Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена Владимировна

Врывавшиеся в окно таверны солнечные лучи были яркими, спелыми и принадлежащими по времени второй, а то и третьей фазе радуги. Один из лучей нахально прыгал по носу спящего рядом Экстера, два других золотили седые волосы. Нехороший намек. Бестия нахмурилась и потянулась было пристроить голову Мечтателя на свое плечо, но тут особенно настырный луч попал директору прямо в глаз, и Экстер пробудился.

Какое-то время он рассматривал скачущие по стенам блики, а потом недоверчиво осведомился:

— Первая фаза?

— Куда там, — со смешком ответила Бестия и потянулась к его губам. — Мы безбожно проспали. Забавно, кажется, это был первый раз, когда меня оставила бессонница… за последние лет пятьсот.

— Я надеюсь, твои сны были светлыми, — ухитрился выговорить Экстер между поцелуями.

— Видела детство, — Фелла посерьезнела и устроилась на его плече. — Вот странно, я думала, что уже никогда не вспомню того, что было до Альтау… знаешь, многие участники мне говорили: всё, что случалось до Сечи для них словно в тумане…

— И даже лица близких и друзей — всё словно стерто и погребено, и какими были мы сами — уже не помнится…

— Да. Да. А вот сегодня я вспомнила себя семнадцатилетнюю, перед тем, как сбежала на войну. Мать меня, помню, все обряжала в платья, и непременно светло-голубые или сиреневые. Единственная дочка знатных родителей… меня обучали и музыке, и составлению букетов, и цветистой магии, и готовили к тому, что я стану женой какого-нибудь вельможи и нарожаю ему кучу ребятни. А женихи — кстати, их куча была — влюблялись в мои косы.

Мечтатель приподнялся на локте в молчаливом изумлении.

— Не можешь себе представить? — Бестия невесело засмеялась. — Да вот, у меня были светлые косы по пояс, и мать в них постоянно заплетала ленты. Помню, вся эта мишура жутко мешала мне, когда я убегала в лес пострелять или попрактиковаться в боевой магии… Отец меня тайком учил, да… А косы я себе отрезала перед тем, как уйти воевать — мне это казалось жутко романтичным. Когда я вернулась с Альтау, уже как пятый паж, даже мать, посмотрев мне в глаза, не пыталась уговаривать опять отрастить волосы. Хотя, наверное, ей сложно было говорить в обмороке…

Бестия призадумалась над этим фактом своей биографии и над последовавшей маминой истерикой (истерика была после Альтау, так что Фелла ее помнила и через три тысячи лет). Мечтатель смотрел на нее пристально и серьезно, опершись на локоть.

— Это ничего не значит, — тихо сказал он. — Может быть, только то, что «Песенка о девушке лихолетья» была написана о тебе. Помнишь?

Не посмеет и смерть на тебя посягнуть —

Ты шагаешь и твердо, и ясно…

Ты обрезала косы, идя на войну —

Но осталась прекрасной.

Уголок губ Феллы невольно пополз вверх в глупой улыбке, которую она попыталась задавить ворчанием:

— Во имя Светлоликих, эти вирши пели полторы тысячи лет назад! Ты что, помнишь все, что наши поэты напридумывали со времён Альтау?

Мечтатель пожал плечами, продолжая читать:

Лихолетье промчалось, и годы — не срок,

Но одно мне по-прежнему дивно:

Ты прошла сотни тысяч дорог и тревог —

Но осталась наивной.

— Хочется верить, что уж это-то не про меня, — капризно заметила Бестия. — За три тысячи лет я избавилась от большей части наивности… хотя я знаю одного иномирца, который с этим не согласен. Твоя память сохранила еще что-нибудь?

Одного лишь об этом нелегком пути

У небес попросить я посмею:

Чтобы ты и сквозь счастье успела пройти —

Оставаясь моею.

По мнению Бестии, на это нужно было отвечать не словами, а действиями.

— Фелла, так мы не поднимемся до полудня, — напомнил Мечтатель через полчаса. — И наш хозяин будет беспокоиться.

Фелла только хмыкнула, затыкая его очередным поцелуем. У нее были подозрения, что Зух Коготь очень даже хорошо понимает причины столь долгого отдыха своих гостей.

Крики со двора стали громче, свалки как будто прибавилось, и Бестия неохотно приподнялась.

— Я сейчас, — пробормотала она, — только взгляну, что там за драка средь бела дня… О-о, Холдон!!!

Вопль Феллы был столь эмоционален, будто под окном таверны действительно околачивался Холдон, да еще в таком же неглиже, в каком была сама Бестия. Мечтатель подпрыгнул на постели, как будто рядом с ним обнаружилась Вечная Невеста. Фелла резко пригнулась и нервным шепотом уточнила:

— Я не в этом смысле… но вот же мерзавец! Когда успел их собрать?

— Что такое, Фелла?

Бестия отскочила от окна и принялась торопливо шарить по комнате в поисках одежды.

— Там толпа народу. Пара сотен, если не больше. И новые драконы приземляются… проклятие, выходит, что они еще тихо себя ведут, если смотреть на их количество!

Как раз в этот момент относительная тишина кончилась, и со двора раздалось дружное: «Пущай выходит! Где он?!»

— И, кажется, они это про тебя, — уточнила Бестия.

Мечтатель попытался выпутаться из одеяла и простыней, но вместо этого завернулся в них до состояния гусеницы.

— Ч-что?!

— Это общий сбор, которого мы вчера так добивались! Вот только вместо того, чтобы его назначить и начать сборы, Зух решил устроить сего сейчас… и притащить людей прямо сюда! Но когда ж он успел… так всех расшевелить… — Бестия, пробегая мимо окна, мельком заглянула в него и прошептала себе под нос: — Зурак ан бейн тан!

Экстер, который пока еще забыл не все древнецелестийские ругательства, воззрился на нее из-под слоев покрывал.

— Так плохо?

— Там бонзы шептал, главы урядников, старосты деревень, торговые магнаты, главы горняцких поселений… но как же… он бы не успел разослать гонцов!

— Если он рассылал гонцов, Фелла… он мог воспользоваться артефактами, и странно, что мы не подумали об этом раньше. И мы недооценили его уровень влияния. Мы полагали, что для организации сбора потребуется несколько дней: переговоры, условное место… Но Зух, похоже, пошёл иным путём.

Он уже упокоился — взяла свое привычка директора Одонара. Выпутываться из одеял получалось медленно, но верно.

— Это слегка… изменяет наши планы: я думал поговорить с людьми Северного края на обратном пути, чтобы до Семицветника это дошло позже… Но ладно, думаю, это уже неважно. Нам просто нужно слегка привести себя в порядок, и потом…

— Экстер, — перебила его Бестия. — Ты не помнишь, где должна быть наша одежда? А то я…

Мечтатель забыл о медленном и планомерном выпутывании и вылетел из своего кокона пробкой.

Следующие пять минут прошли в хаотичных поисках по всей комнате, комната была небольшой, так что ее успели обшарить никак не менее пяти раз. За окном возросшая толпа начала мало-помалу терять терпение и скандировать как по команде: «Яс-та-нир! Вы-хо-ди!» Видимо, Зух Коготь предупредил, с кем можно будет побеседовать, вот народ и примчался, средств на транспорт не пожалел. Вообще-то Фелла и Экстер должны были порадоваться этому, но сейчас они были заняты другими проблемами.

— Ты смотрел под кроватью?

— Д-да, там только сапог. Вот, кажется, это твой.

— Мечтатель, он мужской!

— Правда? Но ведь он мне явно не по размеру, э-э…

— Тьфу… спрячь назад под кровать, пока мы не погибли от удушья. Так. В шкафу совершенно точно ничего… холдоновы твари, узнаю, кто это сделал, — порежу на ленточки… ничего!

— Фелла… мой парик тоже исчез!

— Советую подумать о более интимных деталях гардероба!

«Выходи! Выходи!» — орали под окнами. Бестия, раскрасневшаяся и злая, наконец прекратила поиски. Ей удалось извлечь из пространства между шкафом и стеной носок — видимо, его нужно было поделить на четыре ноги — а с самого шкафа ей на голову свалился ее же серп в ножнах. Фелла поприветствовала любимое оружие ругательством на древнецелестийском, но тут же сгребла его и намертво зажала в кулаке.

— Ошибка с их стороны оставлять мне это, — прошипела она.