Лето волков - Виктор Смирнов

Он слизывал влагу с листов. В одном месте нашел несметные запасы воды, скопившиеся в углублении пня. Временами он то ли засыпал, то ли терял сознание, но вскоре вдруг вздрагивал от боязни опоздать и снова принимался хвататься за землю, за пучки травы, за стебли и ветки и тащить свое ставшее беспомощным тело, а вместе с телом пулемет и вещмешок.

Он увидел холм, а за ним зелено-голубое небо и высокое облако, тлеющее по краю отраженным огнем еще не взошедшего солнца. Если он не ошибся, то это Глухарский горб. Чтобы убедиться в этом, он должен взобраться наверх.

Немного передохнул, чтобы успокоить хриплое неровное дыхание, и пополз в гору. Пулемет и сидор тут же потяжелели вдвое. Склон становился круче. Почудились голоса. Но, может быть, это прошелестел утренний ветерок… Немного осталось до вершины. Он вполз в обросшую осокой бочажину. Вздрогнул от прыжка лягушки. Приник к воде. Пил, пил, затем откинулся, обессилев. Он так и не узнал, тот ли это холм у реки.

35

Телега, накрытая брезентом, ползла по лесной дороге. Глумский жестом подозвал Валерика, Маляса, Крота и Яцко:

– Идите лесом, к реке, спрячетесь у брода в верболозе. Пусть они думают, что нас двое.

– Трое. Я при деньгах, – Яцко положил руку на брезент, ощутил плотность мешков и удовлетворенно вздохнул.

– Добре, – согласился Глумский. – Оставайся. А вы, – сказал Валерику, – если что, ударите из засады.

– Если что? – спросил Попеленко.

– Если Гупан с хлопцами не успеют.

– О-те-те, – только и мог сказать ястребок.

– Никакого уважения к денежной массе, – Яцко продолжал ощупывать мешки. – Положено в пачки и перевязать, а вы навалом, як картоплю.

…Гореловские хлопцы перекусывали в лесу. Пили из баклажки, передавая по кругу. Неподалеку, за кустом волчьего лыка, лежал Юрась. Наблюдал за дорогой, которая выбегала из леса со стороны Глухаров и ныряла в реку, чтобы вновь объявиться на другом берегу, за бродом.

Ветер был свежим, но ночная буря улеглась. Солнце всходило ясно.

Подошли Дрозд и Степаха. Они осматривали подходы к реке.

– На Охотничьей тропе чисто, – сказал Дрозд. – Нашли лейтенанта?

– Помирает десь в лесу, – промямлил Сенька, дожевывая хлеб с салом.

– Ну, время, – буркнул Дрозд, взглянув на карманные часы.

Часы были золотые, округлые, луковица с именной гравировкой, не имеющей, впрочем, к Дрозду ни малейшего отношения.

– Погодь, – приказал Горелый.

Он внимательно осмотрел в бинокль противоположный берег. Изучил старые следы на песке, заросли верболоза, газогенераторку посреди Инши. Течение несло сухие сучья, зеленые ветки, куски дерна с травой – все, что ночной ветер снес с откосов в реку. Одна из веток, оборванная с ольхи, с яркой листвой и темно-коричневыми сережками, через пустоту лобового стекла заплыла в кабину полуторки и застряла, чиркая листьями по воде.

– Пошли! – скомандовал Горелый.

– Мы уже натаскались, – сказал Сенька. – Аж мозоля на плече.

– Ладно… Гедзь, Дрозд и Степаха! С пулеметом – на тот берег! Сенька, на дорогу!

Пулеметчики пошли по воде, медленно одолевая течение. Могучий Степаха, со станком на плече, возвышался над водой. Гедзь переносил сам пулемет, а Дрозд – короб с патронами. На середине река была по грудь. Иногда кто-то из них проваливался.

– За мной идить! – басил Степаха. – Вода поднялась. Промоины!

Горелый еще раз осмотрелся. В полусотне шагов, за его плечом, высился холм, подточенный рекой. С него то и дело в воду осыпался песок.

– Юрась, сгоняй на эту высотку. Проверь!

– Та никого там! Чего зря бегать? – Юрась, на правах любимца, держал себя с командиром вольно и даже дерзко.

– Сгоняй!

Юрась нехотя стал подниматься, с трудом одолевая песчаный подъем.

36

Иван пришел в себя. Руки его лежали в бочажине. Вокруг росла осока. Она прикрывала лейтенанта, но пулемет и сидор лежали чуть в стороне. Уже был виден край солнца. Лейтенант подтянул к себе, в заросли, «дегтярь». От этого усилия снова заволокло туманом сознание.

Оно вернулось, когда лейтенант услышал голос Юрася, поднимавшегося с другой, песчаной стороны холма.

– Выше идти?

– Иди, иди! – Голос, который приказывал, нельзя было спутать ни с чьим иным. Высокий, свистящий и вместе с тем с хрипотцой.

У Юрася ППШ, висящий на сгибе локтя, видимо, зачерпнул дулом песок. Лейтенант услышал ругательство, затем, можно было догадаться по звукам, Юрась извлек магазин, отвел рукоять, подобрал выпавший патрон и продул ствол и затворную коробку. Затем клацнула защелка вставшего на место магазина.

Эта заминка была для Ивана спасительной. Он вытер влажной ладонью лицо, чтобы окончательно прийти в себя, кое-как дотянулся до вещмешка и втащил его в осоку. Зелень мешка смешалась с зеленью травы. Иван полностью залез в бочажину и подогнул перевязанную ногу, которая была особенно заметна. Осока, затронутая движением, медленно выпрямлялась, подрагивала. Иван успокоил длинные травинки рукой.

Он проделал все это автоматически: его, как артразведчика-наблюдателя, учили быть незаметным. Кто плохо осваивал эту науку, выбывал после первого же задания. Часто навсегда.

Юрась, наверно, был на самой вершинке и оглядывал склоны. Увидит или нет? Вместе со страхом пришло чувство радости: приполз куда надо.

…Солнце, высунувшееся из-за леса, слепило Юрасю глаза. Приставив ладонь козырьком, Юрась осмотрел склон, полого уходящий к лесу. Поблескивали оконца бочажин. Постанывали лягушки. С другой стороны холм почти отвесно обрывался к реке. На той стороне, за кустом ивняка, Гедзь, Дрозд и Степаха устанавливали на треноге МГ.

Было тихо, даже благостно. Лес дышал запахом вереска. Юрась скрестил и развел руки, показывая командиру, что беспокоиться не о чем.

37

Внизу, у дороги, к Горелому и Юрасю подбежал Сенька:

– Едут! Трое! Бухгалтера взяли с собой. А этот, Попеленко-ястребок, у них на разведке. Смех! Карабин дрожит, и сам трясется!

Горелый зевнул. На том берегу пулеметчики уже установили в верболозе МГ. Ствол, высунувшись из кустов, смотрел на реку.

– Нехай в воду войдут, – сказал Горелый. – Трошки посмеемся.

Юрасю уже стало смешно: прикрыл ладошкой рот. Они встали за стволы осокорей.

38

Иван дополз до вершины. Отсюда был виден весь диск солнца и, далеко в обе стороны, река. По Инше плыл буреломный мусор. Взгляд задержался на полуторке. Лейтенант вгляделся. Из кабины торчали зеленые ветви. Течение играло с ними, заставляя то окунаться в воду, то выпрыгивать. Река сама принесла этот зеленый знак, который должен был показать, что подмога пришла. От бессилия и отчаяния Иван опустил голову.

…Попеленко, выйдя к реке, сразу увидел свежую ветку ольхи в кабине полуторки. Присмотревшись, заметил и пулемет на другом берегу. Хлопцы Гупана были на месте. Молодец лейтенант! Обернувшись к лесу, где, за деревьями, его сигнала ожидали Глумский и Яцко, Попеленко призывно взмахнул рукой. На песчаной дороге показалась телега. Яцко шагал сбоку, держа руку на мешках.

Глумский подвел лошадь к реке. Кобыла сунула губы в воду.

– Ветка в машине, – прошептал ястребок. – Вон пулемет: Гупан прибыл.

Глумский посмотрел на заросли верболоза. Никого не было видно. Но председатель знал, что его команда затаилась там и ждет.

– Ну, пошла!

Яцко влез на телегу и обхватил мешки руками, беспокоясь, чтобы на глубине их не унесло течением. Лебедка неохотно, чувствуя, что вода поднялась, вошла в речку. Глумский щелкнул кнутом.

Из-за деревьев наблюдали за переправой Горелый, Юрась и Сенька. Юрась хотел выйти на дорогу и удивить глухарчан. Горелый удержал его:

– Пусть дойдут до середины!

39

Трое глухарчан залегли в зарослях верболоза. Они видели, что Глумский погнал Лебедку в воду, и, стало быть, все идет как по писаному.

– Ты здесь, – прошептал Валерик Малясу и указал место, – ты, Прокоп Лексеич, там, я тут… Как начнется, к дороге – и огонь по клятому врагу!

– А где враг? – спросил Маляс.

– Враг себя проявит. На то он и враг!

Телега была уже посреди реки, недалеко от газогенераторки. Колеса скрылись в воде. Река забурчала, зашелестела, встретив новое препятствие. Лебедка обмахивалась хвостом, сея брызги. Неожиданно кобыла стала погружаться.

– Брод размыло! – закричал Глумский. – Вот сюда, правее!

Подняв карабин, он вышел на более мелкое место. Попеленко взял под уздцы Лебедку, глаза которой стали бешеными от страха, и последовал за ним. Яцко сильнее обхватил мешки, готовый утонуть вместе с ними.

С середины реки был хорошо виден пулемет в лозняке, поставленный на станок, но сами бойцы были скрыты листвой.

– Добре попрятались хлопцы, – сказал Попеленко. – Теперь мы под защитой.

Он махнул пулеметчикам рукой. Те не ответили.

– Затаились, – одобрил их поведение ястребок.

Вода подтопила груз до половины. Яцко подкопался под мешки, приподняв их своим телом. Сам оказался в воде, но это его не волновало.