Неприступная красавица - Диана Фарр

Синтию снова захлестнула волна вины: она вдруг поняла, что ее вопрос, хотя он и шел от сердца, все же мог ввести Ханну в заблуждение.

— Да, наверно, так и было, — сказала Синтия в порыве откровенности. — Все выглядело так, как было на самом деле. Ах, Ханна, мне так жаль! Прости меня. Больше это не повторится, клянусь тебе.

Лицо Ханны снова сморщилось.

— Я не могу соперничать с тобой, Синтия. Ты такая красавица, а я такая простушка…

— Ты не простушка! — в гневе воскликнула Синтия.

Дерек тактично кашлянул.

— Я подожду за дверью, ладно?

Ханна вздрогнула. Она, по-видимому, не заметила Дерека и решила, что они с Синтией одни.

— Да, прошу вас, мистер Уиттакер.

Синтия бросила на него благодарный взгляд, и Дерек вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Между тем Ханна немного успокоилась. Достав откуда-то носовой платок, она начала промокать им лицо.

— Прости меня за то, что я такой ребенок.

— Ты не ребенок. Это все моя вина, — горячо ответила Синтия. — Я вела себя бездумно и подло.

— Что ты, Синтия. Не говори так!

— Не защищай меня, Ханна! Я никогда себя не прощу, и ты даже не пытайся заставить меня не раскаиваться в том, что я сделала. Я больше не буду вести себя так, как вела до сих пор. Я поняла, что мне надо совершенно изменить свое поведение.

Слабая улыбка озарила лицо Ханны.

— Зачем? Ты мне кажешься идеалом.

— Я слишком идеальна, — горько заметила Синтия. — Слишком послушна. — Сказав это, она вдруг усомнилась и покачала головой. — Разве это возможно? Возможно быть слишком послушной? Слишком покорной?

Ханна на минуту задумалась, а потом, шмыгнув носом, кивнула:

— Думаю, что любая добродетель, доведенная до крайности, становится пороком. Я слышала, как кто-то сказал, что, если любовь заходит слишком далеко, она превращается в идолопоклонство. А излишняя скромность в конце концов оборачивается ханжеством. А чем, интересно, становится послушание, как ты думаешь?

Синтии никогда раньше не приходил в голову этот вопрос. Обхватив себя руками, она задумалась.

— Может быть, ленью, — мрачно сказала она. — Душевной ленью. И конечно, ленью ума. Мне сейчас трудно сказать. Надо как следует подумать. — Синтия нахмурилась, подбирая нужные слова. — Мое послушание сделало меня пассивной. Подчиняясь воле других людей, я подавляла в себе собственное мнение. Я все чаще и чаще старалась вообще не думать. А ведь это не правильно, разве не так?

Она не ждала ответа на свой вопрос, а просто шагала взад и вперед по комнатушке, изливая свои путаные мысли Ханне, которая слушала ее с большим сочувствием. Возбуждение вес росло в душе Синтии, и она чувствовала, что находится на грани очень важного открытия.

— Конечно же, не правильно! Именно моя глупая приверженность долгу привела меня к тому, что я причинила боль своей лучшей подруге. И что ужасно — я это знала с самого начала! Но я предпочла подчиниться матери, а не прислушаться к голосу сердца.

Ханна была явно поражена откровенностью Синтии.

— Ты хочешь сказать, что это твоя мать, а вовсе не ты хотела, чтобы ты…

— Да, именно так. — Синтия махнула рукой, отметая догадку Ханны как несущественную. — Неужели тебя это удивляет, Ханна? Разве ты не замечала, что я всегда подчинялась воле мамы? Хотя, признаться, я делала это все с большей неохотой. Но я всегда считала, что послушание само по себе — добродетель. Поэтому-то даже вопреки здравому смыслу я всегда старалась быть покорной. Теперь я думаю, что это детская добродетель. А как взрослый человек, я должна иметь собственное мнение и сама принимать решения.

— Ты права, — горячо поддержала ее Ханна. — Почему чье-то мнение должно быть более веским, чем твое?

Синтия засмеялась. Ей вдруг стало легко. Даже немного кружилась голова.

— Как это похоже на тебя! Ты всегда соглашаешься со мной, какие бы сумасшедшие идеи у меня ни возникали. Но я могла бы назвать несколько причин, по которым мое мнение не так уж и убедительно. Прежде всего я так редко следовала собственному мнению, что могу ошибиться, если вдруг начну на него полагаться.

Ханна улыбнулась. Она явно уже чувствовала себя лучше.

— Возможно, ты немного и отстала от жизни, — согласилась она. — Тебе надо начинать постепенно, с малого. Но не думаю, что это должно тебя останавливать, Синтия. Тебе надо учиться думать своей головой. Нам всем это не помешало бы.

— Я так и сделаю, — пообещала Синтия. — Я буду сама принимать решения. Я постараюсь противостоять маме. — Ее уже начали одолевать первые сомнения. Она сурово их подавляла, понимая, что впервые в жизни она преодолевает свою робость, а вовсе не бунтарство. Интересный поворот!

Она глубоко вздохнула и улыбнулась Ханне. — Я совершенно уверена в одном. Я не имею никаких видов на твоего мистера Эллсуорта.

Даже в полутемной комнате Синтия заметила, как Ханна смутилась и покраснела.

— Он не мой мистер Эллсуорт.

— Даже если это сейчас и не так, — твердо заявила Синтия, — в один прекрасный день он может стать твоим мистером Эллсуортом. И у меня не было никакого права вмешиваться в ваши отношения, зная о твоих чувствах к нему. — В приступе раскаяния она подошла к подруге и взяла ее за руки. — Что за размазня я была! Нет мне никакого оправдания, Ханна, никакого! Я лишь могу умолять тебя о прощении.

— Не говори глупостей. Ты просто поступила так, как считала нужным.

После того как дружеские отношения были восстановлены, Ханна заявила, что она готова вернуться в бальный зал. Она обещала танец своему дяде Малкому, и он, возможно, уже ее разыскивает. Синтия убедила Ханну выйти из комнаты первой, потому что хотела немного побыть одна, чтобы собраться с мыслями и с силами. Что-то ждет ее впереди? Заметила ли мать ее долгое отсутствие? И как отреагирует?

Она редко оставалась одна. Несмотря на то что в голове царил хаос, Синтия восприняла одиночество как нечто замечательное. Она подошла к стеклянной двери и открыла ее. Свежий воздух хлынул в душную комнату. Она вздохнула полной грудью, упиваясь прохладой. Музыка, приглушенно доносившаяся из зала, звучала особенно волнующе в тишине ночи. Она прислонилась головой к косяку и задумчиво глядела на звездное небо. А подумать было о чем.

Но очень скоро она услышала слабый скрип двери. Ей не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто вошел.

— Здесь холодно, — сказал Дерек.

— Мне нравится. — Она не двинулась, не повернула головы, а продолжала смотреть на звезды. За спиной раздались тихие шаги, а воздух словно наполнился электричеством.

— Ты, конечно, понимаешь, что я кое-что слышал из того, что произошло между тобой и леди Ханной. Кажется, она добилась того, чего не смог я. — Его тихий голос прозвучал над самым ее ухом.