Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков

– По-моему, он – дурак! – Фекла вылезла из-под одеяла и села на кровати.

Фирсанова перестала улыбаться и в задумчивости произнесла:

– Дурак – не дурак, а посла заставил поволноваться. К счастью, он все подписал, вот купчая на дом в Лондоне и наши паспорта, – она протянула бумаги,

с которыми вошла в спальню дочери, чтобы обрадовать ее с утра, а вместо этого чуть не была арестована.

– Так мы едем в Европу?!. – воскликнула девица и закружилась по комнате. Куда только хворь девалась?

– Конечно, – довольная столь удачным завершением дела, промолвила вдова.

Фекла дрожащими руками взяла бумаги, развернула, прочла, не веря своим глазам. Но документы ясно свидетельствовали, что она и мать имеют все права на вожделенный лондонский особняк. Руки ее все еще дрожали не то от болезни, не то от волнения. Девушка взяла кувшин и налила в бокал фруктовой воды, продолжая разговор:

– То есть они все думают, что убийца ты?

– Ну, если бы ты по правде умерла, то они были бы в этом уверены, – отозвалась мачеха.

Фекла поднесла бокал к губам, но в последний миг передумала и протянула его мачехе:

– Хочешь?

Анна Михайловна взяла напиток и улыбнулась так, как только она одна умела:

– Знаешь, я бы сейчас выпила чего-нибудь покрепче! – Красавица графиня сделала несколько глотков.

Фекле все больше нравилась эта игра, забавно было обхитрить стольких знатных господ! С улыбкой она продолжала свои рассуждения:

– Если бы сейчас умерла ты, то все бы подумали на посла?..

– Ну, наверняка! – согласилась Анна Михайловна и протянула падчерице бокал: – Спасибо.

Вдова уже было собралась покинуть комнату, но вдруг странный комок сдавил горло. Фирсанова закашлялась, через миг кашель перешел в хрип, глаза ее увеличились от удушья, и она замертво свалилась к ногам Феклы.

Девушка огляделась – никто не стал свидетелем ужасной сцены. Она аккуратно перешагнула через

бездыханное тело, взяла колокольчик и позвонила. Слуги почему-то замешкались в этот раз, видимо Самойлова провожали, и у нее было достаточно времени, чтобы принять более естественную позу и заплакать, как можно горше.

Наш же герой, уверенный в виновности вдовы, спешил к Ушакову с докладом и ничего не ведал об истинных причинах смерти Фирсанова и о том, какие страсти кипели в роскошном особняке после того, как он его покинул. Экспедитор тайной канцелярии честно рассказывает о роковом заблуждении в своих записках:

Тогда мы еще не ведали, что Анна Михаиловна Фирсанова почти каждый божий день покидала родной дом вовсе не для любовных утех, она ездила сватать свою падчерицу за английского посла. И добилась того, что к обручению была оформлена купчая на дом. Но становиться женой старого барона не входило в планы молодой девушки.

Известие о внезапной кончине Анны Михайловны застало Самойлова в кабинете Ушакова и вовсе сбило с толку.

Глава VI,

в коей Самойлову становится ясно, что понять преступника можно, а простить не всегда

Небольшая карета остановилась около дворца английского посла. Бравый офицер вышел из нее и проследовал в дом. Уже на лестнице его попытался задержать секретарь, но что он мог противопоставить вооруженным до зубов драгунам, сопровождавшим Туманова? Оставалось только вновь бежать, чтобы поспеть первым распахнуть дверь и продемонстрировать Уитворту безуспешные попытки справиться с этими наглыми русскими.

– Вот… – взмахнул секретарь руками, указывая на офицера, действующего столь бесцеремонно.

Туманов подождал, пока драгуны займут надлежащее место по обе стороны кресла посла, а затем торжественно развернул царскую грамоту и зачитал:

– Вы, сударь, обвиняетесь в смертоубийстве! Именем императрицы вы арестованы и будете препровождены в Приказ сей же час.

Нет, ну это уже переходит все рамки дозволенного! А как же заверения Александра Даниловича?

– Вы что, с ума сошли?! – Уитворт кипел от возмущения. – Я посол Великобритании! Да вы меня и пальцем тронуть не смеете! – объяснял он азы дипломатии этому дикому человеку, мнящему себя офицером цивилизованной державы.

Туманов устало посмотрел на посла и кивнул драгунам. Те охотно показали иноземцу, что законы их страны позволяют трогать его особу не только что пальцами, но и всей широкой пятерней в случае сопротивления. А поскольку Уитворт упорно твердил «Я буду жаловаться!» даже после того, как Туманов протянул ему шляпу, то одному из драгун пришлось стиснуть его плечо и толчком указать нужное направление к выходу. Уитворт как-то сразу осекся и замолчал. Секретарь, который поначалу еще суетился, окончательно помертвел от ужаса и молча проводил барона Уитворта и его конвой взглядом. И лишь когда через открытое окно донеслись до его ушей конский топот и шуршание колес по мелкому гравию, секретарь отер пот со лба. Кавалькада с каретой во главе тронулась прочь.

Ушаков беседовал с Уитвортом в каземате не один час, а результата все не было. Поняв бесплодность своих усилий, Андрей Иванович прервал допрос и направился к выходу. Его тяжелые шаги гулко отзывались под мрачными сводами. На какой-то миг он сам себе показался злым роком, отстукивающим ударом трости о каменный пол последние секунды жизни государственных преступников. Но Ушаков был уверен, что карал справедливо, а если кто думал иначе, так это потому, что был он злодей, а участь всех злодеев уже решена в небесной канцелярии. Так что рука самого Андрея Ивановича – это скорее рука провидения, вершащего справедливый суд земной.

Такого же мнения придерживался и его товарищ по тайному ведомству граф Толстой, он был уверен, что зазря людей в казематах Тайной канцелярии не пытают. Вот и в случае с Уитвортом все могло бы сойти за семейную драму, коими пестрят английские романы, если бы не одна деталь. а вернее государственное лицо, косвенным образом причастное к страшному отравлению Фирсановых. А потому Петру Андреевичу не терпелось узнать подробности допроса английского посла, и он ожидал доклада Ушакова прямо у него дома. Но едва он увидел лицо Андрея Ивановича, как сразу все понял:

– Так и не сознался? – спросил Толстой.

Тот отрицательно покачал головой:

– Нет пока!

– Что-то наш англичанин умом тронулся. Сначала Фирсанова отравил, теперь любовницу. Не иначе следы заметал, – Толстой помолчал.

Он всегда ценил в Ушакове умение делать выводы. А потому нет-нет да и давал Андрею Ивановичу пищу для размышлений. Вроде и не вопрос задавал, а так, отмечал пару занимательных фактов, а потом с уверенностью ждал, когда Ушаков найдет связь между ними. И почти никогда не ошибался. Через некоторое время Андрей Иванович выдавал результат, которого Толстому не хватало для решения той или иной задачи. Вот и сейчас разрозненные события не складывались в единую картину. А сложить их было необходимо, иначе трон российский под угрозой может оказаться. А потому Толстой сделал свой излюбленный ход, бросив как бы ненароком:

– Но что мне непонятно, так это зачем Меншиков запрашивал причину ареста посла. Правда, как прознал про отравление, поостыл, – Толстой встал, пора было оставить Ушакова, уж больно усталый у того был вид. К тому же думается легче наедине. – Ладно, пойду. Побалую Ее величество сей историей. Она их любит.

Но Ушакову отдохнуть не удалось. Еще Толстой не вышел из кабинета, как в дверях возник Самойлов. Он учтиво поклонился графу и направился к Андрею Ивановичу. Когда стало известно про смерть Фирсановой, Иван растерялся: вот ведь, разгадка почти в руках была, вдова, казалось, выдала себя. И вдруг сама оказалась жертвой! Злодейка получила по заслугам? Отравила мужа, хотела отравить падчерицу, но ее опередили? Все дорожки вели к Уитворту, только ему было выгодно, чтобы вдова больше никому ничего не рассказала. Но что-то много убийц в этом грешном деле. Одно хорошо – Фекла выжила и вне опасности, для девушки самое страшное теперь позади. Самойлов как раз ездил сейчас справиться о ее здоровье, об этом и собирался доложить.

– Ну что девица твоя? – увидев его, тут же поинтересовался Андрей Иванович.

– Вроде полегчало. Травами вылечилась. Слуги поговаривают, продает она имение родовое. Уехать хочет.

– Ну, после случившегося я бы тоже вряд ли смог жить в этих стенах. А куда ехать-то собирается?

– В Англию.

– Дождливо там, – посочувствовал сироте Ушаков, и вдруг его осенило: – Постой, куда, ты говоришь? В Англию?!

– Ну да, – подтвердил Иван, – у нее и купчая на руках была.

Вот ведь, искали-искали, а у себя под носом и проглядели! А у падчерицы в смерти мачехи интересов-то поболее, чем у посла, будет. И простых интересов, понятных – имущественных! Коли так, то ясно, почему Уитворт упирается. Только тогда окажется, что с бароном они наворотили делов – разгребать долго придется. Но это покамест неизвестно еще, надо все обдумать, а вот девицу стоит проверить поскорее, а то улизнет куда, она ведь такая бойкая!