Альтер эво - Анастасия Александровна Иванова

Все это странно перекликается со словами Степана. О том, как все заканчивается и начинается на том же месте; он сказал – видел такое. Можно предположить, что речь о времени, проведенном под орто, и тогда разговор ни о чем: под орто можно увидеть все что угодно, хоть второе пришествие, хоть первое, это в том числе галлюциногенный наркотик. Но почему Степан видел именно это?

Мысли Майи путаются. В голову лезет всякая ерунда, блики на воде, черно-белый полосатый купальник. Что это еще за чушь? Нет-нет-нет, не надо нам этого, никакой воды, никаких купальников.

Она точно знает, что, когда Степан заторчал, он уже жил сам по себе, и она тоже, а до автокатастрофы родителей оставалось еще года два. Она точно знает, что никогда не принимала психоформных веществ, ни со Степаном, ни без.

Но она видит говорящую ворону. Хм, да, контраргумент. Злая шутка чайной компании – грибы в улуне?

Майя подносит чашку к губам, держит несколько секунд, ставит, нетронутую, обратно.

Что же она забыла?

13

Марк ссыпал в джезву чуть ли не треть пачки кофе и поставил на самый слабый нагрев. Сейчас он уже не просто очень устал, а устал смертельно. В специальной чугунной держалке на кухне висела пара-тройка бутылок какого-то мужского алкоголя, который расходовался крайне медленно, поскольку Марк не любил пить в одиночестве. Он взял бутылку наугад и плеснул в чашки, не уточняя. Провел изыскания в холодильнике, где, естественно, ничего, кроме треугольных сэндвичей, найтись не могло. Не без изумления обнаружил в морозилке шоколадно-протеиновый батончик, нарезал его на дольки, вынес вместе с кофе в гостиную и водрузил на низкий столик между кресел.

Китин устроился на прежнем своем месте, настолько спокойный и расслабленный, что, казалось, готов будет при необходимости просидеть так до альтернативной гибели мира. Марк занял второе кресло, откинулся и почувствовал, что через секунду уснет. Выпрямил спину, сполз на краешек сиденья и потянулся за ломтиком батончика. Надо бы поставить какой-нибудь бодрый виниловый диск, но Китин и музыка у Марка в сознании не сочетались друг с другом совершенно.

– Олег Иванович, не сочтите за неуважение, но какого хрена вы забыли у меня дома?

Китин пригубил кофе, качнул головой и цокнул языком.

– Я звонил вам, Марк. Дважды.

И то правда. Звонил. А Марк не брал трубку и не перезванивал, зная, что с клиентами так категорически нельзя. Но тогда он еще надеялся, что вот-вот прорвется к нужной информации, что на это требуется лишь день-другой.

Тут до него дошло:

– Так вы в итоге пришли сюда, чтобы…

– Да-да. – Китин приподнял уголки губ – слабый намек на ироничную улыбку. – Я планировал устроить вам примерно то же, что затевали ваши приятели. Надавить. Хотя, возможно, у меня вышло бы изящнее.

– К гадалке не ходи, – заверил Марк. – Но это не вы подослали их ко мне в прошлый раз? День назад?

Олег Иванович лишь слегка поднял брови. Собственно, Марк и так не считал, что это его рук дело – не тот почерк, – но мало ли.

– И в тот день, когда мы с вами впервые встретились, квартиру мою не ваши люди обшаривали?

– Я вижу, что сегодня вас били по голове, Марк, так что давайте немного ускорим процесс вхождения в ситуацию. – Китин снял с колена воображаемую ворсинку. – Ваше жилье было напичкано второсортной аппаратурой слежения. Грубая, к слову, работа. Мои люди следили за вами куда профессиональнее. Но нечто в этом роде можно было предположить, так что, дожидаясь вас сегодня, я установил несколько глушилок.

Марк сморгнул. Напрашивалось предположение, что били его по голове сегодня и следили за ним одни и те же люди. Уж не столько у него врагов. На краю сознания промелькнула мысль о Нефедовых, но для тех это было слишком тонко: буги-братцы не стали бы начинять его квартиру микрофонами, а, не усложняя, взорвали бы в ней гранату.

– Если бы не плачевное положение, в котором я вас застал… – Китин потарабанил пальцами по столу. – Что же это вы затеяли, а? Разве ваше это дело – опрашивать семью? Если я не ошибаюсь, вам полагается сидеть в четырех стенах, пока ваше сознание странствует по иным мирам или что-то в этом роде. Так нет же. Как в старом кино, ей-богу: зачем-то встречаетесь с каждым подозреваемым по очереди, снова едете на место преступления…

– Не с каждым, – уточнил Марк, подавляя непрошеный зевок. – С Андрулаки я еще не говорил. Но вы правы, с ним тоже надо будет повидаться. – Наблюдая, как суровеет лицо Китина, Марк многозначительно добавил: – И с вами я не говорил, между прочим.

– Поясните свою мысль, – медленно произнес Олег Иванович.

– Видите ли, когда вы устроили мне это дефиле в особняке Старкова, я вошел в тот зал и сразу подумал – каков натюрморт! Пятеро подозреваемых на серебряном подносе, выстроились рядком, словно специально для единственного зрителя.

– Значит, по-вашему, пятеро, – спокойно повторил Китин.

– Ну, само собой, – кивнул Марк. – Почему вы должны стать исключением? Только из-за того, что инициировали собственное расследование? Я вас умоляю. Я, знаете ли, тоже читаю детективы.

– И, похоже, в чрезмерном количестве. – Несмотря на этот укол, было не похоже, чтобы Китина хоть сколько-то задели слова Марка. – Но, господин Самро, повторяю: мне не важно, что вы думаете. Не хочу вас обидеть, но это никому не важно. Всех интересует то, что приносит им их собака, а не ее мнение об этом предмете.

– Я знаю. – Марк залпом допил то, что оставалось в чашке, и его рот наполнился зернистой кофейной гущей. – Но иногда, выходит, самой собаке нужно понять, за чем ее отправляют. Ведь вы, когда подряжали меня на эту работу, сказали мне не всю правду, Олег Иванович. И близко не всю.

Это был удар вслепую, но Марк не видел, почему бы ситуации не обстоять именно так. В этом деле и так уже ничто не шло как надо. И он был готов голову прозакладывать, что этот ронин-федерал – из тех, кто любые сведения цедит подчиненным по капле, да еще под расписку.

Китин молча обвел взглядом комнату, задержав взгляд на плакате над диваном. Зернистая фотография в сепии изображала обнаженную женскую спину на фоне некого обобщенного мегаполиса, вид сверху. При взгляде на плакат складывалось однозначное впечатление, что женщине – стройной, белокожей, – которая сидит голышом на крыше небоскреба, свесив ноги через край, достаточно будет через секунду лишь слегка оттолкнуться ладонями, чтобы исчезнуть из кадра раз и навсегда. Марк даже не