Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Горные пики. Альбомный лист. Неизвестный художник, эпоха Сун.

В годы Тайюань правленья дома Цзинь[541]человек из Улина[542] рыбной ловлей добывал себе пропитание.Он плыл по речушке в лодкеи не думал о том, как далеко он оказался от дома.И вдруг возник перед ним лес цветущих персиковых деревьев,что обступили берега на несколько сот шагов;и других деревьев не было там,—только душистые травы, свежие и прекрасные,да опавшие лепестки, рассыпанные по ним.Рыбак был очень поражен тем, что увидел,и пустил свою лодку дальше,решив добраться до опушки этого леса.Лес кончился у источника, питавшего речку,а сразу за ним возвышалась гора.В горе же был маленький вход в пещеру,из которого как будто выбивались лучи света.И рыбак оставил лодку и проник в эту пещеру,вначале такую узкую,что едва пройти человеку.Но вот он сделал несколько десятков шагов,и взору его открылись яркие просторы —земля равнины, широко раскинувшейся,и дома высокие, поставленные в порядке.Там были превосходные поля, и красивейшие озера, и туты, и бамбук, и многое еще.Межи и тропинки пересекали одна другую,петухи и собаки перекликались между собою.Мужчины и женщины, — проходившие мимо и работавшие в поле, — были так одеты,что они показались рыбаку чужестранцами;и старики с их пожелтевшей от времени сединой,и дети с завязанными пучками волосбыли спокойны, полны какой-то безыскусственной веселости.Увидев рыбака, эти люди очень ему удивилисьи спросили, откуда и как он явился.Он на все это им ответил.И тогда они пригласили его в дом,принесли вина, зарезали курицу, приготовили угощение.Когда же по деревне пошел слух об этом человеке,народ стал приходить, чтоб побеседовать с ним.Они говорили: «Деды наши в старину бежали от жестокостей циньской поры,[543]с женами и детьми, с земляками своими пришли в этот отрезанный от мира крайи больше уже отсюда не выходили,так и расстались со всеми теми, кто живет вне этих мест».Они спросили, что за время на свете теперь,не знали они совсем ничего ни о Хань[544],и, уж конечно, ни о Вэй[545] и ни о Цзинь[546].И этот человек подробно, одно за другим, рассказал им все то, что знал он сам,и они вздыхали и печалились.И все они без исключения радушно приглашали его в гости к себе в домаи подносили ему вино и еду.Пробыв там несколько дней,он стал прощаться.Обитатели этой деревни сказали ему:«Только не стоит говорить о нас тем, кто живет вне нашей страны».Он ушел от нихи снова поплыл в лодке,держась дороги, которою прибыл,и всюду-всюду делая отметки.А вернувшись обратно в Улин,он пришел к правителю области и рассказал обо всем, как было.Правитель области тут же отрядил людей, чтобы поехали вместе с рыбакоми поискали бы сделанные им отметки,но рыбак заблудился и дорогу ту больше найти не смог.Известный Лю Цзы-цзи, живший тогда в Наньянеи прославившийся как ученый высоких правил,узнав обо всем,обрадовался, стал даже готовиться в путь,но так и не успел:он вскорости заболел и умер.А после и вовсе не было таких, кто «спрашивал бы о броде»![547]

Вот что было при Ине[548]:       он нарушил порядок неба,И хорошие люди       покидали мир неспокойный.Ци с друзьями седыми       на Шаншане в горе укрылись[549],Люди повести этой       тоже с мест насиженных встали.И следы их былые       не нашлись, как канули в воду,И тропинки их странствий       навсегда заросли травою…Каждый кличет другого,       чтобы в поле с утра трудиться,А склоняется солнце,       и они отдыхать уходят…Там бамбуки и туты       их обильною тенью дарят.Там гороху и просу       созревать назначены сроки.Шелкопряды весною       им приносят длинные нити,С урожаем осенним       государевых нет налогов.На заглохших дорогах       не увидеть путников дальних.Лай собак раздается,       петухи отвечают пеньем.Форму жертвенной чаши       сохраняют они старинной,И на людях одежды       далеки от новых покроев.Их веселые дети       распевают свободно песни,Да и старцы седые       безмятежно гуляют всюду.Зацветают растенья, —       люди помнят, — с теплом весенним,Осыпаются листья, —       им известно, — с осенним ветром.Хоть они и не знают       тех наук, что считают время,Все же строятся сами       в ряд четыре времени года.Если мир и согласье,       если в жизни радостей много,То к чему еще нужно       применять ученую мудрость?..Это редкое чудо       пять веков как спрятано было,Но в прекрасное утро       мир нездешний для глаз открылся.Чистоту или скверну       не один питает источник.Мир открылся, но снова       возвращается в недоступность…Я спросить попытаюсь       у скитающихся на свете,Что они понимают       за пределом сует и праха.Я хотел бы тотчас же       устремиться за легким ветром,—С ним подняться бы в выси,       с ним искать бы тех, кто мне близок!

Се Лин-юнь [550]

Перевод Л. Бадылкина

Болянская башня[551] —       как шапка над южной горой,Коричный дворец[552]       за источником северным скрыт.Под утренним ветром       колышется полог ночной,Рассветное солнце       на рамах узорных блестит.Красавица-дева       за ширмой очнулась от сна—Цветок орхидеи,        прекрасная яшма на ней.Свежа и прелестна,       как осенью ранней сосна,Чиста она,        словно сияние вешних лучей.

Вдоль ограды пройдя,       я из западных вышел воротИ на запад смотрю,       на уступы скалистых высот.Как вздымаются круто хребты —       над грядою гряда,Утонула во мгле       бирюзовая даль без следа!Утром иней белеет       на красной кленовой листве,Вечерами туман       прячет гребни вершин в синеве.Вот и осень прошла,       мне до боли ушедшего жаль.Стало грустно душе —       глубока в ней о прошлом печаль.О супруге своем       даже птица тоскует в силках,Стая, сбившись с пути,       о покинутых помнит лесах.Как умеют они       об утратах скорбеть и любить!Что ж тогда обо мне,       потерявшем друзей, говорить!Стоит зеркало взять —       сединою виски заблестят,Исхудавшему телу       и пояс велик и халат.Я не верю зовущим меня       примириться с судьбой —Только лютня в глухом одиночестве       дарит покой…

Обезьяны кричат[553].       Час рассвета уже недалек,Но в безмолвных долинах       никак не рассеется мрак.У подошвы горы       собирается легкий дымок,И роса на цветах       все еще не заблещет никак.Над обрывом кружит       и змеится тропинка моя,Уносясь по отвесным уступам       к вершине хребта.Вброд иду по ручью,       поднимая одежды края,Забираюсь все выше и выше       по бревнам моста.Острова на реке…       то накатит волна, то уйдет.Я плыву по потоку,       любуясь изгибом волны.По глубоким затонам       трава водяная растет,А озерный камыш —       вдалеке от большой глубины.Заберусь на валун       зачерпнуть родниковой воды,Нагибаю поближе       весеннюю ветку с листвойИ у каменных стен       вижу горного старца следы[554]:Весь в плющах и лианах       он словно бы передо мной…Орхидея в руке:       вспоминаю далеких друзей,Рву цветы конопли,       о тоске не сказав никому.Просыпаются чувства       в душе восхищенной моей,Как чудесно вокруг,       но зачем это мне одному?!Я на горы смотрю,       забывая о мире людском.Прозревает душа       и не помнит уже ни о чем…

День и ночь на воде…       Я от вечных скитаний устал.Красота этих волн и ветров       неподвластна словам.Острова над водой…       Мы несемся, петляя меж скал.Крутизна берегов       преградила дорогу волнам.Обезьяньи стада       безутешно кричат под луной,Выпадает роса,       дальний берег цветами запах.Хорошо зеленеют поля       этой поздней весной,И, белея, лежат облака       на высоких холмах.Дни и ночи мои       бесконечных раздумий полны,От зари до зари       на душе десять тысяч скорбей.На Зеркальном утесе       смотрю, как блестят валуны,У Сосновых ворот       раздвигаю сплетенье ветвей.Не узнает никто,       что здесь было, в долине Трех Рек,Ни о чем в Девяти родниках       не расскажет вода.В этом мире от нас       все чудесное скрыто навек,И отшельник-даос       свою тайну унес навсегда.Огоньки чудодейственных трав —       их нигде не найти,И волшебную яшму свою       затаила река.Для чего мне играть       тот напев о далеком пути:Только лютня замолкнет,       и сразу приходит тоска…

Я тоскою охвачен,       никак не усну.Да и сон не избавит       от горестных дум!Лунный свет озаряет       снегов пелену,Дует северный ветер,       и дик и угрюм.Жизнь куда-то уходит,       не медля ни дня,И я чувствую:       старость коснулась меня…

Я множество трописходил между гор и камней,Десятую ночьпровожу я в лодчонке своей.Причалив, стоим,засмотревшись на птичий полет,Мерцание звезднас опять поманило вперед.Повисла лунана рассвете в пространстве пустом,И россыпь росызасверкала под лунным лучом…

Из народных песен Юэфу[555]