Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Пока Акулина готовила комнату для Карла, я оседлал Ласточку и отправился на поиски кузена. Как мы и договаривались, после решения квартирного вопроса, он переберётся ко мне.

К большому удивлению, я не нашёл Карла ни в полковом дворе, ни в избушке Куракина. Не числился он среди отправленных в караулы, командировки или на работы. Более того, кузен исчез два дня назад при таинственных обстоятельствах. Оказывается, пока я заседал в Военной коллегии, новый командир третьей роты капитан-поручик Нащокин изо всех сил прикрывал пропавшего, не ставя в известность более высокое начальство. Ротный предполагал, что Карл увлёкся какой-нибудь красоткой и в её объятиях позабыл обо всём на свете, в том числе, о службе.

Я не на шутку расстроился. Разумеется, кузен всегда отличался склонностью к авантюрам, хождение по юбкам занимало главную часть его личной жизни, но тревожные мысли не выходили у меня из головы. При самом головокружительном романе, он всё равно бы не стал пренебрегать службой. Немецкая педантичность у него в крови.

— Чего вы так расстроены, барон? — усмехнулся капитан-поручик. — Я много наслышан о характере вашего кузена. Молодёжь, что скажешь. Сам был таким в его годы. Будет вам кручиниться, барон. Всё с вашим Карлом будет в порядке. Перебесится и придёт, как только ему наскучит тискать красоток. Вот увидите. Лишь бы не обзавёлся какой-нибудь французской болезнью.

— Боюсь, здесь что-то не так. На Карла это непохоже. Поверьте, я хорошо изучил кузена и знаю, что говорю. Буду его искать.

Я договорился с Нащокиным, чтобы тот выделил мне в помощь Чижикова и Михайлова. Втроём мы приступили к поискам, начав с «непотребных заведений», коих в Петербурге, где мужчин традиционно было почти в два раза больше, чем женщин, хватало.

Публичные дома обычно располагались на окраине столицы, они имели внешне пристойную вывеску «общественных» или «танцевальных» обществ и пользовались популярностью даже среди птиц высокого полёта. Публику попроще обслуживали «кабацкие девки», у благородных господ был широкий выбор знавших «политес» иностранок.

Выяснилось, что оба моих гренадера неплохо ориентируются среди борделей, причём женатый Михайлов в этом вопросе обставил холостого Чижикова. Видя перед собой трёх здоровенных лосей в гвардейских мундирах, бандерши мигом прекращали юлить и спешили помочь в поисках. Однако ни в одном из посещенных вертепов Карла так и не нашлось, хотя мы перерыли всё верх дном, действуя не хуже полицейской облавы.

К счастью, среди мертвецов его тоже не было. Я лично ходил вместе с полицейскими и осматривал найденных за последние три дня покойников.

Получилось, что брат и впрямь пропал без вести. Хотелось верить, что с ним всё в порядке, он действительно загулял и скоро появится.

Расстроенный, я вернулся домой, с горя напился и лёг спать не раздеваясь, несмотря на протесты Акулины. Сны снились цветные и дурацкие, под стать картинам импрессионистов. Будь у меня талант Сальватора Дали, утром сваял бы три-четыре шедевра.

С постели встал вялый и злой, внутри всё сжалось и почернело. Кое-как привёл себя в порядок, умылся, почистил зубы. Завтрак в рот не лез.

Я сидел и рассматривал узоры на скатерти. Ничем другим заняться просто не мог.

Военная комиссия продолжала работу, надо найти в себе силы, надеть мундир и идти на службу. Тут за дверью послышались голоса она распахнулась, в обеденную ворвался кузен — бледный, уставший, и … голодный.

— Карл! — я подскочил, обхватил руками пропажу, крепко прижал к себе. — Как же так?! Где ты был, братишка?

— Долго рассказывать, Дитер. Дай, я сначала набью живот, а потом буду в полном твоём распоряжении.

Карл опустился на стул, мигом расправился с моим завтраком (аж за ушами трещало), и, утолив голод, сообщил:

— Ты не поверишь кузен, во что я влип по твоей милости!

— Так рассказывай, — прорычал я, садясь рядом.

— Всё началось с того, что три дня назад в избу доставили корзину с цветами для литератора Гусарова.

— Понятно, — кивнул я. — В редакции ещё не знают мой новый адрес.

— Кроме цветов был ещё и конвертик с записочкой. Ты уж прости меня, Дитер, но я случайно прочитал её, — Карл виновато потупился.

— Ладно, потом будешь оправдываться. Дальше рассказывай, — поторопил я.

— Некая дама, пожелавшая остаться неизвестной, хотела встретиться с тобой, даже указала место. Мне ведь хорошо известно твоё отношение к этим поклонницам, поэтому, не суди меня строго, но я решил выдать себя за литератора Гусарова и прийти на свидание, вместо тебя. Я невольно улыбнулся. В этом весь Карл.

— И ты, не предупредив никого, отправился на романтическую встречу?

— Верно, Дитрих. Я понимал, что дама, писавшая эту записку, могла оказаться старой иссушенной девой, но вдруг… Даже если был всего один шанс из тысячи провести ночь с красоткой, я не хотел его упускать.

— Узнаю своего брата! Полцарства за смазливое личико!

— Что поделать, это сильнее меня! Таким образом, я явился на встречу и принялся ждать. Очевидно мною овладело столь сильное волнение, что я пришёл на час раньше условленного срока. Времени было предостаточно и, чтобы хоть как-то занять себя, я принялся рассматривать всё вокруг. К моему удивлению, дама выбрала не самое подходящее место, назначив свидание возле одного из давно заброшенных домов. Ты, верно, видел много таких. Хозяева начали строиться ещё при Петре Великом, потом что-то у них незаладилось. Они бросили всё и уехали, оставив после себя пришедший в постепенную негодность дом.

Улица была безлюдной, и наводила на нехорошие мысли. Пожалуй, кроме меня тут больше никого не было. Не удивлюсь, если в любое время на улице могли появиться оголодавшие волки или иные звери в столь скудное время алчущие себе пропитание вблизи человеческих жилищ. Однако я не был бы дворянином, если бы позволил себе проявить хоть чуточку слабости и испугаться. «Что же, — подумал я, — возможно, она замужем и не хочет показывать себя там, где найдётся много свидетелей её неверности. Она не хочет дурной славы, и не мне её винить в выборе столь глухого места. Это нам, мужчинам, амурные подвиги приносят лавровый венок победителя, а вместе с ним уважение и зависть. Женщинам же недобрая молва не даёт ничего, кроме стыда, слёз и раскаяния».

Успокоив разыгравшееся воображение столь веским доводом, я решил никуда не уходить и дождаться, во что бы то ни стало. Кем бы ни была незнакомка, мне ужасно хотелось увидеть её лицо и стан. Наверное, я стал жертвой самого страшного искушения — человеческого любопытства, сгубившего не одну праведную душу.

Долгое ожидание было вознаграждено. Внезапно я услышал скрип полозьев по снегу, разглядел вынырнувшие из темноты крытые санки. Они уверено направились к разрушенному дому. Ага, вот и прибыла та, по чьей воле я сорвался сегодня из тёплого помещения и оказался на холодной улице. Я обратился к небесам с молитвой, чтобы мои ожидания были вознаграждены красотой и обходительным характером прибывшей.

Санки поравнялись со мной. Дверцы распахнулись, из них выскочили двое крепких и сильных мужчин, они бросились на меня будто варвары на беззащитный Рим. Я ожидал увидеть особу иного пола, поэтому не сумел должным образом противостоять внезапному и грубому натиску. Меня сбили с ног, на голову надели пыльный и тёмный мешок, связали руки, усадили в санки и куда-то повезли.

— Постойте! — закричал я. — Зачем вы схватили меня? Что вам надо? Если охотитесь за моими деньгами, боюсь, вас ждёт сильное разочарование. У меня нет ничего, кроме двух медных пятаков.

Не услышав ответа, я начал сопротивляться, стал извиваться всем телом, ударять свободными ногами. Но меня быстро усмирили. Кто-то невидимый лишил меня сознания, стукнув по голове. Не ведаю, сколько пробыл я в этом бессознательном состоянии, но, когда очнулся, было уже утро. Я сидел в большой комнате, сквозь занавешенные окна которой пробивались косые лучи солнца. Мешок с головы сняли, я смог оглядеться и оценить положение в котором оказался.

Первым открытием стало, что меня раздели до мундира, связанные руки, к которым добавились ещё и ноги, затекли. Я обнаружил, что с трудом шевелю пальцами. К счастью, затопленная печь давало тепло, иначе я мог бы замёрзнуть от холода.

Я возблагодарил Провидение за то, что до сих пор пребываю в живых, никто не воспользовался моей беспомощностью и не лишил живота. Я счёл это счастливым знаком.

Подле меня на стуле сидел человек, его лицо было скрыто за карнавальной полумаской. Я видел только злые глаза и тонкий рот. В руках человек держал заряженный пистолет. Думаю, это была моя стража. Сложно сказать, сколько часов провёл он вот так, наблюдая за моим бесчувственным телом.

— Эй, да он очнулся, — громко закричал охранник, заметив, что я гляжу на него осмысленным взором.