Самосожжение - Юрий Антропов

— Вы огорчены? — пошутил он.

— Ну что вы!

— Тогда идем?

— Да.

Они уже не уточняли, куда именно и зачем.

Адам долго молчал, и тогда Евочка повторила свой вопрос:

— Я говорю, а разве сама Ева считает иначе?

— Сама Ева…

В руках Адама появляются странички с набросками новой главы к диссертации, над которой он работал, когда Евочка пришла к нему в кабинет, чтобы совратить его.

— Признаться, и сам я уже не знаю, как считает моя жена… То есть я знаю, конечно, как она считает, но она считает, что я не знаю, как она считает…

— Добавь, пожалуйста, еще два-три глагола, — улыбнулась Евочка.

— Да, конечно. Хотя в своей диссертации я употребил, кажется, все глаголы, но воз и ныне там… Теперь, по правде сказать, я до такой степени устал от бесконечных размышлений на эту тему, что стараюсь вообще не писать про современных Адама и Еву, не столько про Адама, сколько про Еву. Тема как бы даже запретная с некоторых пор, будто райское яблочко… хотя, признаться, тема эта мучает меня, будто свет клипом на ней сошелся.

— Да так оно и есть, — сказала Евочка, она вообще-то была не дура, — свет клипом сошелся на этой теме. Ты думаешь, что главное — это антивоенная тема?

— А тут и думать нечего.

— Правильно. Но тема Адама и Евы является основой. темы войны и мира.

— Внутривидовой борьбы, ты хочешь сказать?

— Нет, войны и мира. Я знаю, что такое внутривидовая борьба…

Адам долго молчал, и Евочка не мешала ему.

Она глядела на него ласково, успокаивающе, а он сосредоточенно молчал.

Потом он задумчиво произнес:

— Иногда и мне кажется, что всякая диссертация, коль скоро она не посвящена предотвращению войны, созданию лучшего общества и так далее, бессмысленна, праздна, безответственна, скучна, не заслуживает того, чтобы ее писали и читали, она вообще неуместна… Это сказал не я, к сожалению, но мог бы сказать и я, как, впрочем, и кто-то другой, мы словно ждали все время, что это скажут за нас, и это было сказано, однако не от нашего имени… Сейчас не время для историй чьего-то Я. И все-таки человеческая жизнь вершится или глумится над каждым отдельным Я, больше нигде…

Это был блистательный монолог Адама!

— Это правда, — откликнулась вдруг Алина.

— При таком точном цитировании, — буркнул Гей, — необходимо указывать первоисточник… Макс Фриш. «Назову себя Гантенбайн». Копирайт.

— Это правда, — повторила Алина, — человеческая жизнь вершится или глумится над каждым отдельным Я, больше нигде.

— В условиях современной цивилизации, особенно западной, все это воспринимается уже как нечто естественное.

— Что именно?

Гей усмехнулся:

— А кто кого погладит, по какому месту и как на это смотрит законный Адам или законная Ева… — Ему не хотелось втягиваться в бесплодную дискуссию на основе высказывания Макса Фриша.

Она поняла не сразу, а может, вообще не поняла.

— Я не об этом… Но как вы сказали? Законный Адам и законная Ева?

— Да, именно так это называется.

— Называется кем, где? Я в первый раз слышу…

— Но ведь вы только что вспоминали, что и сами венчались в церкви, как раз в этой самой, — Гей кивнул в сторону окна.

— Да, венчалась.

— И говорили, что ваш Адам — только ваш, ничей больше?

— Да…

— И говорили, что принадлежите лишь своему Адаму?

— Да, я говорила ему…

— А себе?

Она замялась как будто.

— Признаться, вот об этом я, пожалуй, не думала…

— Значит, вы просто жили? — спросил Гей, стараясь не делать ударения ни на одном из двух последних слов.

— Как, как вы сказали? — Она была, казалось, близка к смятению.

— Я имел в виду, что надо просто жить, — произнес он вроде как бесцветно.

Вот теперь она не знала, куда деваться от его взгляда.

— Да, я говорила так однажды… Но я вкладывала в эти слова совсем не тот смысл.

— Не тот — это какой же?

— Какой вкладываете вы.

Гей опять усмехнулся:

— Да нет, я ничего такого не вкладываю. Я просто смотрю фильм про Адама и Еву. И герои говорят мне, что надо ПРОСТО ЖИТЬ. ПРОСТО ЖИТЬ НАДО. ЖИТЬ НАДО ПРОСТО. С кем угодно, когда угодно, сколько угодно…

Алина вдруг метнулась к нему и вмазала пощечину.

Это был мощный импульс реакции воссоздания.

Не запланированный, как видно, Вселенской Канцелярией Миграции Душ, или как там это называется, — может быть, просто Вселенским Химуправлением Главка Минхимпрома.

Впрочем, ведомство могло быть совсем другое.

Закрыв глаза свои ладонями, чтобы не видеть ее стыд, который обуял Алину после звонкой, на весь «Гранд-отель», незаслуженной пощечины, Гей с ужасом ощутил, что, кажется, вот-вот возникнет, если уже не возник, дефицит на атомы и молекулы розового цвета.

Днем с огнем их теперь не сыщешь!

Ему хотелось надеяться, что где-то в загашнике, под прилавком… ну где там обычно придерживают дефицит?.. еще оставалось какое-то количество необходимого ему продукта, товара ли.

Ах, если бы через кого-то выйти на нужного человека, позвонить ему, письмо ли принести, лучше, конечно, позвонить, нынче письма, говорят, потеряли силу, их подписывают почти всем настырным соискателям дефицита, точнее, того, чего каждый добивается, ищет, просит и чего каждому, естественно, пока не хватает, потому что у иных как бы на всякий случай в несколько раз больше того, чего нет вообще и в единственном экземпляре у других, — следовательно, процедура задействования блата, именно так это называется, поневоле усложнилась, письмо должно сопровождаться, предваряться ли звонком, желательно по особому телефону, чтобы распорядитель дефицита был уверен, что письмо написано не под нажимом просителя, то есть соискателя дефицита, а по доброй воле, в знак приятельской любезности того, кто уполномочен подписывать.

Такие дела.

Увы, Гей не умел выходить на нужного человека и никогда не пользовался письмами, тем более как бы продублированными, то есть письмами позвоночными.

Но ему теперь больше всего на свете хотелось продолжить воссоздание будущего из настоящего, причем используя преимущественно розового цвета атомы и молекулы!

Вроде как дачу в Грузии построить из умопомрачительного розового туфа.

Что, кстати заметить, удалось тому пииту.

Выходит, как бы сказал Бээн, воссоздание Геем кристаллической решетки будущего следует рассматривать как неплановую стройку.

Алина и Гей стали мужем и женой. Адам и Ева вкусили запретного яблочка.

Произошло это, как известно, в раю.

Но сначала на этот рай надо было получить ордер.