Фонтан - Дэвид Скотт Хэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пора приступать.
Он должен быть броским,
хлестким,
шокирующим,
будоражащим,
энергичным,
идеальным,
шедевральным,
этот манифест.
Дакворт садится. Печатает:
фФонтян,
или
Проходит час.
Дакворт выстукивает:
Искусство имеет права право на детей
джаспер &т П. Давкорт
Красная точка скользит по его руке. Затем исчезает. Дакворт останавливается и переворачивает руки ладонями вверх. Потом снова вниз. Ничего нет.
Дакворт встает. Потягивается.
Моргает. И вот он уже на кухне, держит в одной руке стакан. А в другой — канистру. Наливает в стакан на палец воды из фонтана. Всего лишь какой-то глоток.
Снова садится за пишущую машинку. Со стаканом в руке.
Почему я не починил клавишу «X»? «Ройял» куда лучше.
Он взбалтывает воду из фонтана. Подносит стакан к свету настольной лампы. Изучает. Что-то высматривает. Хрустальный радужный вихрь. Крошечные крупицы волшебства. Любой признак. Но ничего не находит. Вдыхает букет. Ничего.
Снова появляется красная точка.
«Проданная картина», — говорит одна часть разума.
«Нет», — отвечает другая.
Красная точка движется. Рисует круги на его груди. Крошечную восьмерку. Такие восьмерки выводит в руках у дышащего человека кончик винтовки. С лазерным прицелом. Снайперской винтовки. Это снайперская красная точка. «Они меня нашли», — думает Дакворт. Вторая его мысль: «Кто они?»
Дакворт не испугается. Он их проигнорирует.
Критик с иронией отмечает, что, когда пуля прошьет его лицо, она, по сути, поставит точку в его работе. Как говорится, конец делу венец.
О такой последней работе можно только мечтать!
Последняя статья. Вместо текста пришлось бы опубликовать фотографию Дакворта. А вместо газетного шрифта использовать шрифт его «Шеврона». Ее увидят такой, какой она и задумывалась: сырой, неотшлифованной. С содержательным нутром.
И мозгами.
Это была бы хорошая смерть.
Но пока что у него остается миссия.
Манифест.
Мой шедевр.
Дакворт идет на кухню, наливает в стакан еще воды из фонтана. Теперь до половины. Сомневается.
Влияет ли она на литературное творчество?
Возвращается за пишущую машинку. С приятным треском вырывает из нее почти пустой лист бумаги. Вставляет и фиксирует новый. С водяными знаками в центре и справа вверху. Безусловно, это знак.
Сделай это.
Сделай.
Сделай.
Всего один глоток.
Ему пятьдесят лет, и он подносит высокий стакан к своим потрескавшимся губам.
Звонит телефон, и на трусах Дакворта появляются три капли мочи. Он берет трубку.
— Дакворт, — отвечает он тоном администратора крупной компании. Все еще держа в руке стакан.
Снова появляется красная точка.
Раздается женский голос.
Низкий.
Деловой.
— Не пейте воду.
А затем…
Уравнение
— Не пейте воду, — говорит розововолосая Талия, катая между ладонями маленькую лазерную указку. Они сидят в небольшой кофейне, которой владеет и управляет местный житель. — Она вас убьет.
Она намного моложе, и Дакворт уже перешел в режим слегка снисходительного, временами скромного, слегка грубоватого, слегка бестактного, усталого, изредка поощряющего или доброжелательного наблюдения. Он слушает Талию, эпизодически переключая внимание на каждого входящего в кофейню и стряхивая с брюк воображаемые ворсинки.
Это убьет вас.
— Не пейте воду, — твердит девица.
— Угу, — говорит Дакворт, не совсем понимая ее мотивы. Не совсем понимая, хочет ли он их узнать.
— Можно спро…
Критик стучит пальцем по столу перед ней.
— Что там?
Талия шелестит стопкой газетных вырезок и распечаток, извлеченных из пушистой сумки с репродукцией Сола Левитта. И рассказывает с самого начала.
— Это история с креслом. У нас есть основания полагать, что кресло, возможно, обязано своим появлением воде. Его автор, Уокер по прозвищу Кувалда, подрабатывала сантехником. И пару раз работала в МСИ.
— Это она получила тот необоснованный грант, — вставляет Дакворт.
— По недосмотру, — отрезает Талия. И краснеет. — Можно задать вам серьезный вопрос?
— Помнится, навела она шороху с этим грантом, — говорит Дакворт. — И что же было дальше?
Талия моргает.
— Я не знаю, что случилось с той стажеркой.
Дакворт не знает, что девушка вспоминает нагоняй, который получила от Эрика из ИХФ после того, как по ошибке отправила Кувалде чек на семьдесят пять тысяч долларов.
— Я имею в виду кресло.
— Его украли, я слышала.
Дакворту невдомек, что, когда офицер Арчи Рино из-за своего эйджизма схлопотал пулю в носовые пазухи, Талия была в «Хайэндерсе». Но критик чувствует, что эту девицу привлекает власть, авторитетные фигуры, а историю эту он, возможно, услышит позднее. В постели.
— Как вы считаете, — спрашивает Талия, — может ли быть, что это кресло — шедевр воды?
— Это и есть ваш серьезный вопрос?
— Нет. Но мне все равно хотелось бы услышать ваши соображения.
— Полагаю, что может. В плане дизайна здесь имеется определенная история и эстетика. В конце концов, разве кресло — не скульптура?
У Талии загораются глаза.
— Вот именно.
— Итак, — говорит Дакворт, — что за серьезный вопрос?
Талия спрашивает:
— Вы можете стать моим наставником?
Он откидывается назад, закатывает рукава, обнажая выцветшую татуировку с черным флагом. В ее глазах мелькает узнавание.
— Вот почему вы не можете пить воду. — Грустный взгляд. Слегка надутые губы. — Вы нужны нам… мне.
Дакворт смотрит, нет ли у Талии на пальце кольца — помолвочного, обручального или бабушкиного, в стиле «отвали». Но ничего не обнаруживает. Наклоняется вперед, кладет свою руку рядом с ее рукой. Почти касаясь ее. От Талии слегка пахнет соусом барбекю и пачулями. Она придвигает руку и дотрагивается до его руки. Приглашение принято, микроагрессия предотвращена, Дакворт берет свою собеседницу за руку.
— Вы искательница, — произносит он. — Я это вижу. И очень мудрая для молодой женщины. Я вижу, что душа у вас старая. Возраст нашей души важен, не так ли… — Взгляд его падает на газетную вырезку, лежащую сверху. Слово «словесное» обведено кружком. — Что это? — спрашивает он, отводя руку.
— О, — говорит Талия, стряхивая чары. — Это про того парня, Мэтью Люка, который написал то стихотворение. Учителя обвинили его в плагиате и выгнали из школы, но не смогли найти в интернете подтверждений этому обвинению. Я не слишком внимательно его прочла.
— Он школьник?
— Причем из отстающих. Не поймите меня неправильно, орфография у парнишки хромала, но содержание и рифмы звучали убедительно. Стихотворение отправили по факсу в университет, на факультет английского языка, чтобы узнать мнение преподавателей.
— А те их обсмеяли, не так ли?
— Да. Свалили все на воду.
— В частном порядке, разумеется, — говорит Дакворт, постукивая себя по подбородку. Что-то от него ускользает.
— Они заявили, что стихотворение слишком сложное в эмоциональном плане, чтобы его мог написать
