Одной дорогой - Мария Шабанова

— Ему нужен отдых! — сказала Асель, остановившись на пути воина.

— Оставаться здесь небезопасно, — возразил Сигвальд. — А если тела найдут местные? Думаю, не надо быть шибко умным, чтоб узнать, кто к этому приложил руку.

— А мы при чем к эти трупам? Их земляные жабы загрызли — не надо было лезть куда не просят.

— Ага, а последний, наверно, сам себе голову разрубил?

— Да их уже сожрали давно, и косточки не оставили!

— Да что ты говоришь, — презрительно фыркнул Сигвальд.

— Может, ты еще скажешь, что знаешь лес и жаб лучше меня? — Асель уже начинала терять терпение и выходить из себя, с каждым словом повышая голос.

— Да я смогу идти, правда, — примирительным тоном вставил Оди.

— Молчи уже, герой, — буркнула степнячка. — Хватит с тебя на сегодня подвигов.

— Но я в самом деле не хочу, чтоб вы из-за меня рисковали головами! Я смогу, смотрите!

Бросив свой посох, Оди бодренько прошел пять шагов, однако на шестом нога его подкосилась и заставила опуститься инженера на колени. Сигвальд смотрел на все это со смешанным чувством — с одной стороны, он нутром чуял опасность, связанную с этим местом, с другой — знал, сколько мучений принесет немедленный переход раненому инженеру.

— Достаточно, — сказал Сигвальд. — Мы остаемся.

— Но…

— Я сказал, мы остаемся.

Удовлетворенная таким решением воина Асель, повернувшись, скользнула глазами по слуховому окну кабака и уже пошла было дальше, но ее взгляд зацепился за лицо Анвила, который наблюдал за ними, расплющив нос о стекло. Не отрывая от него сверлящего взгляда, девушка наклонилась и, подняв с земли приличного размера камень, подбросила его в руке.

— Эй, ты чего? Тебе кажется, что ты наделала сегодня мало шороху? — воин проследил за взглядом Асель.

— Какой-то урод на нас глазеет. Все подсматривает, подслушивает, небось. Сейчас как запущу ему камнем в нос…

— Нет, Асель, стой, не надо! — Оди замахал руками, поморщившись от боли в плече. — Не надо. Это, наверно, сынок кабатчика… ну, знаешь, со странностями. Сидит себе на чердаке, угольком на стенах всякие разности рисует. Никого не трогает. Нельзя его обижать, Асель.

— С чего это ты взял, что он со странностями?

— Ну… не знаю. А чего еще ему сидеть на чердаке посреди дня?

— Пойдем отсюда, тебе в самом деле надо отдохнуть.

Когда они ушли, Анвил наконец-то отлепился от окна. То, что произошло, не укладывалось в его голове. «Живые! Это ж надо — все живые! И все вместе? Но она ж их вроде сдать собиралась? Может еще не успела? Хотя вид у них такой, будто они только что рубились не на жизнь, а на смерть… Ни черта не понимаю, честное слово. Ладно. Не важно. Кеселар платит мне не за то, чтоб я понимал, а за то, чтоб я следовал за северянином, доколе того не захватят или не убьют. А сейчас он жив и свободен, я его видел. Так что все пока по плану. Но черт возьми, что там произошло? Я же ночью спать не буду!»

Оди лежал на мягком мху под сенью разлапистой сосны и чувствовал себя отвратительно. Простуда сама по себе не прошла, и теперь от напрочь забитого носа болела голова, да к тому же приходилось дышать ртом. Укусы на плече и ноге ныли и дергали несмотря на лечебные травы, которые Асель примотала к ранам, а порез на малейшее движение отзывался резкой болью. Десять часов пешего хода тоже не улучшили самочувствия Оди — переночевав в деревне после приключения в пещере, они на рассвете двинулись в путь и прошагали весь день. Благо, теперь можно было идти по дороге, не опасаясь нападения, а ночью не возбранялось разжечь костер.

И, все-таки, Оди больше всего расстраивала не разнородная боль во всех частях тела, а то, что он не мог уснуть. Прошлую ночь инженер тоже провел весьма паршиво — едва он закрывал глаза, ему тут же начинали сниться кошмары и он с криком просыпался.

Замотавшись в плащ Сигвальда, Оди лежал с закрытыми глазами и всеми силами пытался уснуть. Он не слышал шагов дежурящей Асель, только видел сквозь веки ее тень, что скользила по его лицу, когда она проходила мимо. Инженер думал, что если лежать тихо-тихо и не двигаться, то рано или поздно ему станет так скучно, что он уснет. Однако сон не приходил. Тогда он решил испробовать другой способ — мысленно что-то считать. Овечки и уточки ему не нравились, а вот катящиеся шестеренки, по его мнению, были весьма подходящими для счета объектами.

Оди живо представил стальную шестеренку, катящуюся по столу и с красивым мелодичным звоном падающую в большой ящик. «Раз шестеренка… два шестеренка… три шестеренка… четыре…» Оди с удовольствием мысленно смотрел на маленькие зубчатые колесики, по которым он уже успел соскучиться. «Двадцать девять шестеренок…тридцать шестеренок…» где-то на стопятидесятой он начал чувствовать, как тяжелеет его голова, а на двухсотпятнадцатой — как руки перестают его слушаться. Он уже предвкушал сладкий сон до того момента, пока его не разбудят и не поставят на часы. «Двести восемьдесят шесть… двести восемьдесят семь… двести восемьдесят во… Земляная жаба!» Оди в ужасе открыл глаза. Где-то рядом встал Сигвальд и шорох, который он при этом произвел, втесался в сознание полусонного Оди в виде мерзопакостной жабы.

— Пора, — сказала Асель.

— Угу. Помню. — Оди слышал, как Сигвальд одевает ремень с ножнами.

Что-то зашелестело в кустах.

— Эй, куда это ты собралась? — прошептал Сигвальд, не желавший будить Оди. В его голосе слышались нотки подозрения и неприязни.

— В кусты, Сигвальд, — раздраженно отвечала Асель, не слишком-то заботясь о сне инженера. — Может хочешь со мной сходить, а?

— Нет, — буркнул воин, подбросив в еле горящий костер еще веток.

Как ни старался Оди, заснуть он больше не мог. Не помогали ни маленькие блестящие шестеренки, ни большие лохматые овцы, которых он в отчаянии принялся считать, подумав, что вся магия именно в овцах, а вовсе не в счете. И все равно сна не было ни в одном глазу. В дополнение ко всему прохаживающийся Сигвальд топал, как конь, и так хрустел ветками, что от этого адского шума спать стало совершенно невозможно.

Воин сидел на корточках у огня, одолеваемый смутными мыслями — он не знал, верить ли словам Асель. С одной стороны, будь у нее желание от него избавиться, Сигвальд уже болтался бы в петле демгарда или лежал где-нибудь с перерезанным горлом. С другой стороны, ему казалось маловероятным, что такой стрелок, как она, не смогла убить арбалетчика. Размышляя таким образом, он нервными движениями ломал хворост, превращая его в мелкие щепки.

— Сигвальд… из… Ралааха, — услышал он позади себя женский голос. Это была не Асель.

Медленно, почти незаметно он положил руку на рукоять тесака. Сигвальд чувствовал тяжелый взгляд, который сверлил его затылок, и лихорадочно перебирал в голове варианты того, кто бы это мог быть. В любом случае, от неизвестного голоса в ночи никогда не приходилось ждать ничего хорошего. Воин слегка повернул голову и скосил глаза, пытаясь заглянуть через плечо, но никого не увидел.