Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Узнав, что я хочу нанести визит вежливости принцу, Густав Бирон задумался. Пока он складывал в уме два и два, пришлось стоять перед ним навытяжку, с зажатой под левой мышкой офицерской каской. Всё строго по уставу. Пусть отношения у нас были лучше некуда, я хорошо понимал, что есть грань, переступать через которую не стоит. Подполковник ценил во мне это качество.

Поначалу были опасения, что он не одобрит сближения с Антоном Ульрихом. Вполне естественно, сам бы, окажись на его месте, не обрадовался: какому начальству нравится, когда подчинённые посматривают в другую сторону? Но мне повезло. Обстоятельства и на этот раз сложились — лучше не придумаешь. Сразу вспомнились слова Кирилла Романовича о моём зашкаливающем потенциале самореализации. Термин для русского уха жутко корявый, в переводе на нормальный язык означает, что если я начну биться головой в стену, то пробью в ней дырку. Фигурально выражаясь.

В итоге подполковник лишь одобрительно хмыкнул. Более того, лично благословил на дружбу с высокопоставленным отпрыском. Причины столь широкого жеста лежали на поверхности. Ещё в Петербурге братец моего непосредственного начальника намекал, что за принцем надо присматривать. Простодушный Густав двусмысленности не уловил и решил, что речь идёт всего лишь о безопасности порфироносной персоны.

Подполковник оглядел меня с головы до ног и пришёл к выводу, что почти двухметровая туша Дитриха фон Гофена защитит принца лучше любой кирасы. Нашёлся и подходящий предлог для визита.

— Ступайте, мой друг. Заодно прихватите подарок для его высочества, — Бирон протянул небольшой свёрток. — Здесь пара офицерских перчаток нового образца для Бевернского кирасирского полка. Его сиятельство, граф Миних, просили передать их принцу. Думаю, подарок ещё сильнее расположит к вам его высочество.

Густав был прав. Принц оказался идеальным командиром, о таком полковнике кирасиры могли только мечтать. Он грезил службой, вникал во все детали. Сейчас Антона Ульриха очень заботила новая форма Бевернского полка. Образец перчаток был весьма кстати.

Свита принца заняла сразу несколько домов в деревушке. Саму августейшую особу поселили у старосты. Условия, конечно, не королевские, однако ночевать в чистой и протопленной избе куда предпочтительней, чем в холодной карете или в палатке. Тем более что зима долго не желала сдаваться: если днём согревало солнце, то по ночам примораживало. На лужах появлялась корка льда, к обеду она таяла.

Избу принца охраняли два гренадера-преображенца. Бирон узнал от меня о недавней истории с застрявшей кареты и разбавил эскорт принца солдатами, способными выручить из любой беды.

Они без проблем пропустили меня к его высочеству. Очевидно, на мой счёт имелись конкретные указания.

Я вошёл в избу и поразился сюрреалистичности представшей картины. Немецкий принц лежал на деревянной лавке, свесив босые ноги, и слушал камердинера, читавшего вслух пухлый французский роман. Не каждый день увидишь такое. Обычно с особами королевской крови ассоциируется возведённая в абсолют роскошь, а тут по-нашему, по-простому: неструганная лавка, на ней босоногий парнишка в длинной рубахе. С потолка сыплются тараканы, за стеной хрюкают поросята, тяжело возится и вздыхает тучная корова. И пахнет отнюдь не фиалками. Я доложился, с большим трудом скрывая улыбку. Появление гостя обрадовало Антона Ульриха.

— Я начал думать, что вы обо мне забыли, барон.

— Служба, ваше высочество.

Чтеца отпустили, забегали лакеи, накрывая на ужин. Раз, и тяжёлая парчовая скатерть с золотыми блёсками опустилась на стол. Два, и на ней появилась серебряная посуда: судки, кастрюльки, тарелки, бокалы, вилки, ложки. Три. Лакеи расставили складные стульчики.

— Всё готово, ваше высочество.

Принц взялся пальчиками за дольку засахаренного лимона, предложил мне присоединиться.

— Прошу вас на время забыть об условностях. Представьте себе походный ужин двух товарищей, которые, возможно, завтра будут сражаться спина к спине.

Ломаться я не стал, и, хоть и с ощущением неловкости, всё же плюхнулся на раскладной стульчик. Голландские умельцы ремесло знали, хрупкое на вид сооружение меня выдержало. Потом вспомнил, что забыл о подарке, привстал и вручил его принцу. Антону Ульриху перчатки понравились. Принц надел их, покрутил перед глазами и нашёл подобающими.

Ужин, лишь назывался походным, на самом деле повара приготовили массу разносолов, которые вполне могли удовлетворить даже взыскательного гурмана. Хлопнула дверь, в горницу вошёл посиневший Геймбург.

— На улице холод собачий!

— Наконец-то я тебя дождался, Геймбург, — обрадовался принц. — Садись с нами, да побыстрее. Предупреждаю: если не поторопишься, будешь довольствоваться остатками ужина.

— Всенепременно, ваше высочество. Вот только согреюсь. Боюсь, у меня пока зуб на зуб не попадает. Скорей бы лето!

Адъютант принца присел возле печки, вытянул озябшие руки к пылающим дровам.

— Выпей вина, дружище. Враз потеплеет, — взглянул на него принц. Геймбург лихо выдул бокал вина, повеселев, заметил:

— Ваше высочество, прошу заранее простить мне плохие манеры. Я ужасно проголодался, готов в один присест слопать целого быка.

— Фриц приготовил замечательные колбаски. Они смогут заменить тебе быка, о котором шла речь?

— Если только будут в очень большом количестве. И я не шучу.

Ужин стремительно исчезал в трёх молодых и прожорливых желудках. Символическим завершением пирушки стала раскупоренная бутыль венгерского.

— День прожит не зря, — заявил Геймбург. — В походной жизни есть свои приятные стороны.

— Намекаешь на твой резко возросший аппетит, подполковник? — пошутил принц. — В Петербурге ты обычно клевал еду понемногу, как птичка. Иногда мне казалось, будто ты питаешься одним святым духом. Геймбург отложил ложку.

— Раз уж речь зашла о святом, не премину заметить, что мне в деревне попались две-три смазливых девичьи мордашки. Почему бы нам не свести с ними короткое знакомство?

— Не стоит, друг мой, — отозвался принц, но неугомонный Геймбург продолжил настойчиво уговаривать:

— Хорошо, ваше высочество. Я вас прекрасно понимаю. Вы, верно, считаете, что сельские создания не смогут доставить изысканное удовольствие. Тогда хочу заметить, что в двух верстах отсюда расположились маркитантки. Некоторые из них весьма недурны и будут покладисты, если развязать узелок кошелька. Что скажете, господа? Мы столько времени лишены женского общества. Клянусь, ещё немного и я начну заглядываться на всё, что в юбках.

— Даже на шотландцев в килтах? — усмехнулся я. Геймбург нахмурился. Ситуацию разрядил Антон Ульрих.

— Мой дорогой подполковник, побереги силы. Они ещё пригодятся на войне.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, я могу проявить себя с одинаковой доблестью, что в дамском алькове, что на поле, выбранном Марсом для истинно мужского занятия, — самоуверенно объявил Геймбург.

— Лучше бы не бахвалился, подполковник, а занялся чем-то полезным. Готов послужить примером, — сказал принц.

Геймбург понюхал табак, громко чихнул на всю горницу. Уголки его губ лукаво приподнялись:

— Разве я поступаю иначе? Ваш пример всегда стоит у меня перед глазами.

— Ты обещал, что будешь помогать мне в учёбе.

— Я так и поступаю.

— Неправда. В последний раз мы пытались заняться космографией. Ты улизнул под лживым предлогом. Не мотай головой, Геймбург, я проверил. Ты наврал мне с три короба. Но Бог с ним, это было две недели назад, я давно простил твою ложь. Однако с той поры у тебя всегда находятся отговорки.

— Ваше высочество, что поделать, если у меня не лежит душа к наукам? Ну не создан я для них! — пожаловался Геймбург. — Зато, если вам понадобится моя шпага, вы всегда можете на неё рассчитывать.

— Ваше высочество, а вы что, даже в походе занимаетесь учёбой? — удивился я.

— Я когда-то дал сам себе обещание, даже написал его на бумаге. И хотя мы в походе, всё равно стараюсь не тратить время впустую. Единственное в чём пришлось себя ограничить — в изучении русского языка. Господин Тредиаковский, который обучал меня по два часа каждый день, находится слишком далеко, я не посчитал возможным взять его в этот поход.

— И правильно сделали, ваше высочество. Пусть Тредиаковский зарабатывает себе на жизнь пером, оставив шпагу военным, — похвалил я. — Если пожелаете, могу заменить вам его хотя бы частично.

— Отличное предложение, — обрадовался принц. — С удовольствием принимаю его. Я сразу заметил, что вы очень хорошо говорите на русском: бегло и свободно. Как вам это удалось?

— За это надо благодарить Господа. Он наделил меня способностями, которыми я лишь не преминул воспользоваться. Принц хмыкнул, глядя на мою фигуру: