Чужая боль - Эльмира Нетесова

Юлька поневоле стала готовиться к приходу нового человечка. Вымыла, выскребла весь дом, не веря своим предположениям. А тут, как на грех, Костя словно пропал. О нем девка вовсе забыла.

Да и какой там Костя, если в доме ожидается малыш. Юлька не имела представленья, что с ним делать? Как купать, пеленать, кормить, как убаюкивать малыша. За советом пришлось идти к соседке — бабке Акулине. Она славилась по всей деревне как отменная знахарка-травница. Ее в деревне знали и стар, и мал. Уж кого только ни лечила эта бабка. Все уважительно здоровались с нею, часто навещали по своим проблемам. Она знала, как лечить от болезней стариков и детей. Случалось, врачи отказывались помочь человеку, не хватало знаний. Бабка Акуля бралась и ставила на ноги, и жил этот человек много лет, каждый год благодаря старую.

Та никому не навязывалась в лекари, ждала, когда сами обратятся к ней за помощью. Может, потому в деревне не было ни одного дома и семьи, кто не знал бы Акулину. Она тоже знала и помнила каждого.

Жила она по соседству с Юлькой. И хотя с тою не общалась, не было ни нужды, ни повода, о своей соседке слышала немало всякого от языкатого деревенского люда.

Впрочем, к слухам всегда относилась скептически и не верила слепо в каждое слово.

Юльку Акулина приняла как старую знакомую.

— Проходи, соседка, чего на пороге стоишь? Какая беда привела, сказывай!

— Дитенка хочу взять, Акулина. Чужого.

Глава 7. РЕШЕНИЕ

— Чей же он, коль тебе отдают его?

— Риткин, моей подруги. Может, слышали, у дорожниц в бригаде работала. Да вот заболела. Заражение крови получилось. Врачи сколько бьются, ничего у них не получается. А дите малое. Без мамки никак не прожить. В приют отдавать неохота, да и Ритка просила, если что приключится с нею, забрать ребенка и растить как своего. Правду сказать, я с детьми никогда дел не имела. Даже на руках не держала подолгу. А чтобы растить, ухаживать, вообще без понятия. Вот и пришла за советом, что делать мне? Отказать нельзя, взять страшно. Что мне делать, как быть, подскажите! — взмолилась баба.

— Чего зашлась? Ить невольно никто не навязывает. Это ребенок. Хошь возьми, а нет — откажись. Того дитенка любая семья возьмет с радостью и взрастят как свою кровинку, родную и любимую.

— А может, Ритка сама выздоровеет?

— Баба свой исход лучше знает. Наперед врачей. Что зря ее уговаривать? Она не дитя, знает, в чьи руки отдает.

— Бабуль, а я с детьми вовсе неумеха. Не доводилось нянчить.

— Жизнь припечет, всему научишься! Дело это привычное, простое и бабье. Надо будет, подскажу, покажу, помогу. Своих внуков вон сколько повырастила, хочь и старая. Пятеро по избе скачут, да своих детей двое. Никого по врачам не носила.

— Может, и моего доглядите, пока на работе буду. Ну с кем оставлю малыша? Ни приведись, что с ним случится. Ведь маленькая покуда, соображенья вовсе нет.

— Ты уж сразу все просишь! — усмехнулась Акулина.

— Я доплачивать буду. Сколько скажете.

— Ох, и глупая ты покуда. Да разве в деньгах дело. Я, слава Богу, милостыню не прошу. Своим трудом живу, и покуда хватает всего. А дитенка догляжу. Не переживай. И научу, и покажу все что надо. Наука эта нехитрая. Главное, сердце к малышу иметь, любить его. А дальше все само собой образуется.

— Страшно мне, бабуля! — призналась Юля уходя.

— А ты не пужайся. Не взамуж выходишь. Всего-то душу новую к себе берешь. Свет в доме появится, как лучинка загорится. Я тебя без помощи не оставлю. Не бойся.

Через неделю Ритка умерла. Она всю ночь снилась Юльке. Все говорила с нею как живая, даже не верилось, что в ту ночь ее не станет.

Даже когда хоронили женщину, Юле не верилось, что та уходит насовсем и больше никогда не сядет рядом, не обнимет.

— А у меня, девки, другая мечта в жизни. Заиметь ребенка, своего, родного, чтоб после меня жизнь продолжил. И был бы счастлив. Зачем замужество? Это бесконечная морока, разборки, ссоры. А с дитем одна любовь.

Юлька тогда не все понимала в словах подруги. Та была немногим старше и никогда не стремилась скорее выйти замуж. Ритка вообще выделялась из всех девчонок. Она и дружила не со всеми. Была серьезной, настырной и вдумчивой. Уж если что надумает, своего обязательно добьется.

Кто стал отцом ее ребенка, Ритка сказала сразу. Ритка родила малыша для себя, о другом говорить не хотела. Своего мужа не уважала. Много горя от него натерпелась.

Малышка с детства росла болезненной, но спокойной. Она подолгу спала, оставалась в доме одна, и никто из соседей не слышал из этого дома детского крика и плача. Ребенок терпеливо ждал мать с работы, словно понимал, что иначе нельзя.

Ритка долго не регистрировала девочку. Все выбирала имя пооригинальнее. А Юлька, едва увидев ее, назвала девчонку Наташкой. А отчество придумала самое простое — Николаевна. И решила сразу взять на свою фамилию.

— И что себе надумала? — не понимали Юлю дорожницы, узнав о ее решении.

— Ведь это дитя!

— Да, с ним возни хватит! Накормить, искупать, убаюкать, а прогулять, пообщаться? На все время и умение! Я предлагала ей взять ребенка к себе. Где двое, там и третий выходится, — говорила Катя, добавляя:

— И муж соглашался удочерить. Но куда там, слышать ничего не захотела. Обругала. Меня дурой назвала. А за что?

— Теперь ей свою судьбу тяжелее устроить.

— А думает она о ней?

— Может, как Ритка зацикленная?

— Нет, девки, давайте сами с нею поговорим, пока не поздно. Или Сашку подключим. Тот сумеет убедить кого угодно.

— Да что Сашку просить? Лучше Ивана. Тот ей мозги поставит на рельсы. Ну куда годится такое, ей ребенка никто не отдаст. Иль забыла свое прошлое, кто она?

— Суть не в том! Она сама не готова стать матерью. Ведь это не на один день, Юлька этого еще не понимает.

— Погодите, хватится, да будет поздно, — едко заметила Полина.

— А все ж с Иваном Антоновичем стоило б поговорить, — настаивала Катя настырно.

Человек, выслушав дорожниц, не поспешил с ответом. Обдумал предложенье. И сказал тихо:

— А зря вы ей не верите. Может, мы девку спасем этим дитем. Ведь матухой станет. Приживется у нас, ни в какой город ее не потянет. Своя будет. Насовсем. Ей как работнице цены нет. Я лучше вижу. А там и человек приличный сыщется, семью создадут. Теперь женщина не для себя, ребенку отца станет присматривать и уже всерьез. Для ребенка ошибаться нельзя. Это слишком рисково. Отца один раз в жизни выбирать нужно. А тут уж кого ребенок признает. Не иначе.

— Можно подумать, что у нас в деревне большой выбор. Все путевые в город подались на заработки. Остались кто? Пьянь да срань!

— Не брешите много, бабы! Вчера вечером пятерых мужиков взял. Все приличные люди, ни одного забулдыги, все с семьями, специальностями, у каждого дети. Ну а те, кто уходят, жалеть не о чем. Пусть лишнее уходит, таких не жаль. Нам работяги нужны, а не видимость. Вон Сашка пришел, кто о нем плохое слово скажет? А ведь тоже брали, не знавши, «кота в мешке», зато нынче не нарадуемся: и руки, и голова, все на месте. Побольше бы таких.

— Да вон и сам идет, легок на помине, — оживились дорожницы.

— О чем базар? Почему не на работе? — нахмурился бригадир.

Женщины рассказали о разговоре.

— Чего зря время изводите? Не дадут Юльке малышку за все прошлое. Даже слушать не стали. Послали подальше и все на том. Ответили, что в любом приюте ей будет лучше. А чуть подрастет, подыщут для нее семью поприличнее и отдадут хорошим людям. О Юльке даже говорить не станут, — отмахнулся человек.

— А чем это она хуже других? — вскипела Тамарка.

— Мне напомнить? Иль у самой дойдет? — ехидно усмехнулся Сашка.

— Ошибки у всех бывают…

— Ага! Иные жизни стоят. За те ошибки головы с плеч сносят, — отвернулся Сашка.

— Ладно, судьи! Идите по местам. С дитем сами разберемся, — буркнул Иван и позвал следом за собою Сашку. Они долго говорили о чем-то наедине.

Оба нервно курили. Дым из форточки валил, как из паровозной трубы. А тем временем Юлька обивала пороги инстанций. Ее нигде не хотели слушать и старались поскорее отделаться от назойливой посетительницы. Но от бабы не так просто было отделаться.

На Юльку кричали, она в ответ дерзила. Ее выгоняли, она возвращалась и трясла анализами перед лицом инспекторов. Ей грозили, а она ругалась. Юльку как только не называли. Девка стерпела все молча и, удерживая себя, не обронила ни одной слезы.

— Вы не имеете права просить о ребенке. Это не кукла, а живой человек. Как вы с таким прошлым воспитаете ее?

— Не хуже вас. Она станет моей дочкой!

— Забудьте этот порог. Это учрежденье не для вас!

— Я не уйду без Наташки, — выходила баба на улицу, шла к могиле Ритки, плакала и просила:

— Ну, хоть ты помоги!

Казалось, весь свет от нее отвернулся. Юльку не хотел слушать никто, а виною тому было ее корявое прошлое.