Белый Паяц - Виктория Угрюмова

Государь внимательно слушает, по своему обыкновению складывая из шелковой салфетки то пышный цветок, то человечка, то собачью голову. Глядя на то, с какой ловкостью двигаются его длинные тонкие пальцы, унизанные перстнями, Риардон думает, что из короля – не родись он королем – вышел бы чудесный музыкант, ювелир или вор.

А добрый логофет смотрит на всех взглядом, полным жалости и сострадания. Ему уже известно, что ждет их дальше; он всем сердцем желал бы уберечь их от боли, горя и грядущих несчастий, но это не в его власти; и падре Берголомо чувствует себя виноватым в том, что не может помочь.

– Он был сыном Пантократора, – говорил между тем Монтекассино, – плоть от плоти и кровь от крови. Ему ведомо страдание, жалость – и любовь. Просто он надолго забыл об этом. Но пророчество гласит, что однажды его ледяное сердце оттает, оживет, и Абарбанель снова изведает сие удивительное чувство. От этой любви у него родится сын…

– Стоп, – сказал въедливый начальник Сумеречной канцелярии, – насколько мне известно, дети рождаются не у отцов, а у матерей. И пока этот способ еще никто не отменял. Отсюда вопрос: кто счастливая мать?

– Если бы мы это знали, – отвечал ему мавайен, – все остальное не имело бы такого значения. Но Печальный король не проронил по этому поводу ни словечка. По вполне понятным причинам я не имею возможности обратиться с этим вопросом к отцу. Я могу продолжать?

– Да, да, пожалуйста.

– Так вот, родится сын. И этому несчастному мальчику уготована страшная и трагическая судьба.

– Странно слышать, друг мой, что вы называете сына Абарбанеля «несчастным мальчиком», – сказал король, складывая из салфетки голову, увенчанную странным рогатым убором.

– Не хотел бы я оказаться на его месте, – признался Монтекассино. – От рождения быть предназначенным на заклание, не иметь права на собственную судьбу, потому что она уже тысячу лет назад кем-то предопределена… А может, и не тысячу, а гораздо больше… Отвечать за грехи отца – увольте, господа.

– Позвольте я поясню суть проблемы, – осторожно вмешался падре Берголомо. – Официальная церковь привыкла считать, что злой дух Абарбанель лишен как души, так и возможности создавать одушевленных тварей. И до сих пор эти предположения полностью подтверждались фактами. А сила неодушевленных чудовищ хоть и огромна, но ограниченна. Они царствуют в ночи, но вынуждены прятаться днем – и в прямом, и в переносном смысле. Если же пророчества Горвенала верны, а все к тому идет, то названный ребенок унаследует великую силу зла и великую силу добра. Не забывайте, чей он внук. – И великий логофет выразительно возвел глаза к потолку. Потолок был расписан фресками, изображающими лазурный небесный свод в легких белых облачках. – Не знаю, есть ли кровь у Пантократора, но, фигурально выражаясь, в жилах порождения мрака течет кровь бога-творца. А это уж я не знаю, что такое.

– Но может же случиться так, что Печальный король ошибся, – осторожно предположил Де Геррен.

– Нет, – отрывисто сказал гро-вантар. – Не может. К сожалению. Проверено.

– Нам остается только верить вашим словам, – покачал головой чегодаец и тут же вскинул руки в извиняющемся жесте, отчего длинные полы его пышных и невесомых одежд взлетели, как подхваченные ветром лепестки. – Я не в том смысле, который вы сейчас припишете моим словам. Нет, вы никогда не давали повода сомневаться в точности и правдивости того, о чем говорите. Но все-таки признайте, трудно принимать на веру подобные откровения.

– То ли еще будет, – утешил его логофет. – Потерпите минутку.

– Беда или счастье – уж не знаю, что и думать по этому поводу, – в том, что юноша не сразу поймет, кто он такой, не сразу осознает свою силу и уж неведомо, когда ею овладеет. Строго говоря, мы даже не знаем, кем он может родиться. И вполне возможно, что он находится сейчас в этом зале – танцует, веселится и знать не знает, как мы его ищем. Но с такой же долей вероятности он может сейчас пасти коз где-нибудь в Тагастии. Мы с падре Берголомо зовем его между собой Ардамалехом – разрушителем; ну не мог же он оставаться для нас безымянным столько лет! Мне кажется порой, мы с ним уже сроднились…

– Опасное родство, – буркнул Де Геррен.

– Вы не представляете насколько! – вздохнул логофет, украдкой потирая ноющую спину.

– Для чего потрачено столько сил и людских жизней, если вы не знаете ничего, что могло бы помочь найти его? – спросил Могадор.

– Простите, если мое краткое изложение выглядит столь неутешительно. Но поверьте, записи Печального короля проливают свет на многие важные детали. Хотя о самом Ардамалехе действительно сказано мало.

Нам известно одно: он с самого начала будет отличаться от своих сверстников – и помечен особым знаком. И даже с рождением его будет связана тайна, но – великий Пантократор! – о каждом третьем ребенке, который появляется на свет при дворе его величества Могадора, можно сказать то же самое. Он очнется от этого странного забытья и осознает себя тогда, когда переполнятся семь чаш божьего гнева и корабль мертвых – Кьерегатта войдет на всех парусах в устье Аньяна. Взойдет багровая звезда Шанашайда, и сын Абарбанеля явится, чтобы воздать людям по делам их.

– Тогда – это конец, – буркнул Хиттинг. – По долгу службы я не слишком верю в людей.

– Я с вами согласен. Печальный король видел в своих пророческих снах, как мир наш гибнет в огне, уничтоженный наследником злого духа. Но у нас есть ничтожный шанс, и мы не можем им не воспользоваться. Прежде чем это бедное порождение Тьмы развяжет последнюю, самую великую и ужасную из всех войн, кое-что произойдет. Он должен будет снять семь печатей.

– С чего?

– Понятия не имею. И об этом ни слова.

В глазах чегодайца застыл немой вопрос, который Риардон Хорн перевел приблизительно так: «А что вы вообще знаете?» Разумеется, задавать его вслух, особенно в такой непочтительной форме, никто не собирался.

– То есть, рассуждая отвлеченно, его можно отыскать и уничтожить, пока он еще – обычный юноша? – спросил Могадор.

– Да, ваше величество.

– Но как узнать его среди тысяч и тысяч иных молодых людей?

– В пророчестве говорится, что найти его смогут двое: посланник земной и посланник небесный.

– И вы знаете, как разгадать сию загадку? – спросил король.

– Мы с падре Берголомо решили, что одного человека пошлю на поиски я, а другой – на совести Пантократора. Но я не слишком уповаю на создание, которое витает в облаках, в прямом смысле этого слова, и которому нужно заботиться обо всех земных делах одновременно. Так что второго человека на поиски отправила котарбинская церковь.