Кэш - Артур Батразович Таболов

Месяц, полгода, год – это были не абстрактные календарные даты. Это было время, отпущенное ему, чтобы выпутаться из опасной ситуации.

Или не выпутаться.

Олег Николаевич включил ноутбук, открыл Гугл и попытался сформулировать запрос в поисковую строку. «Человека ошибочно признали умершим. Его действия?». Как-то не очень. «Процедура восстановления прав человека, по ошибке признанного умершим»? Тоже плохо, коряво. Олег Николаевич выключил компьютер. Голова не работала, слишком тяжелый выдался день. И лучше поговорить с опытным юристом, в этом деле могут быть тонкости.

Всё следующее утро Олег Николаевич пытался дозвониться до адвоката Горелова. Его мобильник не отвечал, офисный телефон отзывался рафинированным голосом референта Славы: «Извините, Василий Афанасьевич не может с вами побеседовать, оставьте сообщение после сигнала». Кричал в трубку, словно криком мог разрушить разделяющую их огромную московскую пустоту: «Это Михеев, свяжитесь со мной! Срочно!» Никакого эффекта. Пришлось ехать на улицу Правды.

Едва выйдя из лифта на восьмом этаже нового административного корпуса, в котором юридическая фирма «Горелов и партнеры» арендовала офис, Олег Николаевич понял, что происходит что-то необычное. Двери всех трех комнат офиса были открыты, какие-то работяги в синих фирменных комбинезонах выносили из кабинетов компьютеры и мониторы, грузили их на грузовую тележку на резиновом ходу. Олег Николаевич зашел в приемную. Здесь уже не было никакой оргтехники, референт Слава без особого интереса выдвигал ящики письменного стола и складывал в картонную коробку то, что заслуживало его внимания.

– Что у вас тут творится?

– Здравствуйте, Олег Николаевич, – ответил Слава. – Фирма «Горелов и партнеры» приказала долго жить. Вам не нужен молодой юрист с высшим образованием? Вежливый, исполнительный, не пьет, не курит, морально устойчив. Очень приятный молодой человек. Не нужен?

– Не болтай, – прервал Михеев. – Объясни толком.

– А вы ничего не знаете?

– Чего я не знаю?

– Вот странно. Об этом уже с месяц говорит вся Москва.

– В моей Москве заняты серьезными делами. О чем говорят в вашей Москве?

– Долог путь рассказа, краток путь показа, – меланхолично проговорил Слава, извлекая из кейса газету «Мой день», изрядно потрепанную на сгибах от частого употребления. – Почитайте. Вот эту заметку – «Нам пишут из Дегунина».

Сначала Олег Николаевич ничего не понял. Какая-то исправительная колония, какой-то подполковник Прокопенко, до которого новости доходят с большим опозданием. И лишь когда мелькнула фамилия Гольцова, кровь бросилась ему в лицо.

– Впечатляет? – полюбопытствовал Слава, с интересом наблюдая за Михеевым.

– Не мешай!

Олег Николаевич дважды прочитал заметку и с брезгливостью вернул газету референту.

– Дешевка. Ни одного доказательства. Горелов сделает из них отбивную!

– Вы думаете? – вежливо удивился Слава. – Тогда взгляните вот на эту заметку. Отчет о заседании мирового суда. «Умылся и пошел». Хорошее название, правда? Мне нравится.

– Невероятно! – вырвалось у Михеева. – Судья куплена или дура. Или то и другое. Решение не выдерживает никакой критики!

– Выдерживает. Мосгорсуд оставил его в силе.

– Невероятно! – повторил Михеев. – Интересы Горелова представлял Рубинштейн. Адвокат мэра. Он никогда не проигрывал ни одного дела!

– Времена меняются. Раньше не проигрывал. С чего-то нужно начинать. Про то, что мэр Лужков слегка зарвался, в вашей Москве тоже не говорят?

– Тогда я чего-то не понимаю, – признался Михеев. – Ты понимаешь? Так объясни мне, что произошло. Ты был на суде?

– Не отказал себе в удовольствии. Даже записал заседание на диктофон. Без разрешения судьи, разумеется. Но вы же меня не выдадите? Хотите послушать?

– Включай.

Слава поставил диктофон на журнальный стол для посетителей, подсоединил наушники.

– Развлекайтесь. Извините, что не могу предложить вам кофе, кофеварку уже унесли.

В наушниках прозвучало:

– Рассматривается иск о защите чести и достоинства. Истец – гражданин Горелов Василий Афанасьевич. Ответчики – редакция газеты «Мой день» и гражданин Прокопенко Иннокентий Иванович…

– Запись, конечно, не передает всех нюансов, но главное можно понять, – проговорил референт, заметив, что Михеев выключил диктофон и сидит над ним, набычив тяжелую голову. – Такие дела. Не повезло мне начать карьеру в хорошем месте. Я-то думал – «Горелов и партнеры», фирма. Член Общественной палаты, президентский резерв. Но когда члена Общественной палаты Федя Кривой при всех посылает на хуй, тут и начинаешь соображать, что к чему.

– Какой Федя Кривой? – не понял Олег Николаевич.

– Ритейлер. Сеть розничной торговли, типа «Пятерочки». Уважаемый господин Федор Илларионович Федотов. В девичестве Федя Кривой. Вроде бы даже вор в законе. Но точно не знаю, врать не буду. Фигура крупная в том социуме. Не Япончик и не Дед Хасан, но не намного меньше.

– Он был клиентом Горелова?

– Ну да, много лет.

– И он при всех послал Горелова? При всех – это при ком?

– При мне.

– А ты что?

– Я очень смутился.

Олег Николаевич только головой покачал:

– Ну и наглец же ты, парень!

– Почему наглец? – запротестовал Слава. – Я в самом деле очень смутился!

– Ладно, проехали, – буркнул Олег Николаевич. – Где сейчас Горелов?

– Дома, наверное. Зализывает раны. Дня три назад звонил из дома. О том, что за аренду офиса больше платить не будет. И чтобы мы выметались. Все уже вымелись, я последний.

– Куда? – спросил Николай Степанович, когда Михеев тяжело влез в машину.

– В Сокольники.

IV

В жизни люди симулируют болезнь, в политике и бизнесе выгоднее симулировать здоровье. Олег Николаевич привык видеть адвоката Горелова всегда энергичным, деятельным и теперь даже не сразу узнал его в опущенном потерянном человечке с больными глазами, который сидел на кухне в майке и трусах за захламленным столом перед литровой бутылкой виски «Джонни Уокер». Он даже как будто уменьшился в размерах, не усох, а словно бы увял, скукожился. Кухня была просторная, с итальянской сантехникой и японским оборудованием, виски дорогое, «блю лейбл», рядом с бутылкой валялся современный мобильник «Верту». В этом антураже Горелов выглядел бомжом в глубоком запое, случайно попавшим в богатый дом. Да еще после уличной драки, где ему чем-то хорошо вломили по физиономии.

Жена Горелова, впустившая Михеева в квартиру, испуганным шепотом сказала:

– Как хорошо, Олег Николаевич, что вы приехали. Поговорите с ним. Второй месяц пьёт, никого не хочет видеть. Вас он всегда уважал, послушается. Скажите ему, что нельзя же так.

– Скажу, – пообещал Олег Николаевич. – Да вы не расстраивайтесь. Мужчинам нужна разрядка. Ну, выпил, бывает. Проспится, и снова в порядке.

Но при первом же взгляде на Горелова он понял, что в порядке тот уже никогда не будет. Это был законченный неудачник. Даже совершенно трезвый, даже в костюме от Хуго Босса или Армани, он все равно останется неудачником. Он уже был