Профессорятник - Юрий Никифорович Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я боюсь агрессии диких животных, — пояснил он. — Белка для меня то же, что крыса. Меня и собака кусала. Первое, что пришло в голову, — защититься.
Отброшенный на полтора метра зверек, по утверждению друзей стрелка, принял боевую позу, и компании показалось, что готовится новое нападение.
— Белка сделала скачок-другой в мою сторону. Я достал пистолет, зарядил и выстрелил. Пара секунд потребовалась.
— Ловко. Тренировались? — спросил прокурор.
— Нет. Я не очень хорошо стреляю. Не знаю, как попал.
— А другой возможности не было исчерпать конфликт?
— Наверное, была. Но убегать от белки— это как-то...
— Ниже достоинства? Предпочтительнее расстрелять?
— А вдруг бы догнала и напала...
Ну, как вам защита студента-юриста, ассоциирующего себя с интеллектуально-творческим потенциалом России?
Не менее занимательным было выступление и приглашенного искушенной защитой врача-женщины, рабиолога городского антирабического центра, посвятившей свою жизнь борьбе с бешенством и прививавшей пострадавшего от вероломного нападения белки. Врача, по ее словам, повергает в ужас обилие хвостатых в парках Санкт-Петербурга: «Устроили, понимаешь, шоу. Ползают, скачут, попрошайничают. Заражают людей, царапаясь и кусаясь. Достаточно просто послюнявить пальчик три кормлении. От белок надо избавляться. Это самые опасные дикие животные в Петербурге. Волки-то у нас не бегают».
После столь сногсшибательных аргументов судьба живодера была решена самым благоприятным образом. Как говорится: «Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире». Ведь если следовать логике принятого решения суда, можно в принципе расстреливать каждую поцарапавшую вас кошку, и даже лишь принявшую «боевую позу».
Кстати, белки, как гордость Елагина острова, в «смутные», «турбулентные» времена, когда «количество живодеров на км2» возрастает, куда-то исчезают. А когда приходит «оттепель», белки, подобно мифологической птице Феникс, непостижимым образом возрождаются. Рассказать где-нибудь на Кавказе, что восемнадцатилетний джигит, по возрасту уже солдат, отстреливался от агрессивной белки, значит быть подвергнутым унизительному осмеянию. Работая в США, автор ежедневно наблюдал полчища мирно снующих белок, и как-то не слыхал, чтобы кто-то даже заикался о вероломных нападениях на людей этих милых созданий. Правда, как-то проскользнуло сообщение, что дикая белка совершила набег на школу в калифорнийском городе Новато и покусала учителя, а также одного из школьников, но было решено, что это «засланные диверсанты» (!) из ИГИЛа.
Теоретически, конечно, это возможно, но лишь в том случае, если белкам, привыкшим кормиться из человеческих рук и ассоциирующим людей с пищей, вдруг отказали в харчах, посадив на голодный паек, но на Елагином острове заботятся об этом племени. Поэтому, если белка и ущипнула студента академии правосудия, участника программы «Интеллектуально-творческий потенциал России», то даже юный натуралист объяснит вам, что зверька, либо хотели схватить, либо причинили ему боль.
Одним словом, «виват, живодеры» — представители интеллектуально-творческого потенциала России» и их покровители!
54. ДОБРЫЕ СОВЕТЫ И ДУРНЫЕ ПРИМЕРЫ
Многие люди, особенно пожилые — страсть как любят давать советы. Еще герцог Рошефукольд (он же Ларошфуко) подметил, что старики так любят подавать добрые советы, потому что уже не способны подавать дурные примеры. Ехидство — ехидством, но что-то в этом есть. Кстати, любимым словом широко раздававшего добрые советы «позднего» Льва Николаевича Толстого было — «нехорошо».
— Куришь? — спрашивал деревенского юношу граф в одном рассказе.
— Курю — отвечал тот.
— Нехорошо. А. водкой тоже небось одурманиваешь себя?
— Бывает, ваше сиятельство.
— Нехорошо, — назидал граф. — Может быть, ты еще и девок деревенских соблазняешь?
— А то, ваше сиятельство, — я же молод!
— Нехорошо — бубнил свое граф.
Действительно, курить, дурманить себя водкой и «шастать» по девкам нехорошо, кто бы спорил, но истории известно, что писатель в молодости ангелом не был. Курить бросил в 60 лет. Как до женитьбы, так и после у графа случались многочисленные связи блудного свойства: часто он увлекался либо очередной горничной, либо кухаркой, или посылал в деревню за солдаткой. А вот водки Лев Николаевич, на самом деле, не уважал и правильно делал. Конечно, право на добрые советы он имел, но «гири прошлого», наверняка, отягощали сознание писателя.
Графа мы припомнили не случайно, а по ассоциации с забавной историей дурного свойства, приключившейся с весьма талантливым кандидатом наук, доцентом факультета географии, участником прошедшей войны N, проявившем себя в существе одного из ведущих экологов Ленинграда. Заметим: эта история относится к тем далеким годам, когда экология, как отрасль научного знания, еще только пробивала себе в СССР дорогу, когда экологом мнил себя еще не каждый, как это имеет место сегодня. N не только выступал с блистательными лекциями по линии общества «Знания» на предприятиях и в научно-исследовательских учреждениях города, привлекая внимание к острейшим вопросам охраны окружающей среды, которых и тогда хватало вдоволь, — он «нещадно» чихвостил студентов, особенно во время полевых практик, за случаи не только «варварского» отношения к природе, но и за сорванный на лугу «лютик».
Но, однажды случился ужасный конфуз. В партком учебного заведения поступила сильно компрометирующая нашего эколога «телега» из отдела милиции одного из районов соседней области. Согласно ей, N, оказывается, был «злостным браконьером», практиковавшим варварские методы ловли рыбы, и что в отношении него возбуждалось уголовное дело. «Замять» эту пренеприятнейшую историю удалось только благодаря усилиям ректора Боборыкина, но «осадок», понимаете, у всех остался. Как говорил Лев Николаевич: «нехорошо».
Впрочем, дурные примеры множить мы не станем, хотя «гири» прошлых ошибок и заблуждений, уверен, давят на многих «зубров» географической науки. Есть и другая ипостась этого вопроса, когда лишь «оперившиеся» авторы, «громят» все и вся, забывая о том, что проповедь любых принципов, не подкрепленная личными заслугами, есть не что иное, как профанация. Опять-таки, нехорошо.
Давайте, лучше о добрых примерах и советах. За многие годы их накопилось неисчислимое множество. Вспомним хотя бы некоторые из них.
В свое время большое впечатление на автора произвел академик Колесник Станислав Викентьевич (автор еще студентом «бегал» из института Герцена в университет на Неве послушать великих), демонстративно разрывавший после лекции свои «.шпаргалки». Этим самым он как бы исходил из того, что каждая лекция — это эксклюзив, что к ней следует готовиться специально, а не пользоваться выцветшими, пожелтевшими от времени бумагами, как, увы, поступали некоторые. Интересно, что подобным «приемом» пользовался и другой наш учитель — академик-педагог Адринский Анатолий Викторович, который никогда на нашей памяти не пользовался конспектами лекций, но всегда имел в своем распоряжении маленькие
