Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник) - Василий Головачёв

Оказалось, что на борту этеронефа существует специальная машина – тектограф, которая суммирует показания всех корабельных приборов и сама отдает команды исполнительным механизмам. При сверхвысоких скоростях, которых достигал этеронеф в полете, такая машина была незаменима, ведь она отзывалась на малейшие изменения в ходе движения в тысячи раз быстрее пилота. У тектографа, совсем как у живого существа, имелось зрение – специальные навигационные телескопы, слух и осязание – приборы, определяющие расстояние до любого предмета в пространстве, посредством радиоволн, и даже речь, выражавшаяся световой сигнализацией и печатью особых пиктограмм на длинных бумажных лентах. Все это было чертовски интересно, но Суэ уже тащил «экскурсанта» и сопровождающего его переводчика в следующий радиальный отсек.

Петербуржский астроном узнал, что в нем хранятся солидные запасы бертолетовой соли, из которой можно выделить, по мере надобности, до десяти тысяч кубических саженей живительного газа. Этого количества было достаточно для нескольких путешествий с Земли на Марс и обратно. Тут же находились аппараты для разложения бертолетовой соли, помещались запасы барита, едкого калия для поглощения углекислоты из воздуха, а также – серного ангидрида для поглощения лишней влаги и летучего левкомаина – физиологического яда, что выделяется при дыхании и который гораздо вреднее углекислоты. В четвертом, «водяном», отсеке находился огромный резервуар с водою и аппараты для ее очищения. От резервуара отходило множество труб, которые проводили эту воду по всему этеронефу.

На следующей палубе располагались лаборатории: фотографическая и химическая, просмотровый зал, оборудованный магнитным синематографом, гимнастическая зала, библиотека, салон, амбулатория. Выше находились каюты. Немного отупев от такого количества обрушившихся на него сведений, приват-доцент почувствовал настоящее облегчение, когда они наконец-то остановились перед округлой металлической дверью, и Суэ, пробормотав что-то, ретировался.

– Входите, это ваша каюта, – произнес Тэо немного осипшим голосом, отворяя дверь простым нажатием на ручку.

Борис вошел, с любопытством огляделся. Жилое помещение на этеронефе он видел впервые. Ничего ошеломляющего – каюта междупланетного судна напоминала пароходную. Круглый иллюминатор. Койка в горизонтальной нише. Шкафчики, нависающие над койкой вторым ярусом. Под иллюминатором привинчен столик и пара одноногих, видимо, вращающихся кресел. В вертикальной нише, справа от входа еще одна дверь. На переборке, напротив койки, висела карта Марса, мгновенно приковавшая взор астронома. Столь подробного изображения четвертой планеты не могло быть ни в одном астрономическом атласе Земли. Карта была выполнена в естественных цветах марсианской поверхности – синеватые жилы каналов пересекали оранжевые равнины, сходясь на гигантских фиолетовых цирках, видимо, искусственных водохранилищах. Помимо обыкновенной координатной сетки, полушария покрывала другая, радиально расходящаяся от полюсов, смыкающаяся на экваторе, образующая в точках пересечения узловатые утолщения. Эта карта, лучше многословных описаний, свидетельствовала о том, что на Красной планете существует высокоорганизованная жизнь.

– Нравится? – осведомился Тэо, имея в виду каюту.

– О чем речь!

– Превосходно! – откликнулся инженер-пилот. – Располагайтесь. Я приглашу нашего инженера-медика, пусть осмотрит вас, а заодно покажет, как пользоваться гигиеническими устройствами…

Это предложение немного смутило приват-доцента.

– Благодарю, но… – начал было он, но Тэо, быстро сказав: «До встречи!», вышел, закрыв за собою дверь.

Оставшись в одиночестве, Борис бросил в угол оттянувший руку баул и взялся за застежки шубы. Неожиданно дверь каюты снова распахнулась, и на пороге возник еще один этеронавт. Этот марсианин был чем-то похож на Тэо, но изящнее сложен, и на голове у него золотился пушок, который так и тянуло погладить.

– Мэй, инженер-медик, – без всяких церемоний представился этеронавт. – Я помогу вам.

– Чрезвычайно признателен, – откликнулся приват-доцент, чувствуя, что краснеет – серебристый костюм инженера-медика плотно обтягивал ладно скроенную фигуру, и только слепой мог не заметить, что фигура эта – женская, – но я постараюсь обойтись собственными силами…

Мэй взглянула на него холодно и непреклонно.

– Я отвечаю за чистоту корабля, – медленно, четко произнося слова, сказала она, – ваша одежда, как и вы сами, можете нести на себе массу болезнетворных микробов. Я пошла навстречу пожеланиям инженера-астронома и не стану заключать вас в карантин, как этого требуют правила, однако не допущу, чтобы вы и впредь разгуливали по кораблю в первозданном виде… После подъема вы будете обязаны прийти в амбулаторию. Вам необходимо сделать прививки. Здесь мы защитили себя от большинства ваших болезнетворных микроорганизмов, но на Шэоле вы будете представлять серьезную опасность…

«Вот те раз, – растерянно подумал Борис, – а Тэо убеждал меня, что эолы не относятся к людям, словно к грязным дикарям…»

Чтобы скрыть растерянность, он подчеркнуто официально поклонился, пробормотав:

– Как вам будет угодно, сударыня…

– Раздевайтесь, – приказала Мэй. – Снимайте все.

– Э-э… – опешил приват-доцент. – Может быть, вы все же выйдете?

– Нет, – отрезала марсианка. – Мне необходимо вас осмотреть. Вы что, впервые у врача?

Борис хотел возразить, что врачи в России в основном мужчины, но понял, что спорить с этим хрупким на вид существом совершенно бессмысленно. Он послушно разделся донага, бросив одежду и обувь к ногам инженера-медика. Жест этот не произвел на Мэй должного впечатления. Она извлекла из шкафчика над койкой целлулоидный мешок и сложила в него брошенное.

– Как только ваше платье пройдет бактерицидную обработку, я верну его вам, – пояснила она. – А теперь повернитесь, я осмотрю вас.

Борис начал послушно поворачиваться, всей кожей ощущая на себе ледяной взор марсианки.

– Волосяной покров придется удалить, – констатировала она с бездушностью автомата.

– Весь? – осведомился землянин.

– Да, – подтвердила Мэй. – Таковы требования гигиены. На Шэоле волосы разрешено носить только женщинам.

«Ну что ж, – мрачно подумал приват-доцент, – ты всегда мечтал пожить в царстве чистой науки… Наслаждайся…»

Осмотром унижения не ограничились. Мэй едва ли не втолкнула его в умывальню, где подробно рассказала, как пользоваться теми или иными средствами, особенно сосредоточившись на способе удаления «волосяного покрова». Борис мысленно возликовал, когда понял, что ему не придется скоблить себя бритвой. Для стрижки и бритья эолы использовали особую мазь. Инженер-медик объяснила, как ею пользоваться, и, к громадному облегчению обескураженного «пассажира», все-таки оставила его одного.

Покряхтывая от перенесенного стыда, приват-доцент приступил к гигиеническим процедурам по-марсиански. Спустя некоторое время, голый, как младенец, он вышел из умывальни и обнаружил на койке разложенную одежду. Это была та же «роба», какую, похоже, носили на борту все. Приват-доцент с удовольствием натянул ее на себя, радуясь прохладному прикосновению к телу легкого серебристого материала. Кроме «робы», он обнаружил некое подобие мягких кавказских сапог с короткими голенищами, но на толстой, вероятно, каучуковой подошве. Облачившись, Борис заметил, что целлулоидный мешок с его «земными одеждами», да и баул тоже – исчезли.

Пропажа баула с вещами возмутила астронома. Кто знает, каким образом эта дурно воспитанная особа будет их «обрабатывать»?! А ведь в бауле не только смена белья и прочие мелочи, но и продовольствие, а главное – фотографический портрет Ани!

Борис хотел было отправиться на поиски, как дверь снова распахнулась – похоже, у эолов не принято спрашивать разрешения войти, – и Борис вновь увидел Лао. Нелепые земные штаны, сюртук и котелок исчезли. Хрупкое неземное тело инженера-астронома было облачено в темный свободный костюм, похожий на те, что носят пожилые китайцы. Большие глаза – глаза обитателя мира, получающего меньше солнечного света, – смотрели выжидательно.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич! – произнес марсианин. – Я вижу, вы осваиваетесь.

Приват-доцент неопределенно пожал плечами.

– Голодны? – осведомился инженер-астроном.

Борис хотел сказать, что не прочь бы перекусить, но все его запасы утащила неумолимая Мэй, но одумался. Не хватало еще жаловаться.

– Благодарю вас…

– Это хорошо, – откликнулся Лао. – По традиции, в начале пути мы завтракаем уже за пределами атмосферической оболочки… Возможно, у вас есть какие-нибудь пожелания, просьбы?