Одной дорогой - Мария Шабанова

Он стоял, судорожно вдыхая воздух, в расширенных зрачках застыл немой ужас. Оди хотел закричать, но крик застрял в горле, только губы беззвучно шевелились. Нервно оглянувшись на пещеру, он сделал несколько неуверенных шагов вперед, сильно припадая на укушенную ногу. Дальше Оди шел, опираясь на Сигвальда, скорость которого значительно превышала возможности инженера, потому он часто спотыкался о камни и торчащие корни, сбивая ноги.

Неподалеку от пещеры они наткнулись на запыхавшуюся Асель, которая неслась им навстречу. Отпустив Оди, Сигвальд снова поднял тесак, который со свистом описал широкий полукруг в воздухе. Клинок указывал острием прямо в грудь степнячке, успевшей остановиться в шаге от него. Воин двинулся на Асель, не опуская оружия.

— Ты предала нас! — глухо прорычал он. — Кара за измену — смерть!

Асель отступала, глядя в глаза бывшего оруженосца сквозь прорези шлема. Сейчас они напоминали ей серые вечные льды, которые она однажды видела на самом северном берегу Норрайя. В его глазах светилась такая ненависть и решимость, что Асель не на шутку перепугалась, что Сигвальд, по роду службы не привыкший церемониться с изменниками, прикончит ее на месте. Сделав еще шаг назад, она ощутила спиной бугристую кору дерева.

— Нет, — сказала она, не отрывая взгляда от глаз Сигвальда.

— Хинсар фраа глаас — мадра! — повторил он на родном языке. — Где ты была, когда я ждал твоей помощи? Где ты была, когда мы чуть не погибли?

— Арбалетчик меня заметил! Завязалась перестрелка. Я должна была его убить, иначе он пристрелил бы тебя на выходе!

— И где тело? — процедил он сквозь зубы.

— Он… ему удалось уйти.

— А может кто-нибудь помог ему уйти?

— Если бы я хотела тебя сдать, ты бы сейчас со мной не разговаривал! — не выдержала Асель.

Она вцепилась обоими руками в толстый ствол дерева, чтобы никто не заметил мелкой дрожи. Ей было до одури страшно — она знала горячий нрав и решительность Сигвальда, а так же его склонность сначала делать, а потом думать. Степнячка вглядывалась в брызги крови на шлеме и кольчужной груди воина, на обагренный незнакомый тесак, на разодранную руку, сжимавшую рукоять оружия, с которой капали густые капли крови, и понимала, что Сигвальд сейчас совсем не в духе.

— Все было бы хорошо, но я оступилась и стрела попала не в сердце. Куда-то рядом, а может и вовсе в плечо — не разглядела, — продолжала объясняться Асель. — Он выстрелил в меня, но промахнулся, потом бросился бежать, я выстрелила еще несколько раз… можешь пойти посмотреть, там его кровь на земле!

— Чтоб он пристрелил меня, как бешеного пса?

— У меня, знаешь ли, тоже нет никакого желания получить болт в голову!

Тесак дрогнул в руках Сигвальда — он колебался. Действительно, если бы Асель была в сговоре с охотниками за головами, он бы не успел осуществить второй план и точно не смог бы выбраться из пещеры живым. Но доверие к степнячке откатилось на уровень второй их встречи в лесу, когда он так же встретил ее с мечом.

— Я сделала все, что могла. Мне жаль, что так получилось, — надломленным голосом произнесла она, наконец отведя глаза от Сигвальда. — Эй, а что это с Оди?

Сигвальд резко обернулся в сторону, в которую указывала Асель. Инженер неловко сидел на земле, обеими руками зажимая порез на шее, кровь из которого сочилась между пальцев, непонимающий взгляд впился в плечо, где по белой рубашке растекалось большое красное пятно.

— Оди! Оди, ты меня слышишь? — подошел к нему Сигвальд.

Инженер невидящим взглядом посмотрел на друга и снова вернулся к созерцанию пятна. Сигвальд, схватив его за плечи и развернув к себе продолжал:

— Оди, все закончилось, все уже хорошо. Оди!

Степнячка укоризненно посмотрела на Сигвальда:

— Что ты творишь? Не видишь — он не в себе! Не умеешь успокаивать — не берись.

Проигнорировав ледяной взгляд воина, она присела перед Оди.

— Оди, посмотри на меня, — инженер молча хлопал глазами, переведя взгляд на степнячку. — Так, хорошо. Нужно осмотреть твою рану.

Она осторожно отняла его руки от горла и отерла кровь своим рукавом. Напряженное выражение ее лица сменилось вздохом облегчения.

— Это просто неглубокий порез, скоро пройдет. Видишь, совсем не страшно.

Асель говорила с Оди, как с маленьким ребенком, который первый раз в жизни содрал коленку. Сигвальд сначала презрительно хмыкал, удивляясь, где Асель набралась опыта общения с детьми, но потом вынужден был признать, что такой подход все-таки работает — неровное прерывистое дыхание инженера со временем приобрело нормальный ритм, взгляд стал более осмысленным.

Тем временем Асель осматривала его плечо, стянув с него рубашку и попутно объясняя, что земляные жабы вовсе не ядовиты, а то, что она сказала пару дней назад — просто неудачная шутка.

— Будет болеть, конечно, но тоже скоро заживет, — утешала она.

— А шрам останется? — наконец-то Оди удалось выдавить из себя хоть какие-то слова. Асель кивнула головой и Оди как-то поник.

— Ну, это же настоящие боевые шрамы будут! Совсем как у взрослого, — вставил Сигвальд, улыбнувшись инженеру.

— Да, к тому же девушкам нравятся такие штуки, — подмигнула Асель.

Оди нервно улыбнулся. В следующую секунду он закрыл руками лицо и, ссутулившись еще больше, чем обычно, остался сидеть, немного покачиваясь. Сигвальд хотел было тронуть его, но Асель остановила воина. Она знала, что Оди нужно осознать, что произошло и, осознав, принять это.

Через несколько минут инженер очнулся от своих мыслей и, взъерошив пальцами волосы, снова посмотрел на своих друзей.

— Асель, ты же не… — с надеждой в голосе произнес он, не посмев окончить вопрос.

— Нет, Оди. Я не предавала вас.

Сигвальд, глубоко вздохнув, бросил на степнячку холодный недоверчивый взгляд.

Анвил скакал по чердаку, второпях натягивая штаны, ботинки и прочую одежду. Он планировал подняться на рассвете, но ужин оказался слишком плотным, усталость слишком сильной, а солома слишком мягкой. В конечном счете он проснулся только около полудня, и теперь собирался так, будто опаздывал на прием к алгарду. Наконец экипировавшись, он на бегу уже ставшим привычным жестом дернул кольцо напольного люка, который вел в главное помещение кабака. Кольцо как обычно скрежетнуло, но люк не отворился, и Анвил чуть было не упал, не успев разжать руку.

Он с остервенением дергал заржавленное кольцо, но люк не поддавался. Через минуту Анвилу стало совершенно ясно, что он заперт. Тогда он стал колотить в пол и звать кабатчика, но никакой реакции не последовало — припав ухом к щелям в полу, он понял, что кабак абсолютно пуст.