Семь бесов в бочке меда - Дарья Урбанская

– Липа… Олимпиада…

Он коснулся ее носа своим. И не нужны были ни зрение, ни свет, чтобы ощутить близость его губ.

– Витя, я…

Мягкое, нежное прикосновение поглотило невысказанные слова. Приятное и теплое. Такое живое среди хаоса, сотканного из страхов, боли и мрака.

Липа рвано вздохнула, собрала остатки благоразумия и подалась вперед, скользнув щекой по его щеке. Прильнула головой к его плечу, обняла, стискивая изо всех сил, словно боясь отпустить. Или что он отпустит ее.

Но дальше тянуть было нельзя. Неправильно. Некрасиво по отношению к нему и к Ники. Она должна была это сказать:

– Прости меня, – правильные слова давались с трудом. – Вить… я… я не свободна.

– Жених, да? – вопреки ситуации он тоже обнял ее одной рукой.

– Угу, – Липа кивнула, шмыгнув носом.

– А отбить можно?

– Что?

– Не что, а кого.

– Кого? – машинально переспросила она. Эмоции раздирали изнутри, мешая воспринимать смысл его слов.

Ей следовало отстраниться, встать, отступить. Но воли на это не хватало. Страх, что Виктор уйдет, нарастал с каждой секундой. Липа корила себя за проклятую честность, и в то же время понимала, что поступила правильно.

Виктор же неопределенно хмыкнул, а затем разомкнул объятия:

– Вернемся к этому разговору позже, ладно? Думаю, сейчас лучше осмотреться и понять, что это за ясли такие. Пока нас кто-нибудь не сожрал в этой темноте.

Липа вытянулась, как струна, и стала нервно оглядываться, но вокруг по-прежнему был только непроглядный мрак. Виктор помог ей подняться, и вместе они двинулись вдоль стены. В ногах ощущалась слабость, бедро отзывалось тупой ноющей болью, голова кружилась. Но Липа упорно делала шаг за шагом:

«Не отстать, не потеряться, не отпускать его руку».

– Там будто очертания окна, – Виктор ускорил шаг. – Видишь контур посветлее?

– Нет, – снова честный ответ. – Я верю тебе. Но не вижу: глаза зажмурила.

– Зачем? – Он остановился. Наверняка на его лице было написано удивление, но этого она, конечно, не разглядела.

– Я плохо вижу в потемках. Со зрением у меня все в порядке, – поспешила оправдаться она. – Просто такая особенность организма. С детства. А потом и скотофобия развилась…

– Боишься скота? Или скотского к себе отношения?

Судя по голосу, он улыбался.

– Темноты, – вздохнула Липа, немного расслабляясь от незамысловатой шутки. – Чаще это никтофобией называют, смысл тот же, но это слово мне не нравится – отдает ночью и тьмой.

Он потянул ее за руку дальше и как-то невзначай сообщил:

– А я на самолетах летать боюсь. В момент взлета цепляюсь в подлокотники и мысленно считаю до тысячи. А казалось бы, взрослый адекватный мужик… Так, вот оно! Похоже на ставни, сейчас…

Он разжал ладонь и зашуршал, захлопал по стене. Липа открыла глаза и теперь тоже разглядела чуть светлевшую полоску-щель. Надежда наконец выйти из сумрака придала сил, и совместными усилиями они раздвинули ставни в стороны. В комнате сразу стало светлее. Вот только за ставнями оказалась плотная рулонная штора. Виктор забренчал шнуром, поднимая ее вверх.

С той стороны, из-за стекла, на них уставилась огромная козлиная морда с ветвящимися черными рогами.

– Донжон! – воскликнула Липа, с неприязнью созерцая знакомую комнату с огромной кроватью. – Опять такое окно. А с той стороны зеркало было!

Она вспомнила, как пыталась корчить из себя «девушку, которая поменьше стесняется в постели», и неловко отвернулась, переводя взгляд на Виктора.

В одной руке у него блестел золотистый шнур, инкрустированный стразами, а может, и бриллиантами, Липа не знала. Но впервые видела такую веревку для штор. Она казалась вычурной безвкусицей. Но привлекло ее внимание другое – то, что правую руку Виктор держал как-то неестественно.

– Что с твоей…

– Похоже на соты, да? – опередил он ее и кивнул на потолок над головой. Тот и правда был расчерчен крупными шестигранниками и убегал в темноту, куда не доходило освещение из окна. Стены также частично утопали во мраке, но то, что открылось взгляду, напугало до чертиков. На крючках ровными рядами висели жутковатого вида инструменты: кле́щи, ножницы, разномастные пилы и вовсе непонятные изогнутые железки.

– Это что, пыточная?! – Липа метнулась ближе к Виктору.

– Скорее мастерская таксидермиста[7], – он кивнул на другую стену, на которой, словно в охотничьем доме, висели головы животных и… насекомых. Не маленькие, приколотые к доске булавками, нет, а увеличенные до таких размеров, что треугольным черепам вполне можно было примерить оленьи рога, висевшие по соседству. Липа содрогнулась и перевела взгляд на длинный верстак с частями… тел? Расходных материалов?

– И при чем тут, спрашивается, ясли? Чем дальше, тем хуже с логикой, – буркнул Виктор. – Непонятно даже, с какой стороны подступиться.

Липа ответить не смогла, ощущая, как желудок скручивается в узел, а к горлу подступает тошнота. Она беззвучно ткнула пальцем в направлении стола, что возвышался посреди комнаты. На нем, накрытое белой простыней, определенно лежало чье-то тело.

Виктор уверенно направился к столу, а Липа держалась чуть позади, цепляясь за его рубашку.

– Может, не стоит? – пискнула она из-за его спины.

– Это все еще квест, и нам надо его пройти. – Он схватился за край простыни. – Надо все осмотреть. И это тоже. Не положат же они сюда настоящий тру…

Бледный, худощавый мужчина, со впалыми щеками и короткой кучерявой бородкой, не моргая, смотрел в потолок. Голая шея с острым уголком кадыка уходила под простынь. Липа не сдержала испуганного взвизга:

– Ви-и-ить!

В следующий миг человек резко, не меняя положения головы, скосил глаза в ее сторону.

– Твою мать! – Виктор отшатнулся от стола, отстраняя и Липу.

А лежащий вскинул руку, нащупал край простыни и натянул ее обратно себе на лицо.

– Две минуты, – пробубнил оживший труп, и в комнате снова стало тихо.

Сердце зашлось в бешеном ритме, руками Липа намертво вцепилась в Виктора и тянула его дальше от стола, но он вдруг переспросил:

– Что – две минуты?

А Липа ошарашенно пихнула его в бок:

– Перестань!

– Хотелось бы какой-то конкретики, уважаемый, – чуть повысив голос, обратился Виктор к человеку под простыней.

Липа едва не сползла в обморок, когда тот вновь зашевелился.

– Эх, молодежь, вечно куда-то спешите, торопитесь.

Он сел на столе, чуть повернулся, свесив ноги, и громко хрустнул шеей, разминая ее. Оказалось, что под покрывалом он все же не был обнажен, как классический «клиент» морга. Его одеяние оказалось под стать прочим сотрудникам «Колеса Фортуны» – старомодное и видавшее виды.

– А вы замрите, остановитесь, оглядитесь вокруг, – продолжил ворчать незнакомец, – рождение, созидание… Помедитируйте – говорят, в нынешнем веке это модно.

– Обязательно, – заверил его Виктор. – Спасибо!

А Липа спросила, запинаясь:

– В-выход не подс-скажите