Горец - Александр Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Умерла!
И застонал, обхватив голову руками.
Брат присел на корточки:
– Чего ж делать, Андрюха? Все мы смертны, и все когда-нибудь ляжем в землю. Тетка Ольга хоть пожила, а вон на дальнем конце тракторист Петька в сорок годков сковырнулся. Пошел на речку искупаться, на берег вышел и упал замертво. А ведь не сказать, чтобы сильно пил. Так, понемногу. И здоровый какой был, помнишь?
– Опоздал!
– Чего? Че ты сказал?
Андрей поднял глаза на брата:
– Опоздал я, Саня! Как умерла мать?
– Ты это, пойдем к нам? Там отец все и расскажет.
– Почему отец, а не тетя Шура?
– Так слегла она после смерти сестры. Боимся, не встанет.
– А ты почему не расскажешь?
– Я в ту ночь в отрубе, Андрюх, был. Намедни вечером с мужиками выпили хорошо. Как пришел домой, не помню. Утром жена разбудила и сказала, что тетка Ольга померла.
– Почему мне телеграмму не дали?
– По-моему, посылали. Ты с моими поговори, у меня вся эта неделя как в тумане. Но на похоронах был, закапывал гроб, а потом… потом в штопор.
– Идем!
Дементьев резко встал и направился к дому родственников. Ему хотелось выть от отчаяния и боли, но он держал себя в руках. Армия и война научили держаться. Брат засеменил следом.
Капитан вошел в дом, прошел в сени, оттуда в горницу. Сидевший за столом дядя Василь, или Василий Наумович, увидев Дементьева, спросил неожиданно спокойно и даже как-то осуждающе:
– Приехал? Поздновато приехал, Андрюша.
– Что значит поздновато? Почему мне не сообщили о смерти матери? Денег на телеграмму не нашлось? Из города позвонили бы. В сотовом забит мой номер, почему не сообщили, дядь Василь?
Василий Наумович встал:
– Как это не сообщили? Я сам телеграмму давал. Из Березовки. Почта-то только там и осталась. Все как положено сделал, даже заверил телеграмму в поселковой администрации, чтобы тебя быстрей отпустили, армейские законы еще не забыл. Хоть ты и офицер, а все ж решил подстраховаться. Как раз утром пятого числа, как из морга вернулся, так и отправил телеграмму.
– Пятого числа?
– Ну да! А ты что? Не получил ее?
– Нет! Когда умерла мать?
Из-за занавески вышла тетка Дементьева:
– Андрюшенька, горе-то у нас какое!
Она обняла племянника:
– Оставила нас Ольга. А тебя-то как ждала! Говорила, вот-вот должен приехать. А померла она ночью, вернее, ранним утром в понедельник. Четвертого вечером понесла ей молоко, она уже тогда чувствовала себя неважно, а Ольга лежит на кровати, рукой за сердце держится. Я к ней – что с тобой? А она – горит все внутри, Андрюша, чую, в беду попал.
Дементьев перебил тетку:
– В воскресенье, говорите, маме хуже стало?
– В воскресенье, Андрюш, в воскресенье. Я присяду, а то мочи никакой нет. Наверное, следом за Ольгой уйду.
Василий Наумович усадил жену:
– Ты мне это, прекрати разговоры дурные вести.
Тетя Шура, не обращая внимания на слова мужа, продолжила, глядя на племянника:
– Да, в воскресенье! Ну, я ей лекарства дала. Полегчало вроде Ольге. Попросила посидеть с ней. Ну я, конечно, как же оставлю? Присела на стул. А Ольга о тебе, Андрюш, вспоминать начала. О тебе и об отце твоем, Семене. Говорила, воюешь ты, а в письмах обманываешь. Семен погиб, а возле тебя смерть черная вьется. Потом вздремнула. Я в туалет отошла, а когда вернулась, Ольга хрипит. И бледная такая, как снег. Я домой, Ваське говорю – «Скорую» надо! Он на мотоцикл и в Березовку. Оттуда из сельсовета в город и позвонил. «Скорая» где-то через час приехала. По нашим меркам быстро. Врачиха молодая была, но, видно, грамотная. Осмотрела Ольгу и тут же приказала на носилки и в машину!
– И ничего не сделала?
– Сделала. Два укола, пульс все мерила, сердце слушала. Но быстро. Принесли носилки. Ольгу в машину отнесли, и «Скорая» уехала. Я спросила, куда, в какую больницу сестру повезут. Врачиха, как ее, Екатерина Владимировна, ответила, что в кардиологический диспансер. «Скорая» уехала, а в шесть часов Василь поехал в этот диспансер. Вернувшись, сказал, не довезли Ольгу…
Тетя Шура заплакала:
– Умерла в дороге. В четыре утра.
Дементьев взглянул на тетку:
– Во сколько?
– В четыре часа, 5 июня, Андрюш!
Андрей проговорил:
– В 4 часа! Тогда, когда мы…
– Что ты сказал?
– Нет, ничего! Какой диагноз?
– В справке написано – обширный инфаркт.
Продолжил Василий Наумович:
– Я в морге был, Андрюх. Договорились, что днем подвезу одежду, гроб, ну, сам понимаешь, надо было уже о похоронах думать. Сюда заскочил, чтобы новость страшную сообщить, деньги взять, и обратно в город поехал. Вечером привезли твою мать сюда. Ну а в среду похоронили на деревенском погосте. Она просила, если что, чтобы рядом с Семеном положить, но отца-то твоего похоронили в Ташкенте, при части, откуда его в Афганистан отправили. Туда мы Ольгу перевезти не могли. И страна уже другая, да и деньгами не богаты. Похоронили здесь. Думаю, если там, – он указал рукой на потолок, – существует загробная жизнь, они все одно встретятся. А нет, то где ни клади, какая разница?
Андрей спросил:
– Значит, мама умерла, когда ее везли в больницу, по дороге?
– Да!
– А врач что, представилась?
– Нет вроде! Нет, точно нет! Не до этого было.
– Откуда тогда знаете ее имя?
– Так она, когда из дома выходила, карточку выронила. Сейчас!
Василий Наумович прошел к комоду, покопался в шкатулке:
– Вот эта карточка.
Он передал Андрею визитку, на которой было указано:
«ЛистеневаЕкатерина Владимировна.Врач».И ниже мобильный номер.
– Ясно!
Дементьев положил визитку в карман рубашки.
Повернулся к стоявшему у порога брату:
– Ты, Сань, сходи к нашему дому! Там на скамейке коробка, пакеты. Принеси все сюда!
– Какой разговор? Одна нога здесь, другая там.
Из смежной комнаты появилась заспанная молодая женщина в коротком халатике:
– О! Андрей?! А я думала, с кем это моя родня гуторит? Здравствуй, Андрюша!
– Привет!
– Прими мои соболезнования!
– Спасибо!
Александр вышел в сени, Василий Наумович взглянул на сноху:
– Ты бы прелести свои прикрыла?! Короче халата не нашла? Не стыдно в таком-то виде да при чужом мужике?
– Это кто чужой? Андрей? Так он родственник. И потом, папа, вы бы не меня, а своего сына стыдили. Неделю не просыхает. Я, как женщина порядочная, вечерами дома сижу, а не болтаюсь незнамо где и с кем, в отличие от муженька. Не всякая стерпит такой жизни… семейной!
– Уйди, Вер, не до тебя!
– А чего не до меня? Я тоже с Андреем поговорить хочу.
Дементьев взглянул на жену брата:
– Мы поговорим, Вера, но не сейчас. Так что, пожалуйста, оставь нас! И не обижайся! Пойми мое состояние.
Вера подошла к свекру:
– Вот как, папа, надо с женщиной обращаться. Вежливо, с уважением. А вы – уйди, не до тебя!
Она повернулась к Андрею:
– Я не обижаюсь. Схожу во двор и в комнату. Не буду вам мешать.
Проводив сноху взглядом, Василий Наумович проговорил:
– Вот тоже занозу привел в дом сынок. Хотя разве нормальная за него замуж пойдет? Каков сам, такая и жена, глаза б мои их не видели.
Тетя Шура сказала:
– Ну что ты окрысился на них? Живут и пусть живут!
– Так если бы, Шура, жили, а то ведь создали не семью, а не пойми что. Один пьет, другая целыми днями дома сиднем сидит. Нагулялась вволю, пока ее наш недоумок не подобрал, теперь косоротится, строит из себя цацу! Еще неизвестно, что будет, когда вернется ее последний хахаль, Дамир. Но, думаю, она к нему уйдет. У того жизнь разгульная, бесшабашная. Да оно и к лучшему! Пусть проваливает.
– А о Саньке ты не подумал?
– Подумал, Шура, подумал! Переживет, невелика потеря. Как пил, так и будет пить! Да что мы о своем? Тут с Андрюшей такие дела.
Дементьев прошелся по комнате:
– Да уж, дела! Но вы в жизнь Саньки и Веры не лезьте. Что будет, то будет, а брата не мешало бы подлечить. Закодировать или еще что-то. Бросать ему пить надо, раз не может без запоев.
Тетя Шура протерла носовым платком глаза:
– Да кто спорит, Андрюш?! Надо, конечно, но ведь никакое лечение не поможет, если он сам не решит бросить пить!
– И все же надо бороться! Бросить Санька на самотек легче всего, его спасать надо.
Василий Наумович проворчал:
– Была б еще жена другая.
– Вера, конечно, не подарок, но и унижать нельзя!
От порога донесся женский голос:
– Золотые слова! Послушайте, родители, что умный человек говорит.
Вера прошла в комнату.
Василий Наумович повторил:
– Заноза и есть заноза, но черт с ней.
Появился и Александр. Он умудрился за один заход принести все покупки Дементьева. Выставил на стол упаковку с телевизором, пакеты, внутри которых издали характерный звук бутылки.
Тетя Шура спросила:
– Что это?
– Подарки! Но с ними потом разберемся. Сейчас же надо позвонить кое-кому…
Санек спросил:
– Уж не врачихе ли? Екатерине Владимировне? Красивая, лощеная баба, не то что моя Верка, которая только и умеет дешево понтоваться.
