Кэш - Артур Батразович Таболов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из-за всей этой нервотрепки Олег Николаевич совсем забыл о фармацевтической фабрике и юристе из «Интеко». И был очень недоволен, когда Марина Евгеньевна доложила, что юрист приехал и настаивает на встрече. Только этого жеребца ему сейчас не хватало.
– Меня нет, – буркнул Олег Николаевич. – Занят. Заболел. Обедаю. Срочно вызвали в Кремль.
– Я так ему и сказала. Он сказал: ничего, я подожду. Он и позавчера приезжал. Вас не было, просидел два часа в юридическом отделе у Яна. До чего нахальный господин. Лучше принять, всё равно не отвяжется.
Олег Николаевич подошел к окну. Во дворе рядом с его «мерседесом» и машинами сотрудников краснел знакомый «порше-кайен». Хищная машина, наглая, её так просто не остановишь.
– Ладно, зовите.
Юрист появился в кабинете с радостным и даже изумленным видом человека, который неожиданно встретил старого друга:
– Олег Николаевич, дорогой! Я счастлив, что у вас нашлась для меня минутка! Елена Николаевна доставала меня: почему не решается вопрос? Я отвечал: ну не спешите, человек занят важными делами, ему не до нас. Не знаю, какими делами вы были заняты, но нисколько не сомневаюсь, что они очень важные. Понимаю, что наш вопрос для вас – мелочь. Но для меня не мелочь. Вы же не допустите, чтобы из-за этого потерял работу человек, расположенный к вам всей душой? Это я про себя.
– Вы пришли говорить о деле? – сухо спросил Михеев.
– Простите великодушно. Когда я волнуюсь, меня всегда пробирает словесный понос. А сейчас я очень волнуюсь. Да и как не волноваться? Вот говорят: кризис кончился, кризис кончился. А поди-ка поищи хорошую работу – тогда и поймешь, кончился он или не кончился!..
Говоря это, юрист по-хозяйски отодвинул кресло от приставного стола, уселся свободно, нога на ногу. Он был не в блейзере, как в клубе на Остоженке, а в светлой кожаной куртке с подвернутыми рукавами. Золотой «ролекс», вместо галстука шелковый платок в крапинку. Плейбой, мать его!
– Так вот, о деле, – продолжал он. – Я уже понял, что предложение Елены Николаевны Батуриной не показалось вам интересным. Но не понял почему. Позавчера я два часа разговаривал с вашим юристом. Как его? Ян Серегин. Кремень! Я уж и так, и эдак. На общие темы – сколько угодно. Чуть о ваших делах – стоп. У него даже глаза тускнели. Как у снулого судака. Вот что значит умение хранить коммерческие тайны! У него мне не удалось ничего узнать. Приходится спрашивать у вас. Итак?
Олег Николаевич вспомнил, с каким злорадством представлял себе разговор с юристом. И хотя сейчас ему было не до того, он не отказал себе в удовольствии указать этому нахальному жеребцу его место.
– Видите ли, любезнейший, у нас с Еленой Николаевной разное понимание социальной ответственности бизнеса, – проговорил он таким тоном, каким институтский профессор разговаривает со студентом-двоечником. – Если считать, что главное прибыль, она права. Снести фабрику и построить на её месте элитное жилье – это экономически рационально. Но…
– Разве у вас были другие планы? – перебил юрист.
– Такие же, – согласился Олег Николаевич. – Пока я не разобрался в проблеме. В ней два аспекта. Один эстетический. Вы москвич?
– Нет.
– Откуда?
– Из Ростова. Который не Великий, а на Дону.
– Давно в Москве?
– Пять лет.
– А я коренной москвич, – доверительно сообщил Олег Николаевич. – И мне больно видеть, во что превращается мой родной город. Москва перестает быть Москвой, а становится черт знает чем. Чем-то безликим, средне-арифметическим. Если исчезнет еще один уголок старой Москвы, мы станем духовно беднее. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Продолжайте, я слушаю вас очень внимательно, – серьезно заверил юрист, а глаз наглый, насмешливый. – Какой второй аспект?
– Социальный. Фабрика выпускает лекарства для психиатрических и онкологических клиник. Таких лекарств в России не делает никто, только в Канаде. Они дорогие, не всем по карману. Беда академика Троицкого в том, что у него никудышний менеджмент. Но это поправимо. Если ему помочь, российская медицина только выиграет. Это и заставило меня пересмотреть свои планы.
– Дорогой Олег Николаевич, респект! – неожиданно просиял юрист. – Респект и уважуха! Так сейчас говорят в Сети. Не ожидал. Вы, оказывается, крутой перец! Мы-то думали, что вы начнете торговаться, вымаливать лишний процентик, а вы вон как! Сразу послали Елену Николаевну куда подальше. Безумству храбрых поем мы песню. Кстати, забыл сделать вам комплимент, – перебил он себя. – У вас чудесный особнячок. Даже неожиданно. Посреди Лубянки – уголок старой Москвы. Кругом каменные монстры, а тут всего три этажа, дворик. Прелестно, просто прелестно!
– При чем тут наш особняк? – недовольно спросил Михеев.
– Вроде бы ни при чем. Но это как посмотреть. Я позавчера оставил Яну некий документик. Видели?
– Нет.
– Посмотрите. Очень любопытный документик. Если коротко – дополнение к генплану Москвы. Юрий Михайлович Лужков считает неправильным, что Лубянка, самый центр столицы, занята старыми малоэтажными зданиями, исторической ценности не имеющими. Вместо них нужно построить офисные центры. Так он считает. Ваш симпатичный особнячок тоже полежит сносу. Разумеется, стоимость недвижимости будет возмещена владельцу. По оценке Бюро технической инвентаризации. Получите тысяч пятьсот. Или даже миллион. Рублей. Как вам такая перспектива?
– Это шантаж!
– Нет, дорогой мой. Это бизнес. Каждый использует те средства, которые у него есть. Вынужден лишить вас еще одной иллюзии. Я примерно представляю ход ваших мыслей. Он такой: а вот продам я особняк, и Елена Николаевна утрется. Не продадите. Как только Юрий Михайлович подпишет дополнение к генлану, коммерческое отчуждение недвижимости станет невозможным.
– Оно еще не подписано?
– Наконец-то вы задали самый главный вопрос. Еще нет. Бюрократические процедуры очень небыстрые. Но это смотря кто приделывает к бумаге ноги. Неделя – вот сколько отпущено вам на раздумья. И это всё. – Юрист постучал по циферблату «ролекса». – Время пошло!
С этими словами еще раз заверил Олега Николаевича в уважухе, бодрой рысью покинул кабинет, процокал подковами по мраморным ступенькам, во дворике нырнул в «порше-кайен». Машина рыкнула мощным движком и вылетела на улицу, как пришпоренная.
Олег Николаевич проводил её тяжелым взглядом. Вот уж верно: если дует, то изо всех щелей. Вернувшись за стол, вызвал Марину Евгеньевну:
– Пришлите ко мне Яна.
– Он в приемной. Ждёт.
– Чего он ждет?
– Разрешения войти.
– Что за китайские церемонии! – разозлился Михеев. – Ему нужно письменное разрешение? Или хватит устного? Извините, нервы совсем ни к черту. Пусть войдет.
– Вам бы в отпуск, Олег Николаевич, – посочувствовала
