Одной дорогой - Мария Шабанова

Он с остервенением дергал заржавленное кольцо, но люк не поддавался. Через минуту Анвилу стало совершенно ясно, что он заперт. Тогда он стал колотить в пол и звать кабатчика, но никакой реакции не последовало — припав ухом к щелям в полу, он понял, что кабак абсолютно пуст.

Покопавшись в мозгах, Анвил вспомнил, как вчера вечером кабатчик предупредил его, что завтра на рассвете он уедет в соседнюю деревню для восполнения запасов «горячительного и прохладительного». Потом смутно припомнил, как несколько часов назад хозяин заведения заглянул к нему на чердак.

— Эй, парень, просыпайся! — внушал он Анвилу, тряся того за плечо, покрытое мелкими рыжими пятнышками, оставшимися от солнечного ожога.

— Угу, — промычал Анвил, не раскрывая глаз.

— Что «угу»? Вставай давай!

— Угу, — последовал тот же ответ.

— Ну значит посидишь тут до вечера, некогда мне с тобой возиться, — недовольно пробурчал кабатчик, спускаясь по приставной лесенке.

— Угу, — сыщик перевернулся на другой бок, одной рукой автоматически подгребая к себе большой пучок соломы.

Сейчас Анвил проклинал свою привычку в сонном состоянии на любую фразу отвечать «угу» и лихорадочно искал возможность выбраться из своего заточения. Оглянувшись, он бросился к спасительному слуховому окошку, однако оказалось, что оно не предназначено для открывания и единственный шанс хоть как-то им воспользоваться — вынуть всю раму. К счастью, она не была вмурована в стену, а держалась только на загнутых гвоздях.

Анвил, орудуя кинжалом, потратил около часа на отковыривание гвоздей, которые, судя по всему, торчали здесь, когда он еще пешком под стол ходил, и за это время успели проржаветь и врасти в дерево. Когда с ними было покончено, еще пол часа ушло на попытки выковырять раму, которая тоже приросла за многолетнее спокойное существование. Все это Анвил проделывал очень торопливо, что никак не способствовало повышению качества работы, и большую часть времени тратил на дикую ругань. Наконец окно поддалось и, скрипнув, чуть было не выпало прямо на пол. Спасая стекло, за которое расплатиться было бы очень непросто, Анвил рисковал отдавить себе пальцы, которые и так находились не в лучшем состоянии — во время борьбы с окном он изодрал в кровь кончики пальцев и изломал все ногти.

Прислонив тяжелую раму к стене, сыщик выглянул в образовавшийся проем — стена под ним не имела никаких выступов, по которым можно было спуститься, а от земли его отделяло около двух нарлахов. К тому же на заднем дворе, куда выходило слуховое окошко, не было ни стога сена, ни палисадника, ни даже кустарника. Взамен по двору в творческом беспорядке были разбросаны камни, бревна и прочие строительные материалы.

Однако, выбор у Анвила был небольшой, вернее его не было вовсе, потому, тяжело вздохнув, он принялся разрабатывать план побега. Спускаться он решил ногами вперед, чтоб потом, повиснув на руках, спрыгнуть вниз или, если повезет, зацепиться за что-нибудь еще. Собравшись с силами, он полез.

Ноги и бедра прошли хорошо, все шло без проблем, пока не настала пора протиснуть плечи — отверстие оказалось слишком узким, и Анвил, громко выругавшись, повис проеме окна. Что и говорить, ситуация была нетипичной, и сыщик был рад хотя бы тому, что в эту пору почти все все жители деревни работают и не могут видеть нижнюю половину его туловища, торчащую из закрытого кабака.

Повисев так с минуту и подрыгав ногами в попытках найти опору, он попытался вытаскивать руки по очереди, но быстро сообразил, что так он не сможет удержаться и, скорее всего, сорвется и сломает себе хребет о камни. Чем дольше он висел, тем больше понимал, что все варианты вылезания отдают самоубийством, потому он принял решение лезть обратно.

Анвил хотел было схватиться за что-нибудь, чтобы подтянуться, но вспомнил, что возвращаться этим же путем он не планировал и теперь мог дотянуться разве что до охапки соломы, которая никак не могла пригодиться. Сыщик чуть не плакал с досады — он проспал, упустил человека, за которым должен был следить, не спуская глаз, а теперь еще и застрял в чужом окне в крайне дурацком положении.

Собрав волю в кулак и уперевшись локтями в стены, Анвил с кряхтением и сопением, стонами и вздохами, а также упоминаниями некоторых духов и какой-то матери сумел забраться обратно. Он вставил окно на место, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания и в изнеможении упал на солому.

«Идиот! Дубина стоеросовая! Поспал, ага. Сейчас его там убьют без меня, или захватят и уведут куда-нибудь — потом ищи ветра в поле! Эх, плакали мои деньги! Чувствую, Кеселар мне жалование плетьми заплатит. Да так заплатит, что потом рубашку снять стыдно будет. О небо, ну зачем меня маменька таким дураком родила?»

Следующие пару часов Анвил просидел у злосчастного окна, бесцельно глядя в него на изредка пробегающих кошек и только что пришедших детишек, которые играли под сенью редколесья, примыкающего ко двору кабака, стоящего на околице.

   Лесом, полем, степью, лугом   Бегал бешеный алгард,   Но его поймали люди   И послали в Заретард!

— сыщик хорошо слышал все, что говорили дети.

Порой он удивлялся странности их считалок и игр в целом, которые назывались то «Найди оркенскую крысу», то «Попади в глаз Мар Занн Аши». Впрочем, в войну Заретарда и Итантарда он и сам любил играть в детстве, причем всегда играл за конного степняка. Вооружен он был луком, сделанным из сосновой ветки, а его скакуном была их домашняя коза, за скачки на которой Анвил постоянно получал подзатыльники от бабки и матери.

Внезапно дети, бросив свои игрушечные мечи и луки, бросились врассыпную из редколесья, не закончив игры. Сыщик сначала не понял причины произошедшего, но через мгновение в поле его зрения попали те, о потере которых он так горевал несколько часов назад. Впереди, опираясь на длинную палку как на посох, шел Оди Сизер, поддерживаемый Асель. Его рубашка, лицо и руки были в крови, он заметно прихрамывал. Сигвальд из Ралааха шел позади, закинув тесак на плечо, его шлем был пристегнут к поясу. Вид у воина был взволнованный и крайне недовольный.

Анвил глядел на троицу так, будто они восстали из мертвых, хотя в его понимании все это так и выглядело. Он подышал на стекло, протер его рукавом и, прилепившись к нему, смотрел во все глаза, пытаясь понять, почему все они живы.

— Ему нужен отдых! — сказала Асель, остановившись на пути воина.

— Оставаться здесь небезопасно, — возразил Сигвальд. — А если тела найдут местные? Думаю, не надо быть шибко умным, чтоб узнать, кто к этому приложил руку.