Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - А что врачи говорят?

   - В поликлинику я не хожу. Вообще никуда не хожу. У меня есть компьютер, и... и... - он огляделся по сторонам, - моё маленькое гнёздышко. Абсолютно, как я думал до сего момента, безопасное.

   - Извините уж, - без сожаления сказала Варя. - Но у меня был повод сюда прийти. Один человек меня очень обидел.

   - Надеюсь, не я? - Павел Артёмович сжался.

   - Не вы. Я даже не знаю, кто. Скажите, зачем вы покупаете все эти вещи? Они не дёшевы. И, если хотите начистоту, своё уже отслужили. Это символы прошедшей эпохи, - она нашла глазами советский флаг на стене. - Разве этим серпом жали, а молотом забивали сваи?

   - Отнюдь, - несмелая улыбка на губах хозяина вызвала у Вари желание возмущённо сплюнуть. - Они ещё могут послужить на благо человека, и под этим "человеком" я имею ввиду себя. Эти руки очень чувствительны, что совершенно точно связано с моей болезнью.

   Он с пристрастием изучил свои ладони, будто ожидал, что линия жизни превратится из едва заметной бороздки в овраг.

   - Когда в них оказываются старые вещи, я ощущаю прикосновения других людей. Все, кто когда-либо их касался, будто каким-то образом касаются моих рук. Они давно умерли, но... всё ещё живут в вещах и предметах, когда-то служивших им верой и правдой.

   Он приподнялся, чтобы взять стоящий на комоде фотоаппарат. "Ленинград", - прочитала Варя. Это вещь не из их магазина; Гецель не любил фотоаппараты и кинокамеры, считая, что с ними слишком много возни.

   - Один мужчина владел этой камерой. Он фотографировал птиц. Он снял их так много, что камера сама научилась спускать затвор в наилучший момент. Поэтому его кадры выходили такими живыми и волнительными. Он просто целился, и всё. Ловил в объектив очередную птаху и ждал, стараясь, чтобы не дрожали руки. Всё остальное делала камера. По крайней мере, ему так казалось. Он называл её "кошка с острыми коготками".

   Павел Артёмович отложил камеру в сторону, потянулся и с видом фокусника извлёк из пространства между комодом и кроватью чугунный утюг. Засмеялся:

   - Вообще-то, я редко глажу одежду. Перед кем красоваться? Да и раскалить его - настоящая проблема. Но я люблю держать этот утюг в руках. Посмотри, какая гладкая ручка! Многие и многие гладили его, полировали прикосновениями. Одна женщина, за неимением горшка, выращивала в нём помидоры.

   Он откинул крышку и показал Варе полость, куда должны загружаться угли.

   - До сих пор пахнет землёй. Она потом думала, что именно благодаря этому утюгу она и её дети остались живы в голодный тридцать третий. Это, скорее всего, не так, но люди - странный создания. Посмотри, хотя бы, на меня... Та мадам всегда его с собой потом таскала. И на базар, и за водой, и рядом с постелью своей ставила. Чудно, правда? Её за это прозвали прачкой, хотя к стирке и глажке она имела не больше отношения, чем любая другая женщина. Потом, когда она умерла, утюг продали. Спустя десять лет какой-то молодой человек на спор ставил его себе на живот и лежал так сутками.

   - И что выиграл? - спросила Варя. Кончик её носа зудел от любопытства.

   - Поцелуй прекрасной дамы, что же ещё, - сказал старик, покачав головой. - Во все времена парни были полны самых безумных идей ради сущей малости - касания губами о губы.

   - И вы всё это видите?

   - Не глазами. Скорее, чувствую. Картинка возникает в моей голове, как слайд.

   - Расскажите ещё что-нибудь, - попросила Варя. Ноги затекли, и она вытянула их, больше не замечая, что к джинсам пристаёт пыль.

   Павел Артёмович потёр брови - на пальцах остались мокрые следы. Очки сползли на нос.

   - Вообще-то тебе пора. Я пока держусь, но это всё труднее. Зубы ноют; между ними будто искры проскакивают.

   Девушка переполошилась.

   - Что же вы сразу не сказали? Значит, вам больно, даже когда мы друг от друга так далеко?.. Я уже ухожу.

   - Не сказал, потому что шанс поговорить с живым человеком по душам мне выпадает не так часто. Я бы угостил тебя чаем, но боюсь, ещё пять минут, и моя голова взорвётся, как тыква.

   - Если вы не врёте и всё это было на самом деле - у вас дар, - серьёзно сказала Варя. - Хотела бы я обладать чем-то отдалённо похожим.

   - Нет, девочка, тебе это не нужно. Все эти люди давно отжили своё. Их история застыла в куске янтаря. Вокруг тебя столько живых сердец! Почему ты их игнорируешь? Потрудись узнать их получше - и у тебя будут тысячи историй. Ты сама станешь непосредственным их действующим лицом.

   Бросив взгляд в окно, Варя пожала плечами.

   - Узнать получше? Всех этих? Сложно найти во вселенной столь же непоследовательных, недалёких существ. Как себя с ними вести? Сегодня они помнят о тебе - завтра переспрашивают имя, когда ты им звонишь.

   Будто что-то для себя решив, девушка шлёпнула ладонью о ладонь.

   - Вещи не такие. Они постоянны, и каждая несёт свою функцию, гордо, как знамя - в течение всей жизни, пока не рассыпется в прах. Вы так не считаете? С некоторыми я научилась общаться с ними на своём, особенном языке. Не таком, как у вас, и, если честно, я всё-таки завидую вашему дару...

   - Я общаюсь не с вещами, - напомнил старик. - Вещи - просто вещи. Я общаюсь с людьми.

   Без всякого пиетета вернув утюг на место, он хитро сощурился.

   - Что, всё-таки, сделал человек, который тебя обидел?

   Губы Вари сжались, напомнив крошащийся бетон.

   - Отнял у меня смысл жизни.