Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник) - Василий Головачёв

Борис и сам не заметил, как задремал. Бессонные ночи – не в диковинку астроному, но две подряд, да еще проведенные в нервическом возбуждении, это уже слишком. Ему снилось, что они с Аней катаются на лодке по летней, ряской заросшей Фонтанке. Аня задумчиво смотрит на воду, едва касаясь ее пальцами. Вдруг раздается гудок. Аня вскидывается, в немом ужасе глядя куда-то поверх головы мужа. Борис оборачивается и видит форштевень громадного парохода, непонятным образом уместившегося в узкие гранитные берега скромной петербуржской речушки. Пароход нависает над утлой лодчонкой, грозя раздавить ее вместе с людьми. Борис вскакивает, чтобы помочь любимой выпрыгнуть за борт, и… просыпается. Оказалось, что воздушная лодка снова покоится на земле, а марсианин терпеливо ждет, когда его пассажир проснется.

– Где мы? – спросил приват-доцент, протирая глаза.

– Почти у самого полюса, – отозвался Тэо. – Точнее – на одном из островов в Ледовитом океане. Вашим географам этот клочок суши пока неизвестен.

– Вы спрятали здесь свой корабль?

– Угадали… Согласитесь, выбор такого убежища вполне разумен… Надевайте вашу шубу, за бортом полярная стужа.

Борис завозился, натягивая шубу и нахлобучивая шапку.

– Сколько же длился наш полет?

– Около трех часов.

– Поразительно!

– Мы могли бы двигаться значительно быстрее, – сказал пришелец, – но к чему вам испытывать лишние нагрузки?..

– Благодарствую…

Тэо приподнял купол, и лютая стужа ворвалась в лодку. Чувствуя, как застывает лицо, Борис поспешно выбрался наружу. Холод и тьма обступили его. Бесконечная ночь озарялась всполохами полярного сияния, которое отражалось в полированных стенах гигантского сооружения, воздвигнутого прямо посреди торосов. Приват-доцент не сразу сообразил, что видит тот самый этеронеф. Больше всего он напоминал баснословное «колумбово яйцо». В верхней части оно светилось круглыми окошками, похожими на пароходные иллюминаторы. Примерно посредине корпуса тянулся массивный выступ, загнутый книзу, словно зонтик. Размеры междупланетного корабля поразили воображение астронома. Высотою этеронеф был не менее десяти сажен; в самой широкой части – не менее четырех, а кверху сужался до полутора, двух.

– Помогите мне, Борис Аркадьевич! – окликнул приват-доцента марсианин.

На жестоком морозе голос его казался еще тоньше.

– Что я должен сделать?

– Беритесь справа, – велел Тэо. – Отбуксируем нашу лошадку в стойло…

К удивлению землянина, марсианин ухватился за покатый борт лодки и приподнял его. Вспомнив, что аппарат почти невесом, Борис взялся за борт со своей стороны. Благодаря резервуарам с аппергитом, весила лодка действительно не больше перины, но масса ее никуда не делась, поэтому пришлось попотеть. Шаг за шагом, словно преодолевая течение горной реки, они медленно волокли аппарат к этеронефу, покуда зонтообразный выступ его не навис над ними, как пароходный форштевень в давешнем сне приват-доцента. Тэо подошел к борту и постучал. Некоторое время ничего не происходило. Приват-доценту стало казаться, что их никогда уже не пустят в корабль, как вдруг раздался тихий гул и в выступе отворилось большое отверстие, откуда спустились блестящие тросы. Марсианин показал, каким образом прицепить их к лодке. Борис понял, что от него требуется. Они быстро опутали аппарат металлической паутиной, и невидимые механизмы подняли его внутрь эфирного корабля.

Месье Аронакс, персонаж французского романиста Жюля Верна, вступил на борт таинственного подводного судна босым и мокрым. Мрак неизвестности окружал его в прямом и переносном смысле. Профессор не знал, кто его похитители, но хотя бы мог рассчитывать на то, что они люди. Русский астроном Беляев взошел на борт не менее таинственного междупланетного судна одетым и лишь слегка замерзшим, яркий свет озарял помещения корабля, однако на то, что экипаж его составляют люди, рассчитывать не приходилось. Когда Борис показался в проеме люка, его встретил еще один этеронавт. Одетый в некое подобие матросской робы, только сшитой из блестящего материала, он особой субтильностью не отличался. Уступая землянину в росте, марсианин мог поспорить с ним шириной плеч и мускулистостью рук. Судя по темным пятнам, въевшимся в бледную кожу широких, ухватистых ладоней, этеронавт отвечал за машины корабля.

Тэо немедленно подтвердил догадку приват-доцента.

– Рекомендую, Борис Аркадьевич, – сказал он. – Суэ – инженер-механик этеронефа.

– Чрезвычайно рад знакомству, – пробормотал приват-доцент.

– Оу утара гео, – откликнулся инженер-механик. – Элиу омор.

Так Борис впервые услышал звуки единого марсианского языка, впоследствии не раз поражавшего его своей звучностью и образностью.

– Суэ просит прощения, что не может обратиться к вам по-русски, – перевел Тэо. – Он не изучал земные языки, ведь в его задачу не входит общение с землянами. С момента нашего прилета на Землю Суэ неотлучно находится при этеронефе.

– Не стоит извиняться, – сказал приват-доцент. – Ведь и я не могу обратиться к нему на его родном языке.

Марсиане обменялись короткими репликами и рассмеялись.

– Суэ говорит, что ему проще объясняться с механизмами, чем вести светские беседы, – пояснил Тэо.

– Иу но моро…

– Идемте, – перевел инженер-пилот. – Суэ хочет показать вам этеронеф.

– Это очень любезно с его стороны, – отозвался Борис, несмотря на усталость, его разбирало любопытство.

Инженер-механик закрепил лодку особыми пружинными подвесами и, открыв овальный люк, жестом подозвал Тэо и Бориса. За люком обнаружилась небольшая кабина, едва вместившая троих. Инженер-механик нажал на рычаг, и она плавно двинулась вверх. Борис почувствовал, что по мере подъема вес его как будто уменьшается. Похоже, что сила тяжести на борту этеронефа не была постоянной. Лифт в междупланетном корабле не удивил приват-доцента, он понимал, что столь дерзновенное творение нечеловеческого гения должно содержать в себе куда более интересные агрегаты. Суэ, хоть и не знал русского языка, явно уловил интерес землянина к этим самым агрегатам, потому что вдруг быстро, с увлечением заговорил об устройстве эфирного корабля. Тэо едва успевал переводить. Выяснилось, что внутри этеронеф разделен на пять палуб. На самой нижней, трюмной, они уже побывали. Вторую палубу занимал машинный отсек, который делился перегородками еще на пять отсеков – центральный и четыре радиальных. Название третьей палубы Тэо перевел, как «научная». Четвертая – была отведена под каюты экипажа. Пятая представляла собой ходовую рубку.

Лифт остановился. Выйдя из кабины, они оказались в просторном отсеке, посреди которого возвышались грандиозные, изящно исполненные механизмы. Поток технического красноречия Суэ набирал силу. Как объяснил инженер-механик, основную часть корабельной машины составляет металлический цилиндр, три сажени в высоту и полсажени в диаметре, сделанный из осмия – весьма тугоплавкого металла, родственного платине. В этом цилиндре происходит разложение радиирующей материи, которая взаимодействует с аппергитом, циркулирующим в трубах, что оплетают цилиндр, наподобие удава. Таким образом, выделяется колоссальное количество энергии, достаточное как для обеспечения поступательного движения корабля в пространстве, так и для удовлетворения всех потребностей и нужд этеронавтов. Из соображений безопасности экипажа весь цилиндр окружен вдвое более просторным футляром из особого прозрачного вещества, прекрасно защищающего от вредоносных излучений. Остальные части машины, связанные разными способами с цилиндром: электрические катушки, аккумуляторы, указатели с циферблатами, – расположены в специальных нишах. Благодаря системе зеркал, инженер-механик мог видеть все их сразу, в каком бы месте машинного отсека он ни находился. Суэ также сообщил, что машинное отделение занимает значительную часть этеронефа и что гондолы с аппергитом расположены таким образом, дабы уравновесить остальные элементы конструкции.

Покончив с экскурсией в машинном отделении, Суэ провел Бориса и Тэо в один из радиальных отсеков. Это оказалась астрономическая обсерватория, наружная стена которой была из сплошного, отшлифованного до идеальной чистоты стекла. Повсюду были расположены наблюдательные инструменты, установленные на сложных штативах, спускавшихся с потолка и прикрепленных к внутренним переборкам обсерватории. Главный телескоп, около сажени длины, но с непропорционально большим объективом и окуляром, был оснащен неким подобием фотографического аппарата. Борис с удовольствием осмотрел бы обсерваторию подробнее, но неутомимый инженер-механик повел их дальше. Так же нигде особенно не задерживаясь, они бегло осмотрели следующий, так называемый вычислительный отсек.