Здравствуйте, доктор! Записки пациентов [антология] - Коллектив авторов

— Я видел вчера свою мать, — сказал Сергей женским голосом. — Она говорила, что живет в раю, и что там хорошо и без Снега… Звала меня к себе.

— Это искушение, — ответил я.

— Не знаю… Но я не хочу больше, — он откинулся в кресле и отвернулся к окну. — Я устал. Радость ушла. Слуга нас обманул.

— Нет, это испытание. В самом Сердце Зимы снова будет радость. Он приходил ко мне, когда тебя не было. Я уже близок… Скоро, при дверях!..

Сергей не сказал больше ни слова. Потом я ушел.

Мы учились с ним на одном курсе. Вместе подрабатывали. Крыли крыши, делали ремонты, грузили всякую фигню… По окончании устроились в одну фирму. На втором курсе мы оба влюбились в одну и ту же девчонку, а потом подумали-подумали да плюнули на нее и остались друзьями. Он был хорошим другом. Я его любил.

На следующий день мне стало плохо на улице. Я очнулся в больнице. Обшарпанные белые стены, едкий запах…

Я стал кричать, звать людей, встать было тяжело. В дверь просунулось толстое лицо какой-то бабки в белом халате:

— Не кричи, милок, щас доктор придет.

Через минут пятнадцать пришел доктор, мужик лет тридцати пяти.

— Ну чего, пацан, — сказал он с ходу, — допрыгался ты, наркоман сраный. СПИД у тебя, понял? Козел…

— Да пошел ты!.. Какой, к черту, СПИД?..

— Обыкновенный. У тебя самый обыкновенный СПИД.

Я позвонил в Серегину дверь, все еще не понимая, что происходит. Я трезвонил минут пять, потом в досаде пнул дверь, и она открылась сама. Странный едкий запах, как в больнице, защекотал мне нос. Я окликнул Серегу. Никто не ответил. Я прошел в ванную, в туалет, в большую комнату… Никого не было. Зашел в маленькую комнату, где мы с ним расстались в последний раз.

Серега сидел в том же кресле, отвернувшись к окну. Точь-в-точь как тогда. Запах еще сильнее ударил в нос. Я подошел и дотронулся до его плеча. Оно было холодное и твердое.

Я развернул кресло.

Мне показалось, что я вижу себя. Смотрю в свои глаза, заплывшие белой пеленой. Что это мое тело, холодное и твердое, как лед. Моя кожа, мой запах.

Кто угодно, только не он… И это скоро случится со мной.

И тогда я понял, что игра окончена, потому что я не хочу умирать. Да, в мире нет больше кайфа, да, может быть, там, в самом Сердце Зимы… Но так же может быть, что все это глюк. Самый обыкновенный глюк. А мне просто страшно, и я не хочу умирать.

Серегины родители приехали только через три дня. Вместе с ними приехал мой отец. Все это время Серега лежал в своей квартире. У меня ни на что не было денег.

Последний Снег, тот самый, которым Серега поделился со мной, я выбросил и теперь жалел об этом.

Я видел, как они вылезли из машины и шли ко мне. Пока я решал, что сказать, они прошли мимо. Мой отец посмотрел на меня, но не узнал. Он прошел мимо.

— Пап!..

Он застыл и натянулся, как струна. Потом медленно развернулся. Было жутко смотреть, как он меня узнает. Он не сказал ни слова. Подошел и крепко прижал к себе. Как пушинку.

Он заставил меня продать квартиру и стал искать клинику. Из-за СПИДа меня нигде не хотели брать.

— Отец, зачем все это, я ведь все равно умру, — сказал я ему после очередного отказа.

— Мы все все равно умрем, — ответил он.

Что верно, то верно.

Клиника все-таки нашлась.

Это была странная клиника. Она находилась в подмосковном сосновом лесу. Аккуратные опрятные корпуса и домики. Было больше похоже на пансионат для выживших из ума безобидных писателей. Никакой охраны и колючей проволоки — хочешь, уходи. За территорией — пруд, заросший кувшинками.

Лечение тоже было странным. Меня не привязывали к кровати, не пичкали препаратами, не говорили, что я говно.

Мы делали другие вещи. Часами смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, играли в футбол, гуляли среди сосен…

Через неделю после моего появления в клинике в нее приехал Карлсон.

После обеда нам предложили, не задумываясь, нарисовать первое, что придет в голову. Я закрасил нижний левый угол серым, чуть выше поставил яркое алое пятно, а в верхнем правом углу нарисовал сиреневый шар. Я никогда не умел рисовать. В школе за меня рисовала мама, а чертили товарищи. И тогда к нам в комнату вошел лысоватый толстяк-коротышка, вылитый Дэнни де Вито. Он лукаво улыбнулся и сказал:

— Меня зовут Иван Иваныч. Но можно просто — Маленький Толстенький Человечек с другой планеты.

— А можно называть вас Карлсоном? — спросил я.

— Можно, потому что это моя фамилия, — и его глаз стало совсем не видно. — Я Иван Иваныч Карлсон, Маленький Толстенький Человечек с другой планеты. И это правда. Я действительно с другой планеты. С планеты, где очень много радости, кайфа и диких-диких обезьян. Пока обезьяны остаются обезьянами, они не видят ни радости, ни кайфа и ищут его во всяких миражах и ледяных замках. Но, друзья мои, ледяные замки рано или поздно обязательно растают.

Он оглядел нас и чуть серьезней сказал:

— Чтобы увидеть всю радость и кайф моей планеты, нужно стать человеком. Можно отвыкнуть от наркотиков при помощи препаратов или без них, но наркотики снова понадобятся вам, они снова придут в том или ином обличье. Пока вы верите в то, во что однажды поверили, вы не избавитесь от них никогда. Не избавитесь, пока не увидите того, что у вас перед глазами, не услышите того, что у вас под ухом, не поймете очевидного… Мир прекрасен.

— Правда, херр Карлсон?! — не удержался я.

А он чуть удивленно посмотрел на меня и очень просто сказал:

— Правда.

На следующий день Карлсон разделил нас по парам. Мне не досталось человека.

— Жертва нечета! — всплеснул руками Карлсон, и тут дверь открылась.

…У нее были светлые волосы, спадающие на плечи. Она была выше меня на полголовы. У нее были карие глаза и чуть усталый вид, она грустно улыбалась, она…

— А вот и твоя пара. Знакомьтесь — это Лена.

Мы сели напротив друг друга. Мне стало неуютно. Черт возьми, когда я снова стал волноваться при виде девушки, как прыщавый подросток?!

— Друзья мои, нет ничего проще, чем смотреть друг на друга, не правда ли? Гораздо проще, чем разгружать по ночам вагоны, чтобы днем пригласить куда-нибудь девушку. Кстати, куда бы вы пригласили девушку, если бы, конечно, вам снова представилась такая возможность?

— Никуда, — сказал один парень, — я по другой части.

И, довольный собой, заулыбался.

Карлсон пожал плечами.

— Однажды мне пришлось переспать с мужчиной, — сказал он, — чтобы достать денег на дозу. Весьма сомнительное удовольствие. С девушкой приятней. Хотя, конечно, иногда от этой фигни перестает стоять. Но, наверное, это тот самый высший кайф, о котором говорят слуги.

Мы переглянулись. Карлсон поймал наши взгляды.

— Друзья мои, я много чего знаю такого, что вы думаете, что знаете только вы. Я знаю все про Снег, знаю про следы на нем и про того, кто эти следы оставляет.

Он оглядел нас.

— А кто-нибудь из вас уже видел его?

— Я его слышал, — сказал тот парень, что шутил про педиков минуту назад, а теперь сидел серьезный и хмурый.

— И я, — послышалось несколько голосов.

— А я его видел, — сказал Карлсон и улыбнулся.

Стало тихо.

— Как это было?.. Что он сказал?.. — спросил я.

— Это было, когда моя девушка умерла от передозировки. Она умерла на моей постели. Там, где я был с ней в первый раз. Я долго смотрел в ее лицо и потом — увидел его.

Карлсон по-прежнему улыбался.

— А сказать, он мне ничего не сказал. Ему уже нечего было мне сказать. И… Но это в другой раз.

— Но хотя бы на что это было похоже?

— На что?.. Это как если долго смотреть на воду. Один японец сказал, что тогда в ней можно увидеть проплывающий труп врага. Но хватит об этом. Я думаю, у вас еще все впереди.

Он хлопнул в ладоши.

— Так вот, нет ничего проще, чем смотреть друг на друга, от передозировки здесь пока еще никто не умер, так что увидеть того, чье имя не произносим, вам сейчас никак не удастся. Смотрите друг другу в глаза и не говорите ни слова. Этим сущим пустяком мы и займемся в течение ближайших… двух часов. На первый раз.

И началась эта мука. Я не мог смотреть ей в глаза!.. Мне все хотелось куда-то их убрать, спрятать и самому куда-нибудь спрятаться, провалиться сквозь землю. И в то же время хотелось смотреть и не отводить глаз. Она же глядела на меня совершенно спокойно, она проникала в меня, просачивалась, как вода, пронизывала, как ток, вплеталась, как судьба… Господи, чего я только не увидел в ее глазах! Я нашел в них целый мир, целую вселенную, бескрайний океан. И я мог в него войти. Мог до него дотронуться.

На втором часу от начала задания, данного Карлсоном, я встал на берегу морском и увидел новое небо и новую землю… Я сел в лодку и поплыл под белым парусом прочь от зимы и снега к неведомой земле, к terra incognita, к вечному вечеру, к лету Господню. И впереди меня на расстоянии глаз светило два маяка, горело две звездочки, манило два магнита, плескалось два спасательных круга с черной точкой зрачка посередине…