С мечом кровавым - Пирс Энтони

— Тогда давай я буду искать человека, а ты тем временем займешься зерном, — пропел Мима, очень довольный. — Почему бы не помочь друг другу?

— Так и должно быть, — согласился Хронос. — Но сначала…

Он поднял Часы, и Мима увидел, как струйка песка в них изменила цвет. Двигавшиеся люди замерли, присоединившись к уже «замороженным». На поле битвы воцарится полный покой, покуда инкарнации не закончат своих дел.

Мима вскочил на жеребца, и они помчались вслед улетающему вертолету. Конь поднимался в воздух, как будто в гору; когда они набрали достаточную высоту, Мима смог отчетливо рассмотреть летательный аппарат.

— Следуй за этим научным приспособлением, — приказал он лошади.

Они быстро нагнали вертолет и въехали внутрь. Верре стоял на полу, хотя частично его круп высовывался наружу. Разумеется, никакого значения это не имело; конь весьма незначительным образом был связан со смертным миром. Иначе под его тяжестью вертолет бы опрокинулся и упал.

Мима сел на колени пилоту и вошел в него. Уже скоро он мог читать мысли летчика. Этот человек не ведал, какую бомбу сбросил; он считал, что это особый газ, парализующий врага. Где была погружена бомба? Ее под усиленной охраной на аэродром доставил военный грузовик и тут же уехал.

Значит, здесь тупик. Однако Мима знал, как проводятся военные операции. В отношении грузовика должны были соблюдаться особые меры безопасности, и офицер, отвечающий за охрану аэродрома, наверняка в курсе событий. Поэтому Мима освободился от пилота, снова оседлал Верре и направился в аэропорт.

Когда Мима разыскал офицера, у того был один из многочисленных перерывов. Но это ничуть не мешало; Мима слился с ним и выпил крепчайшего кофе. Навел на мысль: «Какие меры безопасности применялись к тому грузовику?» Так, повышенные. Машина прибыла прямо из Лаборатории новых разработок с соответствующей охраной.

А что конкретно он знал об этой Лаборатории, размышлял Мима. Ну, в общем-то немного, хотя требования безопасности всегда предъявлялись самые суровые. Генерал, возглавлявший ее, не терпел никакого вмешательства со стороны каких-либо других служб, а он был не из тех людей, кому можно безнаказанно перечить.

Мима, узнав имя и адрес генерала, решил поехать туда. Он не представлял, сколько времени это займет, но вокруг здания расстилался прекрасный зеленеющий луг — хотя на крестьянских полях свирепствовала засуха, у этого правительства было достаточно воды для военных угодий, — поэтому он пустил Верре пастись, а сам воспользовался Мечом, чтобы добраться до места.

Генерал наблюдал за сражением. У него была внутренняя телевизионная система с передатчиками, расположенными вне зоны «замораживания», и он с пульта переключался с одной камеры на другую. Но даже телеобъективы не давали четкого изображения; казалось, будто ничего не происходит.

Мима вошел в генерала и настроился на его мысли. Тот был в замешательстве. Судя по всему, бомба сработала, — но почему бездействовала группа поддержки? У них же есть нейтрализаторы! Черт бы побрал это никудышнее оборудование!

Мима не сочувствовал тревогам генерала; его интересовал лишь источник технологического открытия. Сформулировав вопрос. Мима внедрил его в поток сознания генерала таким образом, что он показался естественным продолжением мысли. Не проявился ли какой-нибудь изъян системы? Что ему известно о конструкторе? Заслуживает ли он доверия? Если в оборудовании имеются скрытые дефекты…

У генерала от природы был параноидальный склад ума, поэтому его мысли с готовностью потекли по указанному руслу. Он погрузился в воспоминания о том, что знал о слегка чокнутом гении, который внезапно объявился со своей временной бомбой, когда лаборатории с чудовищными бюджетами в странах гораздо, гораздо более богатых, нежели Куш, были не в состоянии решить эту проблему. Временная бомба обещала стать ключевым оружием для подавления нубийских бунтовщиков сегодня, а завтра — завоевания всего мира. Но только при условии безукоризненного срабатывания. Тот, кто эту бомбу создал, по иронии судьбы сам был нубийцем, бежавшим из района засухи в поисках любой работы и оказавшимся исключительно одаренным в области электроники, связанной с волшебством.

Никто, в сущности, не понимал, чем он занимается; и действительно, само существование подобного устройства казалось невозможным. Но бомбу испытали на отдаленной деревне, и все сработало: жители деревни пребывали в абсолютной неподвижности в течение шести часов, а потом вдруг вернулись к своим занятиям, когда действие аппарата прекратилось. Их поразил внезапный скачок солнца; крестьяне и не подозревали, что остальной мир прожил шесть часов за то мгновение, когда они и глазом моргнуть не успели.

Дальше последовало еще одно открытие — как защитить людей от стасиса. Оно тоже действовало.

Теперь они впервые применили оба изобретения в полевых условиях, однако налицо был какой-то сбой. Защищенные войска ничем не отличались от незащищенных. Если это предательство…

Мима вышел из генерала, получив то, что хотел — он знал личность ученого, совершившего открытие. Генерал не разбирался в технике; ключом к решению проблемы был ученый.

Этого человека в Лаборатории сегодня не было. Ему предоставили свободный день, который он мог провести дома, потому что там он работал продуктивнее всего. Его пробовали заставить проводить в Лаборатории полный рабочий день, но никаких результатов это не принесло. Так как гений ученого носил непредсказуемый характер, то пришлось позволить ему работать по-своему.

Мима отправился к ученому домой. Жилье было скромным и располагалось далеко не в лучшем районе города.

Изобретатель походил на нищего батрака. На нем была залатанная, мешковатая одежда, и он спал на неопрятной мятой постели. И это гениальный ученый?!

Мима был в нерешительности. Следует ли ему попытаться войти в спящего? Никогда раньше он этого не делал.

Он лег на изобретателя, нырнул в него и слился. Мима уже превосходно научился входить в тела других людей, овладевая всеми органами чувств, однако всегда требовалось некоторое время, чтобы достичь полного контакта с сознанием. Разум был гораздо сложнее, нежели физический мозг, а мозг, в свою очередь, отнюдь не являлся просто тканью! Каждый мозг обладал собственными идиосинкрастическими моделями, ни один даже отдаленно не напоминал другой по режиму работы клеток, и поэтому Миме приходилось разбираться в каждом сознании методом проб и ошибок.

И этот мозг был другим, не по конфигурации, а потому что спал. Сон являлся совершенно новым состоянием. Более того: здесь присутствовали сновидения. Приспособиться к определенному мозгу и сознанию всегда бывало достаточно сложно, но куда труднее оказалось войти в альтернативную реальность, существовавшую в состоянии сна. Бытует мнение, будто сновидения представляют собой попросту дополнительное сознание, подчиняющееся тем же законам, что и состояние бодрствования, как если бы человек всего-навсего перешел из одной комнаты в другую. Но это было не так!