Корпорация «Коррупция» - Дмитрий Серков

вышестоящим руководством. Уверял, что, искоренив подобные негативные проявления

человеческой слабости и пороков, страна, наконец, увидит то самое светлое будущее,

которое обещали еще в прошлом веке.

– Под «страной» я понимаю, прежде всего, простых граждан, а не чиновников

разного ранга, как принято считать.

Ему хотелось верить. Верить безрассудно и безоглядно. Даже если слова походили на

сказку. Но Алена не могла не задать провокационный вопрос, жажда правды рвалась

наружу:

– Пусть так! Но как же так, вас, рьяного борца с произволом властей и

взяточничеством окружают люди, с которыми вы боритесь?.. Больше похоже на игру в

казаки-разбойники. Поиграли – помирились.

От нее не укрылось отразившееся на его лице удовлетворение. Он ждал подобного

выпада, но все еще прикидывался:

– Кого вы имеете в виду, Алена Игоревна?

– Например, Роберта Моисеева!

Губы Штурмина натянулись тонкой нитью, лоб прорезала глубокая морщина

раздумья.

– Как бы вам объяснить… – в его голосе не было замешательства, он лишь подбирал

понятные слова. – Я уже говорил: порочна вся система. Мне удалось отодвинуть в сторону

от власти криминальных авторитетов…

Советник начал рассказывать о различных кланах, которые присутствуют на всех

ступенях властной вертикали. Которые враждуют между собой, добиваясь полного,

безраздельного контроля над финансовыми потоками. Которые не интересуются ничем,

кроме собственного стремительного обогащения. Которые впились в свои кресла зубами и

боятся уступить их другому, т.к. только высокий пост дает гарантию безнаказанного

воровства. Потеря власти для этих преступников смерти подобна.

Кланы имеют большое влияние и высоких покровителей, в том числе на

федеральном уровне. Их нельзя свалить просто так, в лоб, одним волевым решением.

Каждый шаг против них должен быть аргументирован, подкреплен железобетонными

фактами, чтоб никто и рыпнуться не посмел в их защиту. Чтобы вина не вызывала

сомнений.

Но экономические и политические связи кланов столь переплетены и запутаны, на

столько глубоко интегрированы в хозяйственные процессы Южноморского края, Южного

федерального округа и даже государства, что действия борцов с коррупцией сродни работе

хирурга – одно неосторожное движение, и жизнь остановится. Все рухнет в одночасье,

похоронив под обломками благополучие рядовых граждан.

Не стоит, конечно, думать, что продались все. В федеральном центре тоже есть

идейные борцы и честные люди. Их много, очень много, и их не устраивает беспредел и

беззаконие, творимые коллегами. Главное, есть государственная воля вырвать это зло с

корнем из российской земли.

– …Мы не имеем права на ошибку. Как врачи, лечащие тяжело больного. Или как

саперы. Взяточники – целая мафия. И мафия защищается всеми доступными средствами:

очерняет, лжесвидетельствует, запугивает, убивает. Мы идем по минному полю, каждый

шаг на котором может оказаться последним. В лучшем случае тебя сместят с должности, в

худшем…

От масштабов описанного советником зла ей стало страшно. Противно от лицемерия

власть имущих. Обидно за людей, честно работающих на своем месте. Они –

бессребреники, но на таких и держится колосс по имени «Россия». Не на коррупционерах,

а на простых тружениках, честных и бескорыстных.

Выслушав ее мнение, Штурмин горько улыбнулся.

– В вас есть искренняя наивность, Алена Игоревна. Мне нравится эта черта…

Он взглянул на часы и вынужден был извиниться, что задержал Соболеву так долго.

Сказал, что должен прощаться – есть еще дела, но настоял, что водитель отвезет ее домой.

Время позднее, не дай Бог что…

Как в воду глядел!

– Звоните в любое время, – он протянул визитку, на которой значились только

фамилия-имя и мобильный телефон, без званий и регалий, – конечно, в рамках приличия…

На том и распрощались.

Водитель советника оказался мужчина-кремень, замкнутый и немногословный. На

все вопросы отвечал односложно, и, спустя некоторое время, Алена оставила всяческие

попытки разговорить его.

Машина остановилась возле самого подъезда, водитель любезно открыл дверь и,

прощаясь, пожелал спокойной ночи.

А наверху ее уже поджидали…

Их было трое. Как и рассказывал Ринат Халикович. Поджидали на лестничной клетке

возле самой двери, предварительно выкрутив лампу, так что весь лестничный пролет

утопал во мраке. Дом уже спал и видел десятый сон, и на помощь соседей уповать не

приходилось.

Стоило только повернуть ключ в замке – это и спасло Соболеву впоследствии – как

услышала за спиной шаги. Испугалась чуть позже, а сначала увидела, как из мглы

выплыло белое круглое лицо с узкими щелками глаз.

– Привет, малышка!

Рядом успела заметить еще два силуэта. Волчий оскал, жесткий пронизывающий

взгляд, гориллоподобные фигуры.

Сухо щелкнуло лезвие выкидного ножа.

– Ща мы тебя так раскрасим, что даже на вокзале ни один бомж не позарится…

Стоявший ближе схватил Соболеву за запястье, взял за талию и прижал к себе. В нос ударил

запах лука, дешевого табака и больных зубов.

Закричав, она получила мощный тычок в скулу. Стараясь вырваться, уже не обращала

внимания ни на что. Крутилась, извивалась, размахивая руками и ногами, царапала и

кусала. Когда в определенный момент хватка нападающего на секунду ослабла, собрав

волю в кулак, Алена ткнула нападавшего пальцами в глаза – не до церемоний уже, ногой

саданула в пах и – бежать.

Вырвалась!

Здоровяк взревел то ли от боли, то ли от негодования. То ли и от того, и от другого.

На счастье дверь была уже открыта, так что щель в квартиру послужила

единственным спасением. Оставив клок волос и кусок материи от платья в руках

нападавших, она успела защелкнуть замок прямо перед их носом. Вдогонку понеслись

ругательства, последовали удары в дверь.

В состоянии аффекта еще умудрилась выдвинуть поперек прохода тяжеленную

тумбу, забаррикадировав вход, прислушиваясь к происходящему в подъезде.

Через минуту все стихло, а Алена, сжавшись на полу в комок, продолжала тревожно

слушать ночь. Опасность может подкрасться откуда угодно. Возможно, это паранойя, но

даже в квартире за закрытой дверью она не чувствовала себя в безопасности.

15

Южноморск был словно большая деревня, любая информация разносится из уст в

уста со скоростью света. Любая, кроме той, которая способна вскрыть всю порочность

государственного управления на местах. Спайка криминала и власти – тема, закрытая для

общества. Табу. На ум Алене приходили три обезьяны, расположенные над входом в

знаменитое синтоистское святилище Тосегу в японском городе Никко: «мидзару,

кикадзару, ивадзару». Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю.

В оригинале эти обезьянки, часто встречающиеся в японской и китайской культуре,

символизируют отречение от зла: если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о

нем, то я защищен от него. Только в реальности не слышать и не видеть зла еще не значит

не сталкиваться с ним. Отречение в данном случае – не синоним защищенности, а лишь

нелепая попытка спрятаться.

Мысль подготовить обзорный материал о советнике губернатора, о его

непримиримой борьбе с криминалом буквально витала в воздухе, и Соболева с

удовольствием ее подхватила, намереваясь с помощью Штурмина вытащить всю

подноготную Налима и его приспешников на всеобщее обозрение. Вызвать скандал. Тогда

преступники будут вынуждены разбираться с правоохранительными органами, а не с

журналистами. Подставив под удар Роберта Моисеева, и она, и Ринат окажутся в

безопасности.

Борис Андреевич назначил ей встречу в «Гималаях», на площади Генерала Белова, 4.

Чистенькое, уютное заведение общепита являло собой еще один образчик

провинциальной жизни. Днем утоляло голод рабочего класса и офисных клерков,

выполняя функцию столовой, а вечером переквалифицировалось в ночной клуб. Вывеска

на фасаде старого здания так и говорила: «Столовая. Бар-ресторан». И соответствующее

время работы.

Из обслуживающего персонала – охранник на входе и дородная женщина на раздаче,