i cf85044c3a33e6c4 - User

кажется, никакой взрывчатки не нужно. Напряжения столько, что одна искра — и все здание

взлетит на воздух.

— Шон? — спрашиваю я.

— Ты сказала, что у тебя в квартире света нет. Помочь?

Этот вопрос заставляет меня моргнуть и рассмеяться. Только электрическое поле никуда не

исчезло. И я, разумеется, не отказываюсь, потому что не продлить такое ощущение под

безобидным предлогом — преступление.

— Только нужно заехать за кофе. Кажется, плиту замкнуло, — я не смогла ее включить…

Думаю, нам нужен кофе. Вот.

— Боже мой, Конелл, заткнись!

Сидя в машине, я буквально сгораю от нетерпения. Предвкушение. Неизвестность. Сладкая

и порочная. Может быть, в отношениях этот момент и есть самый приятный? Иллюзия

всевозможности и вседозволенности, которая, как правило, не окупается и оставляет горькое

чувство утраты… но априори заставляет наши сердца биться часто, как никогда, дрожать от

восторга. Моя нога дважды соскальзывает с педали газа, потому что он едет за мной. Потому

что этот слепящий огонь в зеркалах из-за его фар. И меня оглушает собственный шум крови.

Стоя на светофоре, я пропускаю момент, когда загорается зеленый, потому что пялюсь в

зеркало заднего вида и улыбаюсь, как дурочка.

Припарковавшись, мы оба выходим из машин и направляемся к выходу. Неподалеку есть

круглосуточная забегаловка. Кофе там, мягко говоря, не очень, но ехать далеко никому не

хочется. Когда мы стоим около прилавка, дожидаясь заказа, рука Шона на мгновение, словно

невзначай, касается моей поясницы.

— Ты сделала пластику? — спрашивает он внезапно.

— Да.

— Ты до смешного одержима своей внешностью. Это не вернет тебе здоровье.

— Но превращаться в чудовище Франкенштейна тоже не хочется.

Несколько секунд он смотрит на меня, и морщинка меж его бровей становится все глубже и

глубже.

— Мне нравились твои шрамы. Они были моими, — мрачно заключает он.

— Твое извращенное мировосприятие для меня не новость, — парирую я, отчего-то

вспоминая помятый капот мазды. Разумеется, это не одно и то же, но я не удивлена, что Картер

ухитрился найти в этих двух вещах нечто родственное.

И вот, со стаканчиками кофе, в уютнейшем на свете молчании мы заходим в мою квартиру.

Три комнатки, уютная кухня и большая ванная. Думаю, мне этого хватит до конца жизни.

Кстати, домик Шона тоже не дворец. Стоп! Это вообще некстати!

— Располагайся, — бросаю я и скрываюсь ванной, чтобы переодеться.

А когда выхожу, посреди гостиной стоит стремянка, а у Шона в руках моя люстра.

— Садись на верхнюю ступеньку. Будешь светить фонариком.

— А мы не упадем, вдвоем-то? — подозрительно спрашиваю я.

— Если у тебя найдется еще одна стремянка или хотя бы высокий табурет, охотно

рассмотрю варианты.

Но у меня ни того, ни другого. Послушно взбираюсь наверх и поворачиваюсь к Шону

лицом. Он тоже поднимается по ступеням. И… черт, мне приходится раздвинуть колени, чтобы

хоть как-то сохранить баланс. Это слишком интимно. И ведь, вроде, не подстроено, но

создается ощущение, что цель всего мероприятия — поиграть друг с другом. Кто первый

сорвется? Ну а что? Мы ночью наедине в квартире, где есть только кровать. И если бы хоть

один из нас был против логического продолжения вечера, он бы просто не допустил такой

ситуации.

Из ниши в навесном потолке Шон выковыривает отверткой (оставшейся мне, заметьте, от

Брюса) провода. А я смотрю на его рубашку, натянувшуюся на груди, и хочется расстегнуть

каждую пуговицу. Если бы не стремянка, я не знаю, что бы было. Она не очень устойчивая, не

могу поверить, что мы на нее дружно влезли из одного лишь упрямства. Что-то я отвлеклась,

надо срочно продолжить представлять Картера без рубашки. Честное слово, лучше бы ее не

было и гадать не пришлось, а то я скоро совсем свихнусь. Стараюсь дышать не слишком часто,

потому что в тишине ночи каждый вдох подобен раскату грома. Но двадцать сантиметров.

Между нами не больше двадцати сантиметров. Если я чуть-чуть подамся вперед… мы дружно

рухнем со стремянки оба.

Интересно, как часто Картер вешает одиноким девицам люстры по ночам? Надо заметить,

выходит у него просто изумительно! Невольно вспоминаю о Ребекке Йол, и меня охватывает

почти непреодолимое желание ударить, укусить или поцарапать Шона. Оставить на нем свои

шрамы… Эти мысли так пугают, что когда я слышу голос Картера, подскакиваю на месте, и

стремянка опасно вздрагивает вместе со мной.

— Джоанна, повыше фонарь можешь?

— Конечно.

Он собирается подсоединять провода, а мой взгляд упирается в пуговицу его рубашки

снова. Ту самую, после которой их расстегивать считается неприличным. Его кожа очень

смуглая, и это подчеркнуто белизной рубашки. Интересно, это загар или от природы? Не

думаю, что Картер проводит свое лето, валяясь на пляже… Хотя, проверить гипотезу легче

легкого, стоит только…

Старательно вытряхивая из головы все непристойности, я вытягиваю вверх руки, но взгляд

Картера опускается в декольте моего топика. Еще чуть-чуть, и нас уже ничто не остановит.

— Шон, мне не удастся продержать фонарь долго.

Он моргает, кивает, а затем возвращается к работе. Но когда начинает водружать люстру на

ее законное место, стремянка дергается в сторону, и я сильно обхватываю Картера и руками, и

ногами. Следующие несколько секунд я поверить не могу, что мы удержались, а потом

заливаюсь румянцем. Мои руки обвивают его бедра, лицом я уткнулась в его живот, это

просто… сумасшествие.

Наконец, люстра на своем месте, и мы включаем свет. Однако, если для меня зрелище не

новое, то Шон ожидал отнюдь не этого. О да, ему было определенно не до изучения

осветительных приборов…

— Что за хрень? — подозрительно спрашивает Картер, поворачиваясь кругом и осматривая

комнату, на стенах которой теперь настоящий театр теней.

— Панорама Сиднея. Я нашла эту люстру после того, как увидела офис Бабочек в первый

раз.

— После того, как трогала твои волосы в машине. После того, как подумала, что в этом

городе офис Бабочек кроме нас с тобой никому не будет принадлежать, что ты его строишь для

меня. Мне нужно было это напоминание.

— Она пропускает слишком мало света.

— Я предпочитаю пользоваться бра. — И это равносильно признанию факта, что на самом

деле люстра мне было не очень-то и нужна. Я хотела совсем другого. Его. Здесь. Со мной. —

Где твой дом? — спрашиваю я, а Шон оборачивается и подозрительно на меня смотрит.

Обвожу рукой комнату. — Где? Я так и не нашла.

— Там, — указывает он в угол комнаты.

— А я думаю, нет. Потому что университет тут, — качаю я головой и тыкаю пальцем в

точку на стене.

— Возможно, ты права. Здесь либо ошибка, либо для шаблона взяли панораму прошлого

тысячелетия. Сидней с тех пор изменился.

— А за последние три года — совсем нет.

— Тебе только кажется.

И я снова не знаю, о чем мы говорим. О городе ли? Я считаю, что нет. Я хочу так думать.

— Ты говорила, что у тебя плиту замкнуло? — Да-да. И все остальное тоже сломано, ты

только не уходи! Жаль, что в моей квартире так мало вещей, а то я могла бы находить ему

занятия вечность, не озвучивая причин и не рискуя получить обидное «нет» в ответ на прямой

вопрос.

— Да.

— Пойдем, посмотрим.

Я свечу Шону через плечо фонариком и схожу с ума. Он снял рубашку, и теперь сидит без

оной… и запах его тела кружит мне голову. А в животе порхают бабочки.

— У тебя тестер есть? — спрашивает Шон. А? Что?

— Может быть, у Брюса был… — задумчиво говорю я, и повисает молчание. Да-да, у того

Брюса, от которого я собиралась родить ребенка…

— Провод оплавился, — выводит меня из ступора голос Картера. — Замыкание

определенно было, но, возможно, сработал предохранитель, и что-то еще работает. Нужно

проверить. — Замыкание было. Но что-то еще может работать. Нужно проверить. Хорошо,

давай. Я не против.

— Я точно не найду запасной провод.

— Неси тестер и ноутбук. Я знаю магазин круглосуточной доставки.

— Тот, где ты нашел столешницу?

— Да, он самый.

Тестер показывает, что признаки жизни у плиты имеются, а провод питания обещают

привезти через двадцать минут. Суперуниверсальный магазин с круглосуточной доставкой. Его

определенно стоит запомнить.

— У тебя есть что-нибудь выпить? Можно пока отметить покупку квартиры.

— В моем доме не бывает алкоголя, — честно говорю я. Не знаю, как Шон это