По странам рассеяния - Виктория Янковская

Колибри

Два мохнатых шмеля копошатсяТолько в цинниях плотно-махровых —Тяжелы их тела для петуний,Даже роза качнется от них…Две колибри-красавицы мчатсяС легким присвистом мало-знакомым:Невесомые птички-колдуньи —Чисто южный особенный штрих!

Взмахи крыльев ее, как пропеллер;Длинный клювик впивается в венчик,И петуния ей отдается,Замирая в порыве любви…Это гномичий крошечный веер —От невинности он беззастенчив…С легким присвистом кормится-вьется —Лишь нектар в ее теплой крови…

«Собираю опавшие листья…»

Е.М. Бартновской-Бринер

Собираю опавшие листьяВсевозможнейших форм и цветов.О короткой зеленой их жизниРазмышляю под шорох шагов.

Широко разметались аллеи.Догорающий блеск и печаль…Ежегодно в истоках апреляПрихожу к тебе, Парк Форесталь!

Чей-то шепот… Записывай строки…Шелест листьев ли? Голос ли мой?Есть в душе неизменные срокиС безудержным стремленьем домой…

Разве были такие, что спалиПри цветенье акаций весной?Расставаясь потом не рыдалиПод осенней октябрьской луной?

И тоскует душа, как недужный:Журавли… анемоны… капель…Но здесь — осень, в Америке Южной,И чудит по-чилийски апрель.

Необычайная поездка на юг Чили

I. В авто-лодке

Посвящаю Б.В. Кривош-Неманич

Лежу я в резиновой лодкеНа крыше красного форда —Себя ощущаю пилоткой,Ловящей в ветре аккорды.

Лечу я в моторной кибитке,Как вихрь, поглощая просторы —Наверстываю с избыткомВсе то, что ворует город.

Подсолнухи в золоте цветаСияют в полях, как святые.По Южной Америке где-тоКочую потомком Батыя…

Какие вокруг пейзажи!И ветер, поющий в лицо мне!И в дымке далекие кряжи,И тополи в блеске истомном.

Копенки свежего сена,Ковбои в цветистых одеждах,Все это жизнь, а не сцена —На миг распахнула вежды……………………………….Эпоха — остригла мне крылья,Подбила меня, как птицу…И нужны большие усилия,Чтоб к лирике возвратиться…

II. Llanquihue[5]

Сквозь тайгу продираясь упорно,Протянулись дороги, как струны.У подножья вулкана ОсорноБирюзой расплескалась Лагуна.

Белоснежна вершина вулкана.Ярко-сини и небо и влага.Их властители — Арауканы —Окрестили «Затерянной Лаго».

Средь тайги вековечной — наш лагерь.Всюду мхи и гиганты деревья.И бушует индейское ЛагоИ бормочет легенды-поверья.

По уступам каскады несутся.Но покой первобытно-таежный.Дивна заросль малиновых фукций,И лианы в цветенье роскошны.

Здесь возможно забыть и о мире —В олеандровой девственной чаще…Лишь бряцать на мифической лире —Просто жить, как дикарь настоящий!

III. Лагуна Лахо

Стервятник над сосновым лесомПарит, высматривая жертву.За фордом пыль волной белесой.Летим, как вихрь, навстречу ветру.

К орлам в объятия — в скалы! В кручи!А вспышки солнца, как зарницы…Застывшей лавы вал могучийМинувшее рисует в лицах…

Исчезли даже кипарисы…Потоки бесконечной лавы…Но снизу потянуло бризом:Прозрачное явилось — Лахо.

Лагуна Лахо и Антуко[6] —Вулкан с серебряной вершиной.Стрелою пущенной из лука —Вдаль вьется путь на Аргентину.

Перевал в Вальпарайзо

Беспредельны, как зыбь океана,Белоснежны от края до края,Предо мной разметались туманы,Как гравюры Мильтонова Рая.

Горизонт окаймляют вершины,Выступающие островами,И несется в пространство машина,Окруженная явью, как снами…

Вижу зелень — все будто весною.И сжимается сердце от боли:Мысль о Родине вечно со мною,На Чужбине живешь, как в неволе…

Так о птицах, посаженных в клетки,И о тех, кто звенит кандалами,Распевают славяне нередкоЗавывающими голосами…

Летопись

Наитягчайшее — врачует время.Печальное — туманит отдаленье.Но, вдруг, очнешься, вложишь ногу в стремяИ — вдаль несет тебя сердцебиенье…

Толпа и город глушат чувства эти.Кладешь свой труд в протянутые руки…И дни идут, затягивая сети,И нет себя, — и нет тоски и муки…

Вы говорите — я люблю «толпиться»…Ну, коль, хотите — думайте, пожалуй…О том, что грезится и только снитсяВсего охотней расскажу я скалам.

Когда шумит река и я над неюИ солнце южное слепит и греет,А дали бесконечно зеленеют…Я уношусь в любимую Корею…

Я там жила одна — десятилетья…Пройдет сезон наездов и охоты —И канешь ты в своей прекрасной Лете,Где ждет тебя твой лучший друг — Природа…

Стояла фанза там в горах над речкой.Жила, как в сказке я, — неповторимо…Ту боль мою и время не излечит.Оно пройдет околицей и мимо.

Ведь не замолкла и сейчас ТА речка?Остались ли развалины от дома?Об этом не имею и словечка…Разбито прошлое мгновенным громом.

И разбросало вновь нас всех по свету.И редко глаз на глаз одна с ПриродойЯ снова повторяю сказку этуИ чувствую на краткий миг свободу…

Чтоб боль убить — приходится «толпиться»:Давая — о себе ты забываешь.И прошлое все реже снится.И летопись свою ты не листаешь.

Волны

Море, как расплавленное олово,Пышет жаром и сверкает ослепительноВетер рвет и волосы и голову,И швыряет нас то вверх, то вниз стремительно.

Иногда маяк мелькнет заброшенный;Изредка корабль привидится на траверсе;Чаще мы одни, как гость непрошенный,Но, по-видимому, морю все же нравимся…

Тайный груз везем мы частным образом,Как всегда, как все: надежды эмигрантские…Но волна поет все тем же голосом:Ведь волна же вовсе не американская…

Волны — это странницы извечные.Их истории — сплошные путешествия…У людей есть станции конечныеИ обещано им Новое Пришествие.

«Без искания Земли Другой…»

Расцветают купами гортензийПышные густые облака…Мачты корабельные, как вензель,Как иероглифы издалека.

Лучезарно-теплое дыханье.Козерог и Рак обняли нас.И хотя наш путь опять скитанье,Но оно похоже на Парнас…

Беспечально-далеки, как боги,Мы от грешной суеты земли,Не подводим горькие итоги:Мы на корабле, как корабли…

Дух плывет себе, качая тело,И бездумье светлое царит…О тяжелом думать надоело,А иное вряд ли предстоит!..

Там простерла Статуя СвободыФакел свой на Новом Берегу —Там — частицы всех земных народовТу свободу свято берегут.

Мы внесем и нашу лепту тоже.Дал бы Бог нам маленький покой:Век дожить спокойно-бестревожно,Без искания Земли Другой…

Синьцзин (бывший Чань-Чунь)