Меч в рукаве - Роман Глушков

Мефодий тенью следовал за Афродитой, куда бы та ни направляла свои неугомонные стопы, особенно не приближался к ней, но все время держал ее в поле зрения, стараясь при этом как можно меньше пялиться по сторонам. Изредка им навстречу попадались патрульные Исполнители, но, едва завидев Афродиту, тут же скрывались с глаз. Все они имели на этот счет вполне ясные инструкции: избегать контактов с представителем враждующей стороны.

Уже ближе к вечеру Афродита наконец заговорила с Мефодием.

– Подойди, – сидя на нагретом береговом песке, велела она.

Мефодий приблизился и, заложив руки за спину, остановился позади нее. Афродита оторвала взгляд от океана, подняла лицо и посмотрела на своего сопровождающего проницательным и игривым взглядом. Соблюдая этикет, Мефодий намеренно не встречался с ней глазами и смотрел строго перед собой в выбранную на линии горизонта произвольную точку. Однако снова очутившись от Афродиты на расстоянии двух шагов, он не мог не отметить сокрушительную притягательность облаченной в материальную форму небожительницы.

В земном эквиваленте Афродите можно было дать не более тридцати, но Мефодий доподлинно знал, что она намного старше самого пожилого из смотрителей, да и вообще всей Солнечной системы. Ее черные, отливающие на солнце волосы струились на плечи бурным водопадом, а глаза выражали такую гамму чувств и эмоций, которую за свою короткую, по вселенским понятиям, жизнь не испытал ни один смертный. Мефодий ощущал, что теряет под этим взором голову, и хоть предполагал, что подобное делается с ним намеренно, ничего поделать был уже не в состоянии. Перегруженные фильтры подавления эмоциональных всплесков зашкаливало, даже несмотря на еще сохраняемую логичность суждений. Но надолго ли сохраняемую?..

– Вы чего-нибудь желаете? – дежурно поинтересовался новобранец, как требовал от него нынешний статус.

– Присядь, – снова велела Афродита.

Поколебавшись секунду, Мефодий подчинился.

– Я так понимаю, на службе ты недавно? – как бы из простой любознательности спросила Афродита, и пока Мефодий решал, стоит ли вообще отвечать на не относящиеся к делу вопросы, продолжила: – Не бойся, я не выпытываю у тебя никаких секретов, мне это просто интересно. Тебя ведь и приставили к моей особе, потому что знания твои еще ничтожны, а командование твое знает, что мне вполне по силам получить необходимую информацию даже у них. Не спрашивай как… Но мне этого не нужно, и знаешь почему? Потому что мы и так достаточно осведомлены о вас. Даже больше, чем вы сами предполагаете.

– Да, я недавно на службе, – робко признался Мефодий и замолк, ибо на поставленный вопрос ответил.

– Ну вот, уже лучше, – похвалила Афродита и рассмеялась своим беспечным переливчатым смехом. – Контакт с противником установлен!.. Нет, вы, земляне, мне определенно нравитесь. Абсолютно не приспособленный к полноценной жизни во Вселенной вид, а сколько желания жить! Безусловно, вы – самое интересное из всех его творений. И по духу вы куда ближе к нам, чем к Кроносу; постарайтесь поверить и принять это. Кронос никогда не пойдет с вами на переговоры – он захватчик, а не парламентер. Юпитер не таков. За ним будущее, поскольку он молод, и за ним победа, поскольку он более умен. Кронос берет числом – мы берем тактикой. Он грабит – мы торгуемся. Надеюсь, твои командиры согласятся со мной. В одиночку у вас нет никаких перспектив для долгого существования в этом мире.

– Почему же? – спросил Мефодий, стараясь поддержать беседу, в которой, по его мнению, пока ничего провокационного не содержалось. – Мы готовы сражаться и будем сражаться, поскольку иного выбора у нас нет.

– Чепуха все это, – снисходительно произнесла Афродита. – Выбора у них нет! Да вы просто не видите его, вот и все. И кто это мы? Вы отвечаете за всех землян, вместе взятых? Тогда вы в корне не правы. Мы давно изучаем ваше занимательное мироустройство. Интересная особенность: небольшая группка высших особей печется о безопасности гигантского сообщества низших, печется настолько самоотверженно, что готово, не задумываясь, сложить свои головы ради него. А эти низшие и знать о них ничего толком не знают: плодятся и живут в свое удовольствие, полагая, что они и есть та самая высшая сила на этой планете, которая держит ее под контролем. Грызутся между собой, гадят во всех углах, соревнуются, кто больше под себя хлама всякого подгребет… Того и гляди, разнесут скоро вдребезги всю планету из-за того, что кто-то на кого-то не так посмотрел и кто-то что-то кому-то не так сказал…

– Вот потому-то и надо о них заботиться, – заметил Мефодий. – Чтобы не поубивали друг друга. Или кто-нибудь со стороны не поубивал. Нас и создавали ради этого.

– Вы слепо следуете воле вашего Хозяина – в этом ваше слабое место. Что он сказал, то и делаете. Но его уже нет, а мир-то меняется. Надо изменяться вместе с ним. Политика слабого должна быть гибкой, это залог выживания слабых видов, а такому, как вы, надо следовать этой стратегии и подавно. Так что берите то, что вам пока дают практически задаром. Пока…

«Бойся данайцев, дары приносящих…» – неожиданно всплыли в мозгу Мефодия отголоски университетского образования.

– Извини, но я еще слабо разбираюсь в вашей культуре, – сказала Афродита. – Что ты сейчас имел в виду?

– Вам неизвестно выражение «троянский конь»? – ответил вопросом на вопрос Мефодий.

– Можно на «ты» – в пропорциях к вашему летоисчислению я ненамного старше тебя, – великодушно сказала Афродита. – Конь – это та разновидность низших форм землян, на которых высшие некогда передвигались с места на место, так? Только при чем тут конь?

Мефодий провел для Афродиты маленький ликбез, вкратце поведав ей содержание первых глав «Одиссеи» Гомера. Несмотря на отсутствие в рассказе Мефодия прямых сравнений тактики Юпитера и тактики данайцев, Афродита прекрасно поняла, на что он намекает, однако ничуть не обиделась, а лишь разочарованно вздохнула:

– Да, доверие – вещь зыбкая. Тем более ваше доверие к нам. Но ведь чтобы начать доверять кому-то, надо сначала дать ему шанс заработать это доверие.

– Так-то оно так, но боюсь, что такую роскошь мы себе позволить не можем, – возразил Мефодий. – Ставки слишком высоки.

– Вот ты снова говоришь «мы», – почему-то опять зацепилась за эту деталь Афродита. – Это «мы» означает все Человечество или же только его высшие формы?

– Разумеется, все! – заявил Мефодий, не понимая, почему Афродита постоянно возвращается к этой, вроде не столь существенной, с его точки зрения, детали. – Разве можно отделять нас друг от друга?

– Это верно, отделять вас, конечно же, нельзя. Вы проживаете бок о бок, ходите по одной планете, а ваше высшее сословие, ко всему прочему, пользуется продуктами и изобретениями низшего, дабы лишний раз не привлечь к себе внимания. А почему?

Поначалу Мефодий не нашелся что и ответить: такая система сосуществования землекопов с Исполнителями и смотрителями практиковалась издревле и была заложена Хозяином. Незримый контроль над землекопами в их среде, не выделяясь из их массы, не создавал излишних трений между человеческими вариантами. Плюс ко всему, он позволял Исполнителям и смотрителям оперировать поведением землекопов незаметно для них самих и не расшатывать понапрасну их и без того нестабильное эмоциональное равновесие. Политика невмешательства высших вариантов человечества в жизнь низших – единственно верная политика для земного мироустройства.

– Так надо ради всеобщей гармонии, – пояснил Мефодий после некоторого раздумья. – Гармония порождает стабильность, а стабильность – основа основ достойного существования.

У Афродиты имелось другое мнение по этому поводу:

– Отчасти, конечно же, верно. Но на самом деле даже поверхностный взгляд на ваше общество наводит на другие выводы. Вас, представителей высших форм жизни, во много раз меньше, нежели низших. И хоть вы превосходите их по всем параметрам, численный перевес все равно на стороне тех, кого вы считаете неполноценными созданиями. Да что там говорить – вы и относитесь к ним соответствующим образом. А зря! Ваши землекопы вполне разумны и способны к принятию самостоятельных решений. Они равноправны с вами во всем, что бы вы там ни думали.

– Я был землекопом и знаю все, о чем они помышляют и чем живут, – сказал Мефодий. – Они живут по своим понятиям и в меру своих жизненных сил. Именно посредством их они и судят об окружающем мире, и судят – ты не можешь не согласиться с этим – неправильно. Их точка зрения далека от истинного положения вещей и потому ни под каким видом не может считаться верной. Следовательно, доверять им принятие решений наравне с нами просто недопустимо. Мы, опекуны, для этого и существуем.

– Но ведь вы тем не менее признаете их силу, не так ли?

Мефодий вновь задумался, но, не обнаружив никакого подвоха, ответил: