Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков

– Помилуй меня, весь Петербург судачит об этом фокуснике, – сквозь зубы процедил Орлов. – Хуже было, ежели бы не пригласил.

– Мне сказывали, что у вас будет сегодня необычайное представление, – с упреком обратился царевич к графу.

– Ваше высочество, – расплылся тот в улыбке, – мы хотели доставить вам удовольствие сим сюрпризом и поэтому держали это в секрете.

– Хорошо, – кивнул Петр и, заняв место в первом ряду расставленных кресел, хрустнул яблоком. – Ну давайте, начинайте. Я готов.

Меншиков сел по правую руку от царевича, Мария – по левую. Гости заняли свои места по негласному ранжиру. Клавесин, виолончель и гобой продолжали развлекать публику, но не за этим она сюда собралась. Ну и что теперь будет делать наш учтивец? Андрей Иванович взглянул на Орлова, который аж с лица сменился. Но положение спас камердинер. Он подбежал к барину и что-то шепнул ему на ухо. Тот перекрестился. Ушаков понял, что Вангувер наконец прибыл, и не ошибся.

Всего несколькими минутами назад экипаж голландца, запряженный парой лошадей, остановился перед особняком. Иноземец вышел сам и подал руку хорошенькой барышне. Да-да, мы не ошиблись. В это трудно поверить, но Вангувер начал творить чудеса еще до представления. Чумазый паренек, что промышлял мелкими кражами на амстердамском рынке да сопровождал фокусника давеча, превратился в девицу. Лицо вроде то же, но совсем иная грация, высокая грудь, каштановые пряди тяжелых волос.

Вангувер втянул тонкими ноздрями воздух и произнес:

– Ну что, Кэт, этого я ждал несколько лет.

– У нас все получится, – мягко улыбнулась та в ответ.

– По приглашению Его сиятельства господин Вангувер из Амстердама, – огласил залу камердинер.

Гости затихли в ожидании. Боковая дверь распахнулась, и человек, который был новостью в последние дни почти в каждом уважающем себя столичном доме, предстал на пороге. За ним в залу вошла и Кэт.

– Добрый вечер, господа! – Вангувер окинул присутствующих взглядом.

– Ваше высочество! – поклонился он царевичу. – Спасибо, что сочли возможным уделить время моему скромному представлению. Если вы позволите, я начну. Прежде всего я хочу поблагодарить хозяина дома за ту честь, которая была оказана мне: предстать перед вами, чтобы развлечь ваши милости. Я думаю, что никто из вас не будет против, если Его высочество поучаствует в сегодняшнем представлении.

Царевич не возражал, с довольным видом поднес яблоко ко рту… Публика зааплодировала в знак почтения. Кэт, кокетливо состроив глазки, сделала жест, призывающий к вниманию, и публика стихла.

– Вы позволите ваше кольцо? – подошел голландец к Петру.

Ушаков, сидевший сразу за креслом наследника, с интересом наблюдал за действиями иноземца. Царевич, сняв массивный перстень, протянул его фокуснику. Вангувер взял кольцо и поднял его перед собой, показывая публике.

– Бокал!

Кэт протянула поднос с требуемым реквизитом и налила из кувшина воды. Вангувер кинул туда кольцо и, подойдя к первому ряду, показал гостям, что кольцо на дне, к тому же покрыто водой. Затем он отошел на два шага к помощнице, взял у нее салфетку и, накрыв бокал, сделал над ним магические пассы.

– Вы все видели, что кольцо было в бокале. Итак, будьте внимательны!

Самойлов еще пристальнее уставился на ловкие руки фокусника. Тот сдернул салфетку, кольцо исчезло. Зал в изумлении ахнул. Меншиков усмехнулся и, громко, по-свойски похлопав по колену Орлова, произнес:

– Мой тебе совет, пока не обшаришь карманы этого умельца, из дома его не выпускай!

Общество почтительно рассмеялось. Вангувер поднял бокал, призывая к вниманию. Все смолкли. Иллюзионист поднес бокал ко рту и выпил. Лиза с широко раскрытыми глазами наблюдала за странным человеком, творившим чудеса.

– Это зря я говорил про карманы, – залился очередным приступом смеха Светлейший, – похоже, ему брюхо придется вспарывать.

И опять слова Светлейшего сопроводил почтительный смех. Вангувер дождался тишины и с невозмутимым видом вновь накрыл бокал платком. Постучал по нему тонкими пальцами и сдернул. Ушаков ожидал, что кольцо вновь появится в бокале, но ошибся – в нем ютилась заморская птаха, именуемая кенором, на лапке которой и красовалось кольцо. Вангувер выпустил ее на ладонь, снял перстень. Освобожденная птаха вспорхнула и огласила комнату трелью в такт играемой музыке. Сей пассаж произвел особый фурор среди публики. Она взорвалась громом оваций, словно это сам Вангувер взлетел под своды и вывел трель. Даже скептически настроенный Ушаков головой покачал от удивления. Наконец, когда восторги смолкли, Вангувер, как ни в чем не бывало, вернул Петру драгоценность со словами:

– Кольцо, Ваше высочество.

Наследник улыбнулся и повернулся к гостям, чтобы продемонстрировать возвращенный перстень. И тут среди довольных глаз заметил восторженные глаза Лизы. В тот день она показалась царевичу еще прекрасней, чем при первой встрече. Правда, корсет платья, что заказал Самойлов у портного, туго стягивал грудь и не давал дышать, но Егор уверил, что вельможные дамы и вовсе не дышат. Но едва она увидела волшебство, как забыла про все неудобства. Не заметила она и того, что царевич трижды обернулся в ее сторону. Ее больше занимал иноземный гость. Лиза была особо рада, что исчезнувшее кольцо нашлось, а то, не дай бог, пришлось бы столь занятному господину живот вспарывать.

Царевич не удержался и зашептал что-то на ухо Меншикову, тот с любопытством повернулся назад и тоже увидел девчушку, а рядом с ней Самойлова. От цепких глаз Ушакова не ускользнул ни этот взгляд Светлейшего, ни недовольный взгляд его дочери. Да, вьется мошкара у трона. Того и гляди, займет.

Тогда я еще не знал, что значили при дворе вздох или ненароком брошенный взгляд престолонаследника. Ушаков же отлично разбирался в этой придворной игре и не упускал ни единой мелочи. Дочь Меншикова, которую Светлейший прочил в невесты будущего государя, ревностно следила за царевичем, чем стала раздражать его. Теперь он при первой же возможности старался оказывать знаки внимания молодым фрейлинам – с одной только целью досадить своей будущей жене.

Ушаков заметил, что голландец воззрился на орловский гобелен. Что это он? Не видел, что ли, таких у себя в Амстердаме? Небось, его в приличные-то дома не пускают, вот и восхищен нашей роскошью. Сам того не знает, что Орлов им самим столичных вельмож потчует, словно он не человек, а изысканный десерт. Сегодня он, Вангувер, его главное богатство, а не золото да шпалеры на стенах. Представление кончилось, публика разбрелась по залу, обмениваясь впечатлениями от увиденного.

– Если персона важная проходит, то ты кланяйся и приседай, – ласково давал наставления Лизе Самойлов. – Ясно?

Персона долго ждать себя не заставила, тут же и возникла.

– Ну, что скажешь? – спросил Ушаков у Ивана.

– Ловок, – подтвердил экспедитор давешнюю мысль Андрея Ивановича. – Но сей фокус я разгадал.

– Да ну? – чуть не присвистнул Ушаков.

– Кольцу некуда было деваться, – Самойлов сделал паузу, чтобы дать Ушакову возможность согласиться с неоспоримостью доводов. – Значит, оно вместе с платком исчезало.

Но Андрею Ивановичу времени явно не хватило, а потому он возразил:

– Так оно ж на дне было.

– Да, – согласился Иван, – но ежели в него нитку продеть да и придержать в руке, а потом вместе с платком сдернуть – не велика премудрость.

– Ну а птица? – все еще сомневался Ушаков.

– Но никто ж не следил за его девицей, что она там в платок подсовывала.

Андрей Иванович с ехидцей оглянулся на Лизу, а потом на Самойлова.

– Значит, ты не веришь в чудеса?

– Нет, Ваша светлость, – улыбнулся Иван.

– Печально. Ну а ты, дитя мое, – провел вельможа мизинцем по лбу девочки, – веришь в волшебство?

– Верю! – горячо откликнулась Лиза.

– Вот, – заключил Андрей Иванович, – устами младенца глаголет истина.

В этот момент царевич и дочь Меншикова Мария в сопровождении самого Светлейшего проследовали мимо них к выходу. Ушаков с Самойловым с почтением склонили головы. Светлейший на миг задержался.

– Деточка, – нравоучительно обратился он к Лизе, – Его высочеству полагается кланяться. Вот, – он достал кольцо, которое еще недавно было центром представления, потер его о рукав и протянул девочке, – царевич дарит перстень.

– Спасибо, – подняла Лиза глаза на Светлейшего князя.

Тот с укоризной взглянул на Самойлова – разве так полагается благодарить за столь щедрый подарок? Иван взял воспитанницу за плечо и потянул. Она, поняв свою ошибку, присела и склонила голову. Меншиков направился к выходу.

Ушаков проводил сановную персону взглядом, а едва тот скрылся за массивными дверями, повернулся к Самойлову с Лизой и захохотал.

Глава IV,