Верь мне (СИ) - Jana Konstanta

что ничего между ними быть не может. Тогда зачем все это? Зачем приручает, зачем настырно под кожу лезет? Ответ напрашивался один: семья. Она за семью боится. Она собой вину Каринкину искупить хочет. Надеется, что если приручит, то у него рука не поднимется зло им причинить. Так сказал же, не тронет — не поверила? Ну да, на ее месте он тоже не поверил бы.

— Опа! Привет! — сквозь терзающий поток мыслей прорвался незнакомый мужской голос.

Макс обернулся: в сторону его столика уверенным шагом, словно к старому знакомому, направлялся паренек с букетом нежно-розовых цветов. Грабитель цветочного магазина показался Максу смутно знакомым, и пришлось знатно напрячься, чтоб опознать непрошенного гостя, норовящего нарушить хрупкую минуту покоя. Впрочем, опознать не получилось.

— Можно? — кивнув на свободное место за столиком, спросил незнакомец, и, не дожидаясь разрешения, плюхнулся на стул. — Как голова? Обошлось?

Макс на секунду напрягся от неожиданного вопроса, а потом вспомнил и недавний вечер в компании отморозков, и своего случайного спасителя, материализовавшегося сейчас в этом улыбчивом лице напротив. Радость эта, правда, напрягала еще больше, особенно, вкупе с обтягивающими штанишками. Уж не из этих ли, «с голубым отливом»?

— Жить буду, — процедил Макс.

— А чего тогда кислый такой? Выпьем?

— Есть повод?

Похоже, желание или нежелание Макса выпивать и делить покой с посторонними никого здесь не волнует — шустрый паренек уже звал официантку.

— А меня сегодня, похоже, девушка бросила, — скривился незнакомец, кивая на букет. — Ну и черт с ней. Знаешь, я даже рад, как говорится, что ни делается — все к лучшему. Но выпить надо… Составишь компанию?

«Не голубой», — успокоился Макс и, смягчившись, вежливо отказался.

— Антон, — потянулась к нему рука неугомонного незнакомца, спеша исправить статус хозяина.

— Макс, — нехотя Власов все-таки протянул руку в ответ.

— Ждешь кого-то? Я не помешал?

— Да нет, зашел кофе выпить.

Новоиспеченный знакомый недоверчиво покосился на уже холодную чашку нетронутого кофе.

— Он здесь и, правда, отвратительный, — кивнул Антон, по-своему расценив равнодушие Макса к напитку. — Зато готовят здесь вкусно! Хотел девушку накормить, но, видно, не судьба…

Нежно-розовый букет все с той же миловидной улыбкой был торжественно вручен подошедшей официантке.

— Да бери! Хоть тебя пусть порадует, — приговаривал Антон смутившейся девушке. — И принеси коньячку.

— Все бабы — зло! — уверял новый знакомый.

Макс заказал себе еще кофе и теперь цедил, выслушивая душещипательную историю о коварных девах. Оказалось, зазнобушку, не явившуюся сегодня на свидание, Антошка нашел себе неделю назад, пожелав с ее помощью исцелить истерзанное жестокой женушкой горячее сердце. Женушка-то той еще заразой оказалась! Пока он, бедный, работал день и ночь, на моря ей зарабатывая, коварная дева, заскучав, хвостом вильнула да нашла ему замену — вот же ж тварь какая! И теперь он одинокий, молодой да красивый, не знает, где веру в людей взять, где лаской отогреться и приют горячему сердцу, жаждущему любви, отыскать. А тут еще зазноба эта новая не явилась на свидание, бросила бедолагу…

Макс слушал россказни вполуха, но и этого хватило с головой, чтоб лишний раз усомниться в Лике. Уж если этого пижона улыбчивого бабы бросают, то что говорить о нем, Максе? Кому он-то нужен? Горской? Ха-ха-ха… Она даже Руслана своего холеного бросить готова, а от него, Власова, и подавно сбежит, как наиграется. Только вот пока уйти она надумает, он к ней прикипеть успеет.

Как-то совсем некстати зазвонил телефон. Звонила Лика… Макс не ответил, сбросил вызов — потом перезвонит.

— Твоя? — успев заметить женское имя на дисплее, поинтересовался Антон.

«Моя ли?» И все же, не желая вдаваться в подробности собственных злоключений, Макс неохотно согласился:

— Моя.

— А что не ответил? Тоже дрянь?

— Да нет. Пока ни в чем плохом замечена не была.

— Ну да, было б на них заранее написано, было б здорово…

Макс только усмехнулся в ответ: да, было б здорово. Но таблички с предупреждением они с собой, увы, не носят, а даром видеть людей насквозь Власов не обладает. А идея-то неплоха: знал бы наверняка, что Лику рядом держит — куда б проще было жить… Даже если это что-то принесло б разочарование — все равно легче было б. Прогнал бы — и все дела. Не стал бы дожидаться, пока в очередной раз раздерут ему в клочья душу, на которой и места-то живого уже не осталось. А заранее выгнать рука не поднимается — видать, где-то есть еще в душе живой кусочек, и лелеет он надежду, что на свете этом и для него местечко тепленькое есть. Как разобраться только, кто она, Лика? Очередное разочарование или шанс стать прежним?

Новый знакомый оказался на редкость говорливым — без передышки рассказывал что-то, то ухмылялся собственным словам, и смазливое лицо его тогда делалось несколько комично-трагическим, то вдруг смеялся непонятно чему, являя миру веселого шута. Макс не вникал в суть речей парнишки — задумчиво смотрел на холеную Антошкину мордашку, наверняка не одну девушку охмурившую… Вспомнил такое же лощенное, смазливое лицо Ликиного жениха на фотографии, вспомнил и Сажинского, с которым когда-то крутила Каринка… Все они одного поля ягодки — холеные, лощеные, как из телевизора… С деньгами и особым шармом, порожденным безусловной уверенностью в себе. Даже не пришедшая на свидание девушка, судя по всему, не сильно огорчила этого Антона. А зачем ему страдать? Он по улице пройдется — десяток новых соберет. И что только девчонки находят в таких? Мордашки? Деньги? Обещание красивой жизни? Впрочем, какие девушки, такие и парни — ни те, ни другие жалости не вызывают. И снова мысли вернулись к Лике — Макс смотрел на Антошку и вдруг подумал, а что если…

— Можешь за моей девушкой поухаживать? — спросил Власов, перебивая очередную байку.

— В смысле? — вмиг посерьезнел парень, нахмурился и, кажется, даже чуточку обиделся. — За кого ты меня принимаешь?

— За парня, который должен нравиться девушкам. Проверить ее хочу. За эту маленькую услугу заплачу, сколько скажешь.

Внимательный вопрошающий взгляд устремился в спрятанные за темными стеклами глаза Макса.

— Слушай, Макс, — поморщился Антон, — ты не