Гражданин преисподней - Николай Чадович

Перед сном, конечно же, решили подкрепиться.

Каждый ел свое, хотя и не забывал коситься на соседей – а что у них вкусненького? Самое обильное угощение оказалось у темнушников, к которым и подсел Кузьма (согласно трехсторонней декларации кормежка проводника возлагалась на участников похода).

– Выпьешь? – Юрок с готовностью отвинтил колпачок своей фляжки.

– Нет, – покачал головой Кузьма. – И вам не советую. Будет у нас еще и повод, и время.

Темнушники переглянулись между собой, но прекословить не стали, что для них было столь же несвойственно, как и леность для метростроевцев. Видимо, понимание всех тягот и опасностей грядущего похода дошло даже до этих забубенных головушек.

Впрочем, ужин прошел в непринужденной обстановке. Ножом вскрыли банку мясной тушенки, на этикетке которой было изображено какое-то рогатое животное, и, дабы уязвить Юрка, стали спорить, кто это – бык или корова.

Юрок отыгрался чуть позже, когда в очередной банке оказались консервированные помидоры и он стал доказывать, что это яйца зубров. Поскольку те, кто родился в Шеоле, никаких овощей отродясь не видели, с такой версией согласился даже Кузьма.

Отходя ко сну, охрану выставлять не стали. Потоп заранее предупредит о себе грозным ревом, а от химер никакая охрана не спасет.

Уже во второй половине ночи, когда все давно успокоились, Кузьма, всегда спавший вполглаза, почуял, что к нему кто-то приближается – не во весь рост и не ползком, а на полусогнутых.

Выставив вперед острие посоха, он спокойно дожидался непрошеного визитера и только в последний момент, когда их разделяло всего шагов пять, опознал Венедима.

– Я здесь, – шепотом произнес Кузьма, а когда светляк осторожно уселся рядом, добавил: – Не спится?

– Спится, – так же шепотом ответил Венедим. – Просто поговорить захотелось.

– Давай. Про кого будешь говорить? Про пророков, про мучениц или про блудниц?

– Когда придет время, поговорим и о них… Тут совсем другое. Честно сказать, не нравится мне это путешествие.

– И мне не нравится, – согласился Кузьма. – А куда деваться? Не с вас ли все началось? Кто первым подал идею покинуть преисподнюю и перейти в царство Божье?

– Игумен. Серапион Столпник.

– Раньше, значит, об этом и речи не было?

– Как тебе сказать… И да, и нет. Душой-то мы всегда к небу стремились. Это плоть нас к обжитому месту привязывала.

– Тогда твоя душа должна сейчас торжествовать.

– Должна, да не торжествует… Я, конечно, понимаю, что между Писанием и жизнью есть разница. Но чтобы такая! Получается, что путь в царство Божие прокладывают бандиты и безбожники. И не благодать Господня осеняет нас, а злоба и недоверие.

– Тебе-то что… Просто не обращай внимания. Кроме бандитов и безбожников, здесь есть и твои братья по вере. С ними и общайся.

– Хороши братья, которых я в первый раз вижу. – В словах Венедима была печаль и горечь.

– Что-то я не понял… Они светляки или нет? – удивился Кузьма.

– Ты хотел сказать – святокатакомбники? – поправил его Венедим.

– Не придирайся к словам. Считай, что я имел в виду именно святокатакомбников.

– Скорее всего – да. Но лично я их раньше не встречал, могу побожиться. Лиц своих они никогда не открывают, от бесед уклоняются. Но молчальника еще можно понять. А почему молчит целебник? Меня заранее предупредили, что оба они затворники, до последнего времени жившие в строгом уединении. Но раньше я знал всех затворников. Не так уж их и много было. А про этих двоих мне ничего не известно.

– Получается, Веня, что ты такой же одинокий, как и я. Сама судьба ворожит, чтобы мы друг дружки держались.

– Я не одинокий. Со мною Бог. – То, как это было сказано, не оставляло сомнений в искренности Венедима.

– И я не одинокий. – Кузьма поймал в воздухе первую из возвращающихся летучих мышей. – А значит, не пропадем…

День начался нехорошо. Метростроевцы недосчитались одного из дорожных мешков и сразу подняли шум. Куда он девался и что именно в нем хранилось, так и осталось тайной, но страсти мгновенно накалились.

Все бросились проверять свой багаж, и случилось то, что в подобной ситуации должно было случиться, – если ищешь возможную пропажу, она обязательно обнаружится. У кого-то исчезла фляга с водярой, у кого-то портянки, у кого-то оставленный на завтра кусок свиной колбасы.

Напрасно Кузьма взывал к благоразумию, напрасно доказывал, что все эти вещи во время ужина просто завалились куда-то и скоро найдутся. Зерна взаимного недоверия, посеянные еще отцами, дали сейчас пышные всходы. За кусок колбасы люди готовы были перегрызть друг другу глотку.

Вместо того чтобы заниматься делом, пришлось собирать экстренное совещание.

– Ваши мешки я искать не буду, – решительно заявил Кузьма, как-никак обладавший правом решающего голоса. – Портянки тем более. Сами виноваты. Не будьте раззявами. А если друг другу не доверяете, впредь выставляйте на ночь сторожей.

Речь эта, по местным понятиям чересчур либеральная, никого не проняла, и с разных сторон посыпались требования о проведении тщательного дознания, о взаимном обыске и о возмещении ущерба. Кузьме пришлось заговорить по-другому:

– Если не хотите идти за Грань, так и скажите! Можете оставаться здесь и обыскивать один другого хоть целый год. Только с теми, кто вас послал, потом сами будете разбираться. И мой привет им передавайте. – Кузьма сделал вид, что собирается уходить.

Это слегка отрезвило конфликтующие стороны. Юрок схватил его за одну руку, Змей – за другую, а светляк-целебник заступил дорогу. Все трое стали неохотно и неискренне каяться.

– Так и быть, – сказал Кузьма в ответ на настоятельные просьбы остаться. – Поверю вам в последний раз. А теперь собирайтесь. Через полчаса выступаем.

Пронзительный писк Князя как бы подтвердил его слова. Летучие мыши, посланные на разведку еще до подъема, начали возвращаться. Кузьма снова исчез в мельтешении черных легкокрылых тварей.

Вскоре он уже знал, что в сторону далеких пещер, где обитали дикие сородичи его зверьков, вело немало путей разной степени сложности и в данный момент все они были свободны от существ, представляющих потенциальную опасность.

Отведав честно заработанной водяры, стая стала дожидаться дальнейшего развития событий.

А Кузьма ожидал, как поведут себя его спутники – возобновят грызню или хотя бы на время укротят свои страсти.

Через четверть часа нашлась фляжка, правда, почти пустая. Спустя еще пять минут – портянки. Затем кто-то из метростроевцев вспомнил, что искомый мешок они забыли захватить с собой еще в момент отправления. Бесследно сгинула только колбаса, что трагедией в общем-то не являлось.

Ровно через полчаса отряд был готов к походу. Теперь предстояло идти гуськом, и Кузьма построил людей так – светляк, метростроевец, темнушник и так далее в том же порядке. Непосредственно за проводником должен был идти Венедим, а шествие замыкал Юрок.

Кузьма специально выбрал маршрут, который обещал быть не самым близким и не самым удобным, где, как ему казалось, вдосталь хватит и крутых спусков, и опасных провалов, и коварных тупиков, и труднопреодолимых узостей.

Ничего, народ подобрался вроде крепкий – выдержат. Зато на баловство ни времени, ни сил не останется. А там глядишь – все само собой наладится. Даже жерновам нужно время, чтобы хорошенько притереться друг к другу.

Из побоища в потоп

Ход был такой, что рук в стороны не разведешь, а спину не выпрямишь. Вдобавок сверху сильно капало. Впрочем, по мнению Кузьмы, все это было только на пользу его спутникам – пусть учатся под ноги смотреть, пока такая возможность имеется (мох сюда почему-то еще не дошел, а значит дозволялось ходить со светом).

Ноги скользили на сырых шатких валунах. Особенно опасны были крутые спуски, где каждое неосторожное движение могло вызвать обвал. Такие участки преодолевали по одному под пристальным надзором Кузьмы.

– Если собрался прогуляться по Шеолу, умей контролировать каждый шаг, – учил он. – Прежде чем поставить ногу, семь раз примерься. А глазам своим не веришь – рукой пощупай. Потому что самое страшное в нашем деле – ногу сломать. Это почти всегда смерть, но смерть долгая и мучительная. Сейчас идти трудно, но в темноте будет в десять раз труднее, заранее предупреждаю. Тут уж особая сноровка нужна. Хотя мох и свои преимущества имеет. Упадешь – не расшибешься. Обезножишь – конец будет скорым, особенно если зажигалка при себе имеется. И с голоду во мху не подохнешь. Хоть дерьмом, да набьешь брюхо. А есть любители «божью смолку» полизать. Она и аппетит, и сон отбивает. Потом как заведенный бегаешь. Правда, ее еще надо уметь найти. «Смолка» только там появляется, где мох старый и слоевище начинает отмирать.

Слушали его молча, без пустопорожних вопросов и едких реплик – понимали, очевидно, свою полную зависимость от проводника. Даже Герасим Иванович Змей присмирел.