить по полочкам, объяснить в деталях.
Жюль ни к чему не привязывается, потому живет сегодняшним днем и плюет на вчерашний, а завтрашним пока не интересуется. Утром он отправляется в лицей, закрыв за собой дверь, забывает о нас, а когда возвращается вечером, бывает вполне рад нас видеть, хотя ни разу за день ни о ком даже не вспомнил.
Полиция так и не определила, кто из двух отцов был за рулем в тот страшный день, их не смогли отличить друг от друга. Эксперты не выяснили, что именно вышло из строя в то воскресенье. Машина у близнецов была общая, но кто кого убил, мы так и не знаем.
Жюль устраивается на моей кровати, взглядом подает привычный сигнал: «Ну, давай, рассказывай!» – и я начинаю:
– Мадам Эптинг собралась переехать в «Гортензии» в день смерти своей собачонки, решив, что больше ни на что не годна. Она сказала, что за годы жизни держала псин всех мастей. Пережила войну, лишения, ужас перед бошами[5] и несчастную любовь, но смерть песика, которому она дала кличку Ван Гог – прежние хозяева отрезали ему ухо с клеймом, – отправила ее в нокаут.
– Мерзавцы… – Жюль закуривает.
– Ну вот, такова история дня… – говорю я.
– Все? Конец? – спрашивает он.
– Вообще-то нет. Я спросила: «Расскажете мне вашу печальную историю, мадам Эптинг?» Она расхохоталась, и ей даже пришлось придерживать зубной протез пальцем, чтобы не вылетел изо рта. «Его звали Мишель…» – начала она. «Красивое имя, – ответила я, – но мне пора, я уже опаздываю». Она не поняла и спросила: «Куда?» – «На рабочее место. Утром я сильно опоздала, поэтому о Мишеле вы мне расскажете во второй половине дня!» Она кивнула и осталась в комнате № 45 наедине с воспоминаниями о былой любви и усопшей собаке. Когда я зашла вечером, кресло и кровать пустовали – у нее случился удар. Вот такая у меня повседневность. Слушать нужно сразу, ведь тишина подстерегает всех нас.
– Жуткий мрачняк!
– Не спорю – и все-таки я почти каждый день хохочу до упада.
– Между сменой памперсов и ралли на кресле-каталке?
Я смеюсь, а Жюль умолкает. Встает и как любой уважающий себя принц не замечает, что живет один в своих владениях, высовывается в окно и щелчком отправляет окурок в сад. Я рявкаю: «Свинтус!»
Глава 10
1926
Всевышний не ответил на мольбы Элен – она так и не научилась читать.
Этим вечером она решила умереть.
Элен слышала разговоры о самоубийстве – год назад один житель деревни отравился таблетками. Для нее отрава – большая черная доска.
После уроков она прячется в чулане, где хранятся мел, чернила, бумага и дурацкий колпак[6]. Сердце у нее колотится, она слышит, как дети выходят из класса, как покашливает учитель мсье Трибу, как щелкают замки его портфеля, как он спускается с возвышения, как выходит и дверь закрывается. Коридоры и двор затихают.
Элен сует в карман колпак, возвращается в класс и чувствует себя странно, хотя для нее это привычно: на переменах ее часто оставляют одну – в качестве наказания или из-за недоделанного на уроке задания. Обычно она слышит крики других детей, а сейчас вокруг только тишина.
Элен смотрит на книги, сложенные аккуратной стопкой на краю большого учительского стола. Как бы она хотела вырвать из каждой все страницы, порвать их на мелкие клочки, раскидать, нарушив идеальный порядок. Увы, она никогда не осмелится.
Элен смотрит на черную доску и в отчаянной надежде старается прочесть первую фразу параграфа, которую мсье Трибу написал цветными мелками, подчеркнув некоторые слова: ОНА РАЗБИЛА МАЛЕНЬКИЙ ГОРШОЧЕК МОЛОКА.
ОНРАЗБИМАЛЕГОРМОКА.
Вот что читает Элен.
Мсье Трибу больше не пытается изменить ее восприятие букв. Вначале он произносил слова по слогам, просил по десять раз переписывать одно и то же, но у Элен все равно не получалось, как будто ее слова все время колыхал ветер.
В этом году он посадил ее одну, в глубине класса. Кто захочет делить парту с человеком, у которого даже списать нельзя? Раньше учитель на нее колпак надевал, теперь все гораздо хуже. Элен чувствует, что он ее жалеет и больше не надеется.
ОНРАЗБИМАЛЕГОРМОКА.
Глаза у Элен сухие.
Она давно перестала плакать. Она выплакала все слезы в первом классе.
Элен прижимается губами к доске, поднимается на цыпочки и начинает лизать ее, как зверек, но понимает, что фраза написана слишком высоко, и залезает на учительский стул. Она слизывает буквы всех цветов – красные, синие, зеленые – и глотает их, чтобы отравиться их ядом. Она плюет на доску. Чтобы буквы легче проскальзывали в горло, трется губами о заглавные буквы, точки и запятые.
Доска чиста, рот Элен окрасился во все цвета радуги, она возвращается за свою парту у дальней стены класса. Напротив дровяной печи. Элен ждет смерти. Она сидит с прямой спиной и ждет, чтобы проглоченные слова убили ее. Навсегда. Завершив работу, начавшуюся в первый день в школе.
На Элен тогда было прелестное, как у Красной Шапочки, платье (так сказала мама, сидя за швейной машинкой), но она не знала, что Злой Волк превратится в Большую Черную Доску.
Смерть так и не приходит за девочкой. ОНРАЗБИМАЛЕГОРМОКА не имеет силы смертоносной таблетки, а Элен думала, что оно прикончит ее так же быстро, как свинью, которую соседи забивают раз в год ударом в затылок.
Она не уйдет из класса, пока не умрет.
Элен решает выпить чернила из всех чернильниц, стоящих на партах, а закончить чернильницей учителя. Тогда она уж наверняка умрет. А если не выйдет, придется проглотить швейные иголки, которые она всегда носит в кармане, чтобы сильно уколоть себя в ногу, если станет невмоготу с животом.
Она встает, откидывает крышечку чернильницы с первой парты, где сидит лучшая ученица Франсин Перье. Ей все удается, и она не делает помарок. Ни одной. Учитель всегда
