Сошел с ума - Анатолий Афанасьев

— Хорошо, что ты здесь, — я пожал Володе руку. — Помнишь, у тебя были запасные ключи от моей квартиры?

Володя кое-как поднялся с лавочки, но видно было, что в столбняке. Об этом же свидетельствовали и его слова.

— Пивка не хотите для начала?

— Местный алкоголик, — представил я его Лизе. — Но годится для мелких поручений. Услужлив, исполнителен.

— Нет у меня ключей, — сказал Володя, — и никогда не было.

— Что же делать, — огорчился я. — Придется искать слесаря. А это лишние траты.

— У вас какая дверь? — спросила Лиза — Железная?

— Да нет, обыкновенная.

— Можно ее вышибить.

— Ладно, — смилостивился Володя. — Сейчас принесу. Постерегите пока пиво.

Мы с Лизой присели, я задымил. В кустах возле детской площадки торчал тип с такой физиономией, которая не могла принадлежать благородному человеку. Я его приметил еще из арки.

— Видишь? — спросил у Лизы.

— Ага, топтун.

Значит, прав Трубецкой, недолго придется ждать.

Володя принес ключи, а я дал ему денег и отправил за спиртным. Что-то на душе кошки скребли, хотелось отвлечься.

Обитель моя Лизе понравилась. Если не считать слоя пыли на книжных полках, в общем квартира была в порядке. Чувствовалось, кто-то тут периодически прибирался.

— Вот здесь туалет, здесь ванная, — показал я Лизе.

— До прихода вашего друга все равно не успеем.

— Что — не успеем?

Сверкнула проказливым глазом.

— Как не стыдно, Лизетта!

— Что вы, Михаил Ильич, я совсем о другом.

Не знаю, какие на этот раз дал ей указания Трубецкой, но вела она себя игриво.

Десяти минут не прошло, как втроем уселись за стол. На нем дежурный набор промежуточного сословия: водка, пиво, колбаса, хлеб. Володя был поражен вторично, когда девушка отказалась от выпивки.

— Она спортсменка, — пояснил я.

— Это я понимаю, — закивал инженер. — Но глупо отказываться, когда наливают. Как-то даже недемократично… Каким же спортом вы увлекаетесь, Лиза?

— Пинг-понгом, — ответил я за Лизу.

— О-о, когда-то и я неплохо играл. В институтскую бытность. Надо нам как-нибудь с вами сразиться, Лиза.

— Не дай тебе Бог, Володечка, — искренне предостерег я.

Осушили по первой, пожевали колбаски. Лиза поставила чайник. Все было хорошо, уютно, по-домашнему, но портило настроение то, что приходилось прислушиваться к каждому звуку.

Володю на старые дрожжи быстро повело.

— Представьте себе, Лиза, — обратился он к девушке. — До вас здесь жила прелестная женщина по имени Зина. Мы симпатизировали друг другу. У нас даже намечалось нечто вроде душевного родства, если вы понимаете, о чем речь. Но однажды этот страшный человек ни с того ни с сего возревновал, и женщина исчезла. В прямом смысле. Больше ее нет нигде… Теперь вот вы, юная, доверчивая, непьющая.

— Я ему никто, — сказала Лиза. — Просто прислуга.

— Это меняет дело, — обрадовался Володя. — За убийство прислуги можно спросить по закону.

Пировали недолго, едва успели раздавить бутылку. Когда в дверь позвонили, Володя как раз делился своими сокровенными суждениями о любви. По его мнению, союз между мужчиной и женщиной может быть крепок лишь в том случае, если разница в возрасте между ними не превышает десяти лет. При разнице больше десяти лет брак неизбежно распадается, ибо его можно уподобить зданию, построенному на песке: внешне все благопристойно, надежно, двери и окна на месте, а фундамент гнилой. Но уж если разрыв достигает двадцати и более лет, то тут лишь полный кретин может на что-то надеяться. И дело здесь, как ни странно, не только в сексуальной несовместимости, хотя и это важно. Сексуальные отношения между пожилым мужчиной и молоденькой девушкой, как правило, замешены на взаимном обмане, притворстве, истерике, на извращенном представлении о половом акте, хотя, разумеется, встречаются седовласые живчики, особенно из числа так называемой гуманитарной богемы, которые вопреки природе пыжатся доказать, что в постели не уступят молодым кобелям. У этих удел незавидный. Кончают они обыкновенно инфарктом, разорением и клиническим слабоумием. Бывает их жалко до слез. Однако главная причина, повторил Володя, неустойчивости возрастных союзов кроется не в биологии, а в метафизической сущности человека. Пожилой дядек, будь он хоть трижды писателем или актером, и юная наяда настолько по-разному воспринимают окружающую среду, что легче представить совокупляющихся крокодила и голубку, чем соединенных духовной идеей старого маразматика и восторженную отроковицу.

Звонок раздался в тот момент, когда Володя перешел к историческим примерам, зачерпнув что-то аж из греческой мифологии, и, надо заметить, Лиза внимала его злонамеренной болтовне с каким-то подозрительным пристрастием.

Я пошел и, не спрашивая, открыл дверь. На пороге стоял Иван Викторович Федоренко собственной персоной, а с ним двое бугаев.

— Не ждал, Ильич?

— Почему не ждал? Как раз ждал. Проходите, пожалуйста.

Видно, инструкции бугаи получили еще по дороге, потому что, войдя в прихожую и притворив дверь, один из них первым делом вмазал мне увесистую затрещину, а второй, подхватив под микитки, смачно швырнул об стену. Вешалка повалилась, укрыв меня с головой старыми пальто, куртками и плащами.

— И это только начало, Ильич, — сообщил Федоренко, когда я выкарабкался из-под груды одежды. — Сейчас тебя немножечко помнут, а уж потом все обсудим.

Я не стал спорить:

— Это ваше право.

Один бугай, с перебитым носом, придававшим его роже заискивающее выражение, предложил перейти в комнату, где всем будет удобнее; Федоренко кивнул, и бугаи с гоготом потащили меня по коридору, но наткнулись на Лизу.

— Ой! — воскликнула девушка. — Михаил Ильич, голубчик, что это они с вами делают?

— Точно не знаю, но похоже, бьют.

— Какое хулиганство! — возмутилась девушка — Вы что, с ума сошли? Ну-ка, отпустите его сейчас же!

Бугаи в растерянности ослабили тиски, и я упал на колени.

— Пошла прочь, козявка, — посоветовал «перешибленный нос».

— Володя, звони в милицию! — крикнула Лиза, попятилась, споткнулась: на лице ее был такой ужас, казалось, сейчас рухнет рядом со мной. Бугаи на это купились. Один направился к ней, второй обернулся к стоящему сзади Федоренко: что, дескать, делать с малявкой, шеф?

Дальше я увидел кино. Лиза растопырила руки и, упершись ладонями в стены, обеими пятками нанесла нападавшему зверский удар в лицо. Хруст был ужасный, как топором по подгнившему стволу. Возможно, рубильник у бедолаги перекосился в другую сторону. Но Лиза на этом не успокоилась и вколотила еще пару гвоздей ему в грудь. Бугай перелетел через меня и обвалился на своих товарищей. Между ними образовалась куча мала. Лиза с коротким боевым кличем прыгнула вперед. Ее руки и ноги замелькали со скоростью спиц мчавшегося с горы велосипеда. Узкое пространство коридора наполнилось характерными звуками рубки мяса. Клянусь Господом, я сам это видел! Трое здоровенных мужчин не сумели устоять под напором разъяренной, визжащей, стонущей фурии. Она без устали изготовляла из них начинку для пирога, и когда ее сверхъестественный, великолепный порыв иссяк, по коридору ощутимо потянуло гарью.

Володя наблюдал за избиением из кухонного проема.

— Феноменально! — пробормотал он. — Глазам своим не верю.

Лиза сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, раздувших ее грудную клетку, как шар, и как ни в чем не бывало обратилась ко мне:

— Давайте помогу, Михаил Ильич!

С готовностью я ухватился за нежную девичью руку и встал. В углу под вешалкой продолжалось неясное копошение, словно в осином гнезде, и первым оттуда высунул голову Федоренко. Кажется, он пострадал меньше других: морда в крови, модные тоновые очки разбиты и болтаются на одном ухе. Плюс к этому, как вскоре обнаружилось, у него был сдвинут плечевой сустав.

— Как вам не стыдно, — укорила Лиза. — Приличный с виду господин. Врываетесь в чужой дом, деретесь. Как это можно?

Федоренко снял с уха очки, повертел перед глазами: ни единого стеклышка. Я сказал:

— Ваня, иди в ванную, умойся. На черта ведь похож. Федоренко погладил левой рукой правое плечо — и охнул. Лицо плаксиво сморщилось.

— Погоди, Ильич, недолго тебе праздновать. А тебе, девочка, твердо обещаю: до вечера не доживешь.

Лучше бы не обещал. Лиза изящно согнула ногу — коленом к груди — и засадила каблуком ему прямо в промежность. Страдалец перегнулся пополам и заперхал с подозрительной ритмичностью, будто поставил целью попасть плевком в какую-то определенную точку на полу.

— Блеск! — оценил Володя. — Теперь я совершенно спокоен за молодое поколение.

Я помог Федоренко доковылять до ванной. Хотел протереть ему морду ваткой с перекисью, но он неожиданно сунул башку целиком под кран. Это было мудрое решение. Усевшись на край ванны, отплевавшись наконец, он спросил: