Фабио и Милена - Ислам Ибрагимович Ибрагимов

Зал был практически полон. Фабио, Милена и Сергей заняли место в последнем ряду попросив при этом подвинуться одного джентльмена, который выделялся седой головой и изысканным видом. Некоторые перешептывались и указывали на Фабио подтверждая свои догадки, которые противоречили всеобщему мнению, гласящему что Фабио находится в тюрьме или что еще хуже, что он давно мертв.

Дмитрий ходил, взад-вперед поглядывая на часы, оставалось немного до начала. Сергей ерзал на стуле, оттого что ему было неудобно сидеть и расстегнул пуговицу рубашки потирая лоб кистью. Казалось, во всем зале лишь ему одному было жарко.

Фабио указал Милене на первый ряд.

– Помнишь Петровну, Милли? Она пыталась нам помочь, когда все началось, видимо теперь и ей самой нужна помощь.

Милена кивнула.

Многие подходили и здоровались с Фабио, подошел и его старый друг Эрик, который некогда зашивал ему рану на плече.

– Эрик!? – Воскликнул Фабио, когда тот подходил.

– Фабио! Боже как же я рад что с тобой все в порядке, ну как плечо? – Со смешком спросил он.

– Как новенькое. Ты один или с сыном?

– Он скоро присоединится, ладно Фабио, пойду сяду, а то скоро уж начнется.

– Конечно Эрик.

Фабио заметил, как Эрик постарел за прошедшее время, но начинавшаяся сутолока и шум переговаривавшихся людей – что свидетельствовало об начале собрания, завладели его вниманием.

Дмитрий начал собрание. Доводы его были весомыми, а слова вызывали у слушателей различные чувства. Он говорил о мести, чести и о свободе что были отняты у каждого из присутствующих. Напоминал о прошлом, что всегда было ярким примером для нынешних дней и пугал будущим, которое наступит если ничего не предпринимать, просто поджидая случая. Каждого касалось то, что было сказано Дмитрием и никто не отрицал своего положения, которое могло разом привести к непоправимым последствиям. Дмитрий пытался достучаться прежде всего до сомневающихся которые боялись предпринимать какие-либо действия, но которых не устраивало рабство, и вечная беготня за Советом ведь именно за рискующими как говорил Дмитрий и была правда.

– Мир всегда рождается из хаоса и пока мы не пройдем сквозь войну мы не обретем мира, нам придется взяться за оружие возможно в последний раз, но это будет тот рывок, который позволит нам встать на ноги и обрести свободу. – Подводил итог Дмитрий.

Каждый внимал Дмитрию по своему, но было кое-что единившее всех вместе, то было стремление обрести свободу и говоря о свободе можно было подразумевать все что угодно, но именно к покою иногда стремится человек когда начинает размышлять о свободе и своих правах и какой бы то ни был век, человек не найдет пристанища более лучшего чем в собственном сердце обретшим истинный покой, но увы существуют и такие понятия как совесть и поступки и сколь бы не стремилась душа к свободе и уединению этого увы невозможно достичь пока совесть будет грязна.

Люди, находящиеся в зале, были запятнаны собственными пороками и не оставалось ничего другого как пробудится ото сна невежества. Впервые убийцы взглянули в глаза друг другу и ужаснулись от увиденного, как новорожденный плачет при виде чужестранного мира, так и человек осознавший весь масштаб своих действий плачет от бессилия.

Многие пришли сюда в надежде обрести покой, не скрывая что свобода – это роскошь чересчур непозволительная. Иных могут поймать и арестовать, других вздернуть или расстрелять, эти люди всегда сознавали на что шли, а тот риск, который никто не предвидел, не освобождает от ужасного наказания. Никто не позволит преступникам вроде них так запросто скитаться безнаказанными, идти против Совета значит заранее вырыть себе яму, в которую непременно придется лечь, это дело решенное, а вердикт не заставит долго поджидать исполнения.

Как же быть людям одумавшимся и тем, кто наконец постигнул сколько крови на его руках? Не иначе как заплатить за это известную цену.

Дмитрий же, сияя на сцене возвещал людям о том, что у них все еще есть все шансы обрести свободу, словно какой-нибудь депутат что говорит людям лишь то, что им более всего надобно слышать. Но Дмитрий не был лицемерным лжецом коим нужно являться чтобы выступать перед публикой, одним своим видом он внушал остальным свою досаду и несправедливость коснувшуюся его ничуть не меньше чем кого бы то ни было еще и поистине требуется невероятное усилие чтобы на протяжении длительных минут вещать о волнующем что укоризненно отдается в сердце, о том, что пылает и разносится в груди не оставляя бывалого покоя, что тревожит и лишает сладкого сна, что пугает и кидается всякий раз как только мышцы начинают расслабляться. Всякий заметил за Дмитрием тот жар, пыл которого возносил искры, гнев от несправедливости – это пожарище, которое тушат ничем иным кроме крови, и Дмитрий жаждал обрести свободу даже яростнее самого отчаянного заключенного.

Далее Дмитрий незамедлительно перешел к вопросу о наступлении и решил напомнить о времени, когда Совет не назывался Советом и прошлое отличалось от настоящего тем, что раньше не было третьего лица, именуемого Советом, а были лишь две стороны: заказчик и убийца. Минус же такого тет-а-тета заключался в том, что не было правил, которые могли бы ограничить ту или иную сторону, в результате чего начинались войны между стороной убитого и стороной убийцы. Не имея необходимого свода правил люди превращаются в дикарей и начинают вести между собой нескончаемые войны, которые в один момент изничтожают ценность самой жизни сводя на нет все то, что приобреталось многочисленными годами развития и цивилизации. Именно поэтому появился некий Совет или если его можно так назвать посредник, защищающий сторону не только заказчика, но и убийцы, и единственное и самое значимое правило для киллеров гласило о том, что те обязуются служить Совету до конца дней своей жизни и не имеют права на освобождение от этой службы, иными словами киллеры, соглашались на добровольное рабство, тем не менее поощряемое немалыми деньгами.

Не все принимали всерьез это правило, что подобно веревке на шее змеилось, принимаясь к удушью, и мало кому удавалось выйти сухим из трясины, в которую рано или поздно погружается каждый киллер соглашавшийся и подписывавший сам себе смертный приговор.

Все же это была необходимая мера предосторожности, продуманная до мелочей, благодаря этому маленькому пункту выстраивался баланс и это обстоятельство выделяло Совет не как преступную организацию или же рабовладельческую, а как иную структуру закона, не сообразованную разве что на бумаге и в официальном формате. Как некогда упоминалось, Совет выбирал и собирал те или иные заказы согласовывая их с органами власти, тем самым практически невозможно было убить невинного