Зачем мы вернулись, братишка? - Алескендер Рамазанов

«А, Магди? Уютно тебе в Бодиной пещере? Посиди еще немного в каменном мешке. Ты ведь уже прожил, трепыхаясь в мозгу крестьянского мальчика, все прелести деревенского бытия. И чем дорожить? Что хорошо, то и с тобой было, прочее – скука смертная. Именно смертная. Если внутри что-то чужое, то всегда грустно. А Бодя тебе чужой. Да ведь и сам Богдан, в честь деда так красиво назвали, имени своего не любил. Сколько помнит – все Бодя. А фамилия-то природная, не Гардин, а Бардин. Но уж больно барда – субстанция неблагородная, и решил Бодя стать Гардиным. Это после фильма «Телохранитель». Кем назвался, тем и стал – охранником. Все неплохо, только вот ноги в берцах воняют и кожа между пальцами трескается и лезет клочьями.

А помнишь, Магди, как он харкнул твоими молениями? Влупил из «КПВТ» по аульчанам. Извини, в прицеле не разобрать, где моджахеды. Те под носом колонну долбили. Но славно харкнул, табачной слюной, все сомнения выскочили. Бежит, значит, виновен! Нет, ну скажи, что плохой парень? Приказы умеет выполнять – это и в Африке доблесть. А что все к себе тянет по мелочам, крысятничает да злословит, так это нормально для нищего при большом теле».

«Да сам же он эту обойму и стянул, сволочь! Лишь бы меня выжить. Начальничек, мать его, как до майора дослужился! Проверни бы он такое за Гудермесом! Ладно, перемелется, мука будет. Там, в павильонах, оружие ни к чему. У хачей через одного стволы, только не машут зря. Задача другая: как скинов и прочих патриотов отбить. Но это проще: уголок подольский в рукав и маши палкой. Главное – не уговаривать, а долбить молча, этого они не любят. Не, тут тоже заморочки. Вот как отличить совершеннолетнего от переростка? Или эта – с явными признаками беременности. Отличи! Ни сиськи, ни письки, а ведь была на восьмом месяце. А Колян ее палкой по спине. Зато потом и его в дугу и контору. Так ведь еще инвалидность была – какая-то дистрофия. А что, Колян – врач? Иди, иди, покури, мондель московская. Спасибо, хоть замечаешь. Сказал бы я тебе, скольких твой шеф тут перетрахал, не отходя от кассы. И тебя тоже. Не торопись, вот Танька прискучит. Что-то воин афганский засуетился. Вроде рано ему еще отползать. Ишь, не помогает, выходит, братство боевое? Ну да, хороший протез – ценой в «Мерседес»! А тебе все два надо. Видел я эти союзы в гробу! С чичами-то, если по правде, круче было. Один вайнах точно десяти афганцев стоит. И что им дали? Кто урвал, тот и прав. А это, два раза в год значки да медали нацепить, водки попить? И на хера мне их памятники? Да кто помнит тот Афган? Ишь, песню придумали: «И все-таки по-доброму мы помним наш Афган». Спели бы такое про Чечню! Интересно, что ни праздник афганский, то все больше баб с орденами и медалями. Верно, мужики раньше вымирают. Хотя генералы, они живучие! Что-то он совсем засуетился, бедолага. Интересно. И мамка пузатая дергается. Глянуть надо…».

Инспектора охраны Богдана Гардина взрывная волна разрезала надвое и сложила в углу бутика с гламурными подарками. Хорошо, что кинжальный осколок толстого стекла одновременно распахал его сердце. Не мучался Богдан и осознать не успел. А как выдавливало глаза, ломало ребра и шейные позвонки и прочую требуху скручивало – все это в темпе медленного вальса пережил Магди. Ведь не только у Бога один день, как тысячу лет. Дьявол тоже любит пошутить со временем, не хуже Энштейна.

«Эй, Макди! Зубы не раскрошил? Как же, как же, стон чужой боли – это высший маразм, да? Думай, герой, мысли слаще травки. Не хочешь? Правильно, кто думает, тот сомневается! Поэтому и по воде не ходите, и гора к вам не идет! Тут что-то одно: или существовать, или верить. Хорошо, хорошо, тебе сейчас не до Платона с Августином. Больно было, да? А поверишь, друзья этого Боди, после поминок, на таджиках оторвутся. Лопатами по спинам их худым. Тоже больно! И день выберут – пятницу! А заодно и армянский магазин сожгут, тоже ведь – черный и хитрый. Не забыл, этот лоскут на стене – твой член. Еще можно пришить, если поторопиться. Не к тебе, ты – фарш с черными нитками. Какому нибудь грешнику, а? И он будет мочиться твоим членом».

Сатана! Дьявол! Ты сам себя уничтожаешь. Если меня нет, то кому ты все это поешь? Воткни себе в зад свое нытье. Боже, как больно!

«О, хвалю. Возмущаешься, значит, живой. Ценное дополнение. Кстати, у меня ни зада, ни переда. Увы, стар и несовершенен. Версия 0.0. А вот насчет ануса прямо сейчас распорядимся. У тебя-то он пока есть. Ну, в ощущениях хотя бы. Не чувствуешь – не существуешь? Итак, споем, мой храбрый петушок, перед новой жизнью?»

Помойный философ! Петушок? Анус? Будь ты проклят. Не надо, слышишь? Не хочу!

«Хочу, не хочу – какая разница? Запевай: «Опираясь…»

«С губ моих брызжет бриллиантовая роса:Опираясь на ложа, подкладка которых из парчи,А сорвать плоды в обоих садах близко,Там скромноокие, которых не коснулсяДо них ни человек, ни джинн…Они точно яхонт и жемчуг…»

– Не угадал, хе-хе! Бывает. Придется попробовать, как тебя возьмут на ложах и стоя. И не тебе, а ты будешь вылизывать. Э, не тоскуй. Если пассивные педерасты существуют, значит, это кому-то нужно. Сущее разумно, а кто, по-твоему, господин разума? Хорошо, что ты не унес с собой пару породистых собак. А то бы узнал, коль сладка для одиноких горожан содомия. Скука, страх, железобетон. Тут не только собаку в кровать уложишь, и таракан сойдет! Вон туда, видишь, нога торчит из стойки. Ничего, что без ступни. Ему уже все равно. А тебе… Водка, коньяк, кровь, дерьмо, стекло – твой коктейль. Пошел!»…

«Пе-ре-жи-вем! Не фонтан, конечно, но когда-то они должны были узнать правду. Отца жалко. А вот почему я должен его жалеть? Вот он и был бабой всю жизнь. Делал бы меня натуралом, а то пугал суходрочкой: память потеряешь. Ишь, неприлично свой член рассматривать. А во сне кончать прилично? Черт дернул оставить камеру. Хотя забавно, папаня даже интерес проявил, что я чувствую, когда дружка у Антиса облизываю. Сколько же он выпил, набрался же смелости спросить? Да то же, что и все! Или больше? Больше. Антис – Аполлон. Он мой бог. Все вытерплю, потому что люблю. А кассета классная вышла. Нежная. Не пошлая. Без гелей всяких. А главное, что нет этого – чем толще, тем лучше.

А макинтош черный зайдет или нет? Что-то долго стоит. Нерусский? Не разобрать. Что стоишь, качаясь, черная дубина?

Так, надо спокойней. Люди здесь ни при чем. Победа будет за нами! Прав Антис: мир был создан гомосексуальным и для нашей любви. Адам в раю женщины не знал. Но кого-то же он любил? Или я должен поверить в то, что пенис у него вырос после поджопника на пороге этого Эдема? Лицемеры гребаные. Если не такой, как все, то и урод? Понятно, натуралом легче править. Дал ему бабу, та высосала все мозги через член, иди паши, ты свое получил. Она на крыльях летает, а мужик как мочалка? А что все толковое в мире этими самыми гомосеками придумано, изобретено? Так про это забыли. И если не совсем наш, то любой из великих – бисексуал. Или притворялся всю жизнь. Содом, Гоморра! Кому какое дело? Не осуждай, сказано же. Нет, католики сообразительней наших попов. Пока те хоронятся в семинариях, патеры уже благословляют вовсю. До нас поздно доходит. А вот сказали бы мне в школе, что Спарта любовников в первую шеренгу ставила в бою. А кто бы про Ахилла с Патроклом растолковал по правде, про Робинзона с Пятницей, да о тех же лицеистах. Знали, пробовали, нежностью пылали друг к другу и ревновали.

Точно не зайдет. А чего стоит тогда? Стоит, со-ит… И мне бы сегодня достоять. Все одно – муторно. День дурной. Вроде не полнолуние. Что-то коротыш афганский зашевелился рано. По нему хоть часы сверяй. Жалко мужика, глаза у него глубокие, синие. И лимита эта, на сносях, тоже не зайдет. Ей только рюмку хеннеси, так здесь и выкинет, не от качества, от цены. А дети у нас будут. Лилька четко обещала: девочка – ей, мальчика нам. Но пока рано. Что-то эта троица мне не нравится. А, вот и Бодя напрягся. Надо было ему в менты идти, от одного вида можно поперхнуться. Так, а вот это клиент. Ну, на пиво потянет. Военный, сразу видно. Подбородок вверх, глаза в кучу, пресс, как кобуру расстегивает, заранее. Интересно, как там у них в казармах по ночам. Как в наших? Или дрочат втихую? А потом засыпают. Нет, настоящие пидоры – это те, кому свобода человеческая поперек горла».

«Магди-и? Куда это ты забился? Вылезай. Ну, побыл «девочкой», подумаешь! Так ведь еще и злорадствовал! Зато все ощущения были твои. Поневоле. Сексуальная субстанция мозга – она, как спрут, куда хочешь достанет. Или для тебя ново, что если член встал – мозг думать перестал. Зато прикоснулся к великой тайне бытия. Убивала примитивная философия юного пидора? Так ведь сущность философии в простоте изложения и понимания. Или наборот: понимания и изложения. Потому лучшие из них – голубые, и педерастов оправдывали, в форме несущественности явления. Это понятно? Нет? Давай применим бритву Оккама: сущность гомосекса для понимания не требует привлечения других сущностей, кроме имеющихся в распоряжении большинства субъектов. Ну, если исключить врожденные уродства и патологии всякие, хирургию. А вот не трахни ты его за стойкой на веки вечные – был бы из парня кандидат в министры экономики или народного образования. У них это получается и на виртуальном уровне, и в жизни. Для них хорошо. А теперь у него в затылке бутылка ирланского виски, а во лбу бокал с ледяным баварским. Это и при жизни вкусно».