Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Точно! — согласился Эрнест и хлопнул Оскара по плечу. — Здорово придумал! Заберем во Флориду и поселим в твой шкаф.

Дождавшись темноты, Даниель открыл черный ход и грустно проводил Ниночку до машины. Лиза побежала за ними, прихватив огромную куклу. Оскар улучил момент, чтобы задать вопрос:

— Вы давно знакомы с Эрнестом?

— Только что.

— Раньше его не встречал?

— Нет, — уверенно сказал Даниель.

— И тебе не кажется, что ты знал его раньше?

— Не кажется.

— У тебя не бывает так, что видишь человека и не можешь вспомнить, встречались ли раньше?

— Я художник, — напомнил Оскару хозяин бутика. — Если я видел человека хотя бы раз, я точно знаю, что видел.

Глубокой ночью машина вырулила на набережную, сплошь заставленную яхтами. Оскар удивился. Даже самые оживленные марины Флориды не выглядели такими свалками лодок, стоящих друг на друге, трущихся бортами, стукающихся мачтами. Всем, кому не хватило места на пристани, освещали огнями бухту. Вода у побережья кишела веселой жизнью. Вода была светлее, чем огни авеню с рекламой и ослепительно праздными отдыхающими.

Оскару совсем не нравился город, в котором графиня Виноградова провела лучшие дни своей жизни. Еще больше Оскару не понравилось, что именно здесь графиня мечтала держать яхту и плавать мимо окон несравненного «Ханни». Он не представлял, как можно плавать у берегов Сен-Тропе, не стукаясь о чужие лодки. Его бесили все квартиры французской Ривьеры, выходящие окнами на бухту, словно в самом расположении этих квартир содержалось что-то порочное. Которая из них принадлежала «Ханни» и ушла с молотка, Оскар не знал, поэтому все дома не нравились ему одинаково сильно. Еще меньше Оскару нравился народ, толпившийся возле машины. Даниель вышел пообщаться с компанией подвыпивших молодых французов. Эрнест повел серого гуманоида к лодке.

— Ни в коем случае не бери у него черную коробку, — крикнул вдогонку Оскар. — Эрни, слышишь? Ни за что не бери!

Лизонька съежилась на сидении машины, но скоро поняла, что подругу уводят, и побежала за ней. Сначала Оскар решил, что Даниель будет драться и ему понадобится помощь. Потом он потерял из вида Эрнеста и Лизу.

Французы оказались знакомыми Даниеля, которые слишком громко кричали от радости, потому что долго не видели друга. Когда Оскар понял, что драки не будет, девицы были уже на борту. Он выбежал на пирс, но было поздно. Зеленый фонарь погас еще в Тель-Авиве. Оскару в голову не пришло запомнить место, где он сегодня сошел на берег. Он помнил лишь примерное расстояние между бортом и мостком причала, похожим на трамплин. Выбора не было. Он увидел просвет среди тесно прижатых лодок, разбежался, оттолкнулся и шумно плюхнулся в воду.

Осознание нелепости произошедшего пришло минуту спустя, когда Оскар увидел красные от смеха лица Даниеля и его крикливых друзей, которые складывались пополам, пищали и стонали, указывая на человека в воде. Лишь один из них догадался протянуть ныряльщику руку. Оскар отдал ему кейс с промокшей аппаратурой. Ничего смешного в своем гнусном положении ныряльщик не видел, но народ, в поздний час гулявший по набережной, проявил к событию интерес. Когда мокрый человек вылез на пристань, на него глазели со всех сторон. Оскар заметил еще пару-тройку свободных мест, пригодных для стоянки подлого «Рафинада». Не обращая внимания на насмешки, он снял рубаху, выжал ее и швырнул в просвет между соседними лодками. Рубаха шлепнулась в воду и толпа, сбежавшаяся на зрелище, рухнула со смеху. Оскар снял ботинок и пошел дальше. Если б он мог понять, что кричат ему вслед французы, он бы нырнул еще раз и уплыл в открытое море, чтобы акулы сожрали его раньше, чем тело прибьет волной к берегу. «Что я делаю?» — думал он, стоя босиком у причала. Он ждал, что Эрни включит фонарь, но крошка не смел ослушаться, а может, умер со смеху вместе с французами.

— Да, — согласился с Зубовым Оскар. — Чтобы взойти на борт «Рафинада», надо быть очень… бесконечно уверенным в себе человеком.

В Америку Оскар Шутов отправился самолетом, с испорченными приборами, в новой модельной куртке «ут-кутюр» из осенней коллекции Даниеля. Хозяин бутика сам выбрал модель и сам подогнал по фигуре. Он считал своим долгом сделать русскому другу подарок, потому что никто никогда так сильно его не смешил. За работой Даниель страдал припадками хохота, а его друзья, надорвав животы на пристани, разносили историю по округе. «Не знаю, какой ты ученый, Оска…р, — рассуждал Даниель, делая «французское» ударение на последнюю букву, — но артист из тебя замечательный. Надо тебя учить на артиста… Нет! Не надо! Можешь уже давать представления». Он подобрал к новой куртке рубашку, взамен уплывшей, и ремень, который прекрасно подчеркивал стиль, но не знал, что делать с длинными, кудрявыми и очень растрепанными волосами клиента.

— Давай, я тебя подстригу? — предложил он физику.

— Стриги, — согласился тот. — На лысо!

Даниель доставил товарища в аэропорт и попросил охранника проследить, чтобы пассажир поднялся на нужный трап и не нырнул с него на асфальт.

— Он принимал наркотики? — насторожился охранник.

Юля не сразу узнала лысого, модно одетого и чрезвычайно мрачного человека в толпе прибывающих пассажиров. Оскар не улыбнулся при виде подруги. Кивнул и поплелся к стоянке машин, но сообщение по радио застало его на выходе.

— Кажется, тебя… — обратила внимание Юля. — Просят подойти туда, где получали багаж.

— Меня?

— Твой рейс назвали, твою фамилию… Наверно, ты сумку забыл?

Оскар удивился. Из багажа он имел при себе только кейс с неисправной аппаратурой, который сошел за ручную кладь. Прочее барахло пошло ко дну у берегов Сен-Тропе. Чтобы не спорить с подругой, он вернулся и подал паспорт охраннику.

— Мистер Шутов? — спросил охранник, сверяя фотографию кудрявого парня с лысым оригиналом. — Идите за мной.

В служебном помещении на чемодане сидел зареванный мальчик в несуразно огромной майке. При виде Оскара он заревел еще громче, указывая пальцем на дядю. Женщина в форме, приставленная к мальчику нянькой, негодовала.

— Я все понимаю… — ворчала женщина, — но чтобы забыть в самолете ребенка — это знаете ли сверх всякой меры! Это выше моего понимания! Не плачь, бэби. Папа вернулся. Или это не ваш ребенок? — строго спросила она.

— Мой, — ответил Оскар, и никто из присутствующих не поставил под сомнение сходство.

— Чемодан тоже ваш?

— Если он на нем сидит, значит мой, — сделал вывод нерадивый «папаша».

— Почему же он плачет, если вы его папа? — возмутилась женщина в форме.