Девятый Замок - Хаген Альварсон

— Ну. Каждому суждено своё, — убежденно кивнул Борин.

— Но есть же еще одно племя, рёммы.

Борин улыбнулся во тьме. И взял Эвьон за руку.

— Хоть и девчонка, а соображаешь — мальчишкам на зависть!

Только ночь знала, как покраснела дочь Ойна-дворецкого.

Племя рёммов названо по имени Рёммара-Странника, что много путешествовал по Эльдинору, а в конце жизни осел в долине и записал "Круг Земной", и после него многие учёные люди стали называть так свои книги. Рёммы — странный народ, не похожий на прочие племена Двергар. Они редко сидят на одном месте, да и там не работают, а пасут скот, что у двергов не считается за работу. Но в основном рёммы странствуют. Бродяжничают, по-простому. Они не воруют и не просят милостыню, не торгуют и не убивают. Они — поют, играют и рассказывают. Дар их рода — Слово. Рёммы — великие сказители, сказочники, скальды. Немало встречается среди них прорицателей, колдунов и шаманов, знающих все руны и их сочетания, да и просто — мудрых людей. Прочие дверги их не слишком любят. Однако, иногда весьма им рады…

— Так что же, — спросил Тор, когда путники в третий раз достигли Зубов, — ты перенесёшь меня через горы?

— Может, да, — отвечал Борин, — а может, и нет. Это зависит не от меня. А слышал ли ты сагу о кольце?

— Кажется, да, — Тор почесал в затылке, — однако почти её забыл.

— Тогда пойдем, а я по пути расскажу, ибо это хорошая старая сага.

— Что же, тогда я послушаю.

И они начали восхождение к тёмным вершинам. Дед и внук, мастер и ученик, суровый старец и беззубый волчонок. Они шагали по нехоженым узким тропам, всё выше, всё дальше от мира смертных.

Борин отверз словосокровищницу — и зазвучали слова старого сказания. Горы слушали скальда вначале с удивлением, затем — с ненавистью, а затем — с ужасом. Впервые за много лет горы сами боялись, не в силах испугать путников.

И, повинуясь воле проклятых гор, тени стали темнее, гуще. Холодный ветер сорвался с вершин чёрным коршуном и устремился вниз, сметая пыль, засыпая путь. Ветер выл и клекотал, и эхо разносило его клич на много лиг окрест, и пещеры отвечали неясным гулом. Древние силы перевала пришли в движение, чтобы запутать и погубить странников.

Дымка затянула небосвод. Вместо солнца над горами зияла чёрная воронка, пятно тьмы. Тропы петляли, сворачивались немыслимыми узлами, но двое шли вперёд, ведомые волей старика и словом мальчишки, жаром его сердца. И тот жар согревал обоих в жуткой, совсем не летней стуже, что обволакивала горы ледяным покрывалом.

Становилось всё темнее, хотя до сумерек было далеко. На самом краю зрения возникали образы, фигуры, неуловимые в движении. Они сновали меж камней, манили, звали… Напрямую не показывались, но их присутствие ощущалось всё сильнее.

А Борин — рассказывал.

"Тогда сказала Эльвинг Дочь Ярла:

— Довольно уже бед натворило это кольцо! Не принесло оно счастья ни мне, ни моему Асмунду, и никому из его прежних владельцев! Милый мой Асмунд отправился в Дом Туманов, и пребудет там, во мгле и холоде, до Часа Рагнарёк. Я пришла сюда, за край мира, к престолу твоему, Эрлинг Всеотец, чтобы ты завершил историю, начатую с твоей подачи. Избавь же нас от тяжести проклятия, что назначалось тебе, а не нам. Если не ради меня, то хоть ради Асмунда, который был не худшим хёвдингом!

Всеотец прищурил единственное око, подивившись смелости женщины:

— Мало кто из смертных требовал от меня награды, и никто — избавления. Асмунд Ардагрсон был достойным воином, но ты не хуже, Эльвинг Дочь Ярла! Будь по-твоему.

Тогда Эрлинг повелел своему ворону бросить Кольцо в Бездну Миров. И сказал, что Кольцо не вернётся, пока не пробьет Час Гибели…"

Завершив сагу Кольца, Борин перевел дух — и, поскольку путь предстоял еще немалый, повел речь дальше. Рассказал прядь о Хёльтуре Высоком Доме, и о Горме Седобородом, и о Троре-Праотце. О волшебном корабле Скидбладнире, что сам ловит ветер в парус, и его создателе, Нарви Корабеле, и о его бессменном кормчем Фрейви Альбатросе. Единственном, кто смог выстоять в бою с Кораблем Мёртвых. Обречённом вечно стремиться за виднокрай. О тролле-обжоре Троллебанне, что съел у одного хозяина целую корову, а потом, чтобы восполнить ущерб, забросал камнями его злых соседей, отчего у хозяина прибавилось земли и скота. Об Эльмаре Властителе Альвов, великом мастере, и его страшной мести богу грозы. О Маркенвальде-ётуне, что валит лес в час зимней грозы и меняет людям сердца на холодное золото. О курице, что ходила мир спасать. О кракене Ледового моря, что топит корабли, и Хёгни сыне Альвара, что ушёл на охоту за кракеном, да вместе с ним и сгинул. Об Эгиле-охотнике и его возлюбленной валькирье Сваве. О тролле-фоссегриме, что учит играть на скрипке, кромсая смычком пальцы.

И о многом, многом другом поведал Борин призракам перевала. Ибо путь его был долог.

Сверкало проклятое Кольцо. Трубил в рог Хёймдалль, возвещая гибель богов, сзывая героев на битву. Хёльтур смеялся в лицо небу, ветру и снегу. Горм Харбард потешался над Тором сыном Трора, и хохотали волны реки, что их разделяла. Сквозь туман и шторма шёл упрямый струг Скидбладнир, и Море искрилось в глазах Фрейви Альбатроса. Жадные люди гнали Троллебанне со своего праздника. Злорадствовал Эльмар, глядя, как Тэор по незнанию убивает своего сына. Холодным шёпотом бездны загадывал загадки древний кракен. Звучала печальная скрипка фоссегрима.

А где-то далеко, за пеленой мёртвых туч, алело драгоценное солнце, жаркое, прекрасное и такое родное!

И таяли чары Змеиных Зубов. Призраки, в чьих глазах застыло чёрное сияние пустоши, не могли выдержать слов Борина и огневеющих взглядов героев. Призраки стонали, плакали и уходили в землю, в камни, в скалы, и умолкали их голоса.

Борин заметил свою матушку Асвейг, но решил, что ему просто показалось.

А Тор увидел своего младшего сына Торина Кирку, хоть он и погиб не в этих горах. Увидел — и просто безмолвно кивнул. Но в его древних глазах крошился серый гранит. Торин кивнул отцу в ответ — и растаял.

И Тор позволил себе облегчённо вздохнуть.

А затем ветер завертелся, закружился соколом — и разметал противный туман, разрывая колдовской покров, расплетая горные тропы. Двое — дед и внук, живая легенда и юный хранитель легенд — гордо ступили на вершину. От высоты захватывало дух. А покорённые горы пристыжёно расстилались под ногами. Зубы Дракона были повержены во прах. То, что не удалось самому Тэору Громовержцу, сделал маленький Борин из рода Хёльтура.

— А и верно, не слишком высоко, — заметил внук хрипло.

— Славно, что ты это увидел, — засмеялся Тор.