Меч в рукаве - Роман Глушков

К задравшему голову Мефодию приблизился Гавриил.

– Ну и как впечатления от общения с непримиримым врагом? – с легкой издевкой полюбопытствовал он.

– Вы выбрали неподходящего Исполнителя для этой работы – я не устоял перед ее прелестями, – честно признался Мефодий. – Готов понести заслуженное наказание и поступить под начало Мигеля на его каторге.

Гавриил воровато обернулся на Джейкоба, но тот, беседуя с членами Совета, уже покидал двор отеля. Тогда Гавриил потрепал Мефодия по плечу, а затем сказал то, что Мефодий услышать никак не рассчитывал:

– Прекрасная работа, малыш! Совет в высшей степени тобой доволен! – И, поймав недоуменный взгляд новобранца, добавил: – Нет во Вселенной существа, которое устояло бы перед обаянием этой бестии. Юпитер не зря прислал ее – видимо, надеялся, что она подберет отмычку к кому-нибудь из нас. Так что ты сыграл роль первоклассного громоотвода для ее прихотей, а заодно собрал нам массу пищи для ума. Однако я вижу, что кое-какую разбалансированность в твой эмоциональный настрой наша гостья все-таки внесла. Не сказать, что чересчур серьезную, но… Если хочешь, я подкорректирую его прямо сейчас.

– Не надо, – отказался Мефодий. – Справлюсь сам – не впервой. Нагрузите меня работой, и через недельку все пройдет.

– Это хорошо, что ты сам заговорил о работе. Не соскучился по дому? Ха, глупый, конечно, вопрос после такой недельки!.. Не скучай – нам с тобой предстоит заскочить еще в одно местечко. Готов?

– Аминь…

Не будь все происходящее вокруг него столь серьезным, Мефодий счел бы свой дальнейший вояж не очень веселой смотрительской шуткой.

К веселью здесь не располагало вообще ничего, даже окружающая обстановка: голые, заметенные снегом скалы, извилистые фьорды и ползущие по небу дивизии тяжелых мрачных туч. В этот неживописный пейзаж гармонично вписывался пронизывающий ветер, мечущий в лицо пригоршни колючей снежной крошки и в беспорядке конструирующий из нее движущиеся снеговые наносы. И это в начале осени! Что ни говори, а Гренландия и Мальдивы, подобно народу и народовольцам из бессмертных ленинских тезисов, были друг от друга безумно далеки…

Пожилой и немногословный агент-эскимос по имени Тайягук вез их с Роберто на собачьих упряжках куда-то в глубь этой обледенелой Антарктиды Северного полушария. Маршрут Тайягука пролегал без какой-либо логики и был известен лишь ему одному. Вместо кратчайшего прямого пути по бесконечным льдам их кортеж из трех влекомых лайками упряжек вырисовывал при продвижении на восток лихие виражи и извилистые петли. Объяснялась сия алогичность весьма просто: путники пробирались по поверхности огромного шельфового ледника, движущегося уже не одно тысячелетие от центра Гренландии к ее южному побережью, ледника, вероятно, породившего легендарный айсберг, что потопил не менее легендарный «Титаник». Потому видимая до горизонта, относительно ровная местность на самом деле таила занесенные снегом бездонные трещины-провалы, а возникающие на пути из пелены пурги ледяные торосы миновать можно было только в объезд. Причем сам проводник признался еще на побережье, что в последний раз он пользовался этим маршрутом более года назад и отнюдь не уверен, что за это время на нем не появилось каких-нибудь сюрпризов.

Сдерживали скорость продвижения и слабые навыки Исполнителей в вождении собачьих упряжек. Тайягук продемонстрировал Мефодию и Роберто несколько обязательных приемов и команд для обретения взаимопонимания с поразительно умными собаками, но до виртуозности самого проводника Исполнителям было еще учиться, учиться и учиться. Ко всему прочему, на особо крутых склонах приходилось то и дело спрыгивать с упряжки и налегать на нее плечом, помогая собакам преодолеть препятствие и тем самым экономя их далеко не бесконечные силы.

Трое суток – долгих-предолгих суток! – поглощения мерзлой пищи, ежеутреннего выкапывания из-под снега и превратившегося в пытку хождения по нужде, когда получасовое высвобождение из одежды, физиологическая процедура и обратное облачение происходили на сбивающем с ног лютом буране. Уже в первый день пути мальдивская идиллия стала чудиться закоченевшему Мефодию призрачным сном. Переживающий такое приключение явно не впервые, Роберто выглядел куда бодрее и жизнерадостнее, потому и воспринимал происходящее со своей извечной философской невозмутимостью. Тайягуку же и вовсе было плевать на трудности – он без конца распевал слагаемые прямо на ходу песни и радовался, что в этом году здесь, в глубине острова, царит просто-таки жара, а вот еще пару лет назад… Мефодий не находил другого утешения, как только радоваться вместе с проводником, ибо лютые холода в эскимосском понимании и представить-то было ужасно, а уж пережить не хотелось и подавно…

Место, куда они направлялись, было святая святых смотрительско-исполнительского сообщества. Находилось оно в глубине острова, сокрытое от посторонних взглядов (в основном, конечно, от спутников – до двадцатого века опасаться посторонних взглядов в центре Гренландии было глупо) ледниковыми толщами и уходящее многоуровневыми ярусами глубоко под землю. Именно здесь находились знаменитые цеха по производству люциферрума, а также прочая научно-техническая база и штаб-квартира Совета смотрителей. И здесь же обитал самый одиозный субъект в мире – смотритель Сатана, возведенный в ранг Вечного Злодея за свое крайне негативное отношение к человеческому варианту-два. И даже зная, что опасаться Сатаны ему не стоит, Мефодий все равно ощущал противную нервную дрожь. Наверное, подобное он переживал бы и перед встречей с Хозяином, будь тот жив, разве что без такого стойкого нехорошего предчувствия.

Исполнители с периферии были редкими гостями в штаб-квартире Совета, но этих двух ждали здесь с особым нетерпением – Совету срочно требовалась собранная новобранцем во время переговоров визуальная и звуковая информация. Причем ждали давно: весь Совет в полном составе, включая Гавриила и Джейкоба, прямо с побережья отправился в штаб-квартиру своим ходом. Никому из смотрителей не хотелось мерзнуть, вкушая экзотическую прогулку на собачьих упряжках. Правило о регулировании скорости эскадры по ее самому тихоходному кораблю в данном случае было проигнорировано – «тихоходные корабли» уповали лишь на себя да на ведущего их проводника-эскимоса, бывшего, кстати, весьма уважаемым в окрестностях Готхоба шаманом и по совместительству давним и опытным агентом.

По истечении третьего дня этого выматывающего северного вояжа, когда мысли в голове Мефодия превратились в густой холодец, Тайягук вывел их на окруженное вздыбленными торосами плато и остановился.

– А вы уверены, что мы на месте? – недоверчиво спросил провожатого Мефодий, поскольку ничего приметного в округе не наблюдалось – все та же, что и раньше, однообразная серо-белая мешанина из снега, льда и камней.

– Обижаете, юноша, – ответил Тайягук. – Кнуд Расмуссен еще материнское молоко сосал, когда я всю открытую им землю охотничьими тропами истоптал! Мы как раз там, куда мне и следовало вас проводить, – и укоризненно покачал головой. – Почему из года в год мне постоянно задают этот вопрос: а не заплутал ли я случаем? Неужели я такой немощный и слепой на вид?

– Простите, пожалуйста, – извинился Мефодий. – Просто в глазах все одинаковое и рябит. Я ведь уроженец лесостепей…

– Бывал я как-то раз на юге, – доверительно поведал Тайягук. – Возили меня через море на большую встречу по защите каких-то моих прав… Одно скажу: вот там не проси меня никуда тебя провожать! Там обязательно заблужусь. Там точно все одинаковое и рябит. Дикие места, нехорошие, а люди как звери. Помочиться спокойно и то не давали – заставляли к белой журчащей посудине бегать… То все не мое, не родное. Потому мне не объясняй – понимаю: не маленький, поди, сколько зим уж проводил! Звезд столько на небе нет…

И неспешно вызволив из упряжи собак, Тайягук принялся сооружать из шкур нечто наподобие небольшого чума – агент имел предписание дождаться Исполнителей и препроводить их обратно.

Не успели они сесть и спокойно перекусить, как откуда-то сверху спикировал Гавриил и поманил их обоих за собой:

– Идемте, вас уже заждались…

На небольшом, облепленном торосами скальном возвышении имелся люк, задрапированный снежным камуфляжем. Сразу под люком куда-то в глубь земных недр уходил пологий коридор с лестницей, вырубленной в камне, судя по идеальности исполнения, не иначе как люциферрумовыми слэйерами. Освещения в коридоре не наблюдалось, поэтому Мефодий перевел зрение в режим ночного видения и разглядел, что нижний конец лестницы теряется где-то во мраке.

– Бегом! – приказал Гавриил и, воспарив над ступенями, полетел впереди, указывая дорогу, хотя свернуть в коридоре было абсолютно некуда.