Ради жизни на земле (сборник) - В. Яковлева

— Нелегкое наследство оставили вы мне, Михаил Романович. Ни днем, ни ночью нет покоя, — не то шутя, не то серьезно проговорил высокий, с прокаленным солнцем и ветром лицом капитан.

— Случилось что-нибудь? — с тревогой спросил Воронов, хотя и был убежден, что для беспокойства нет никаких причин.

— Ничего не случилось. И люди замечательные, — ответил его собеседник. — Подразделение-то у всего мира теперь на виду. Хочешь или нет, ниже отличной оценки получить нельзя. А многие офицеры, как и вы, выдвигаются на новые должности. Многие старослужащие солдаты и сержанты уходят в запас. На их место приходит молодежь.

— Ах, вот о чем речь! Не бойтесь! Знаний вам не занимать, а опыт — дело наживное. Беритесь за дело смелее.

Дорога привела офицеров к одному из объектов. Подтянутый, незнакомый Михаилу Романовичу офицер докладывает о том, чем занимаются его подчиненные.

Услышав его фамилию, Воронов переспросил:

— Ковпак?

— Так точно, товарищ подполковник, Ковпак Иван Федорович.

— Уж не родственник ли знаменитого партизана?

— Да, Сидор Артемович мой дядя, — ответил смущенный неожиданным вопросом капитан Ковпак.

Новый начальник агрегата со знанием дела доложил о состоянии техники, об успехах и затруднениях в обучении подчиненных. Затем речь снова зашла об украинских партизанах, одним из соединений которых командовал талантливый военачальник-самородок. При этом капитан Ковпак заметил:

— У нас в роду все в той или иной мере были военными. Послушали бы вы их, когда они собираются вместе и начинают вспоминать про свои бои-походы. Отец любит рассказывать про гражданскую войну, про схватки с белогвардейцами, а дядько Сидор — про «партизанскую гвардию». И знаете, товарищ подполковник, есть в их рассказах одна очень интересная, на мой взгляд, деталь, — проговорил Ковпак-младший. — Воевать-то им было, по сути дела, нечем. У отца в гражданскую, кроме клинка, имелась винтовка, а патронов не хватало. Дело, оказывается, доходило до того, что их приходилось выменивать на сухари. А в Отечественную в войсках имелись, конечно, и самолеты, и танки, и пушки, но партизанам пришлось создавать свой арсенал — сами делали мины для подрыва вражеских эшелонов.

Было что-то символичное и в этой встрече Воронова с молодым офицером, и в том, что он слышал из уст Ковпака-младшего. Сын красного бойца, имевшего шашку да винтовку без патронов, племянник командира соединения партизан, которым приходилось самим изготовлять мины, служит на сложнейшем боевом комплексе, созданном по последнему слову науки и техники! Вспомнились слова министра обороны, произнесенные на съезде: «Должен вам доложить, что объем производства ракетного вооружения за последние годы настолько увеличился, что мы не только полностью, но и с большим избытком обеспечены ракетами различных типов и предназначения». «Да, — думал Воронов, — теперь нашим солдатам в случае войны не придется выменивать патроны на сухари».

Потом новый командир привел Воронова на пусковую установку, с которой стартовала ракета, сбившая самолет Пауэрса. Среди солдат, сосредоточенно трудившихся здесь, выделялся прямо-таки богатырской фигурой командир расчета. Приняв его доклад, Михаил Романович проговорил:

— Сладков — уже сержант? Поздравляю. Молодец! В надежные руки установка попала!

Этот всегда подтянутый, неторопливый сибиряк-иркутянин запомнился Воронову с первых дней совместной службы. Трудолюбивый, смекалистый, безукоризненно исполнительный, Сладков всегда был примерным солдатом.

Эта встреча дополнила мысли Воронова, возникшие при разговоре с капитаном Ковпаком. Михаил Романович знал, что отец Сладкова был в минувшую войну пехотинцем, воевал знаменитой русской винтовкой со штыком. А сын этого солдата уже на втором году службы стал сержантом, и ему доверили ракетную установку!

Вспомнил Воронов, что еще при нем в этом расчете зародилось движение за то, чтобы каждый ракетчик имел по две-три боевые специальности. Инициативу подхватили другие расчеты. Офицеры в свою очередь решили повысить классность на одну ступень. И теперь в подразделении, если потребуется, место оператора займет любой из специалистов, в том числе и водитель тягача. Дизелист может успешно работать на пусковой установке. Подразделение в любой момент готово к боевым действиям. Это видно по всему: и по образцовому порядку в огневом городке, и по размеренному, строго продуманному укладу жизни.

Воронов закончил обход объектов, одобрительно сказал своему преемнику:

— Все в порядке!

На фоне вечнозеленых елей отчетливо выделяется макет серебристой ракеты, укрепленный на высоком постаменте. Монументом славы назвали ракетчики этот обелиск, сооруженный своими руками в память о победе, одержанной в первомайском поединке с американским самолетом.

Возле обелиска ветераны подразделения проводят беседы с молодыми воинами о традициях, которые сложились и продолжают складываться в этом подразделении.

Слушают молодые воины эти рассказы, рассматривают серебристый макет, укрепленный на постаменте. И невольно их взгляд обращается в ту сторону военного городка, где стоят настоящие, боевые ракеты.

В. НИКИТИН, майор

ЗАСТАВА В ДОЛИНЕ БУРЬ

Этой давно обжитой земли не касались ни плуг, ни борона: никто не пытался бросить семя в долину, лежащую в предгорьях Заилийского Алатау, потому что выживают здесь лишь саксаул да верблюжья колючка. С ранней осени и до поздней весны в долине разгуливают буйные ветры. Они не только сметают жухлые травы, но даже катают булыжники.

Посреди долины стоит обнесенная каменным забором пограничная застава. В отряде ее называют барометром, потому что именно она делает всю погоду (разумеется, не ту, что предсказывают синоптики, а оперативную, пограничную «погоду», предсказывать которую могут только чекисты). Здесь пролегают старые контрабандистские тропы, по которым и сейчас пытаются проползти чужаки. Ползут они именно тогда, когда в долине темь и ветер. Но чекисты 60-х годов умеют и на самом ветробое отыскивать их едва приметные следы. Потому-то и не так уж часто появляются лазутчики на нашем рубеже.

Умеют. А что это значит? Умеет хлебороб выращивать богатый урожай. Умеет выдавать сталевар скоростные плавки. Мы видим плоды их труда. Можем взвесить и каравай и сталь. А чем измерить труд солдата в зеленой фуражке?

…В тот день, когда над суровой долиной загорелась, предвещая хорошую погоду, необычно яркая заря, майор Иван Дмитриевич Меньшов вернулся с проверки пограничных нарядов и вошел в казарму. Он неторопливо двигался от койки к койке, вглядываясь в знакомые лица. Вот спит, разметав руки, Геннадий Фокин. Рядом с ним похрапывает Карим Ибраев. У его кровати непорядок: стоят нечищенные сапоги, не по-уставному сложено обмундирование. Здесь, на переднем рубеже Отечества, это лишние секунды и минуты при сборе по тревоге, секунды, которые порой решают исход боевой задачи. Вот почему майор хмурит брови, останавливается и замечает дежурному:

— «От ногтей до автомата все в порядке у солдата». Так, кажется, писал поэт нашей заставы? А что это за порядок?

— Продерем виновного в «Колючке», — отвечает дежурный, но и своей не скрывает вины: тоже не досмотрел.

Устал без сна Иван Дмитриевич. А ему еще нужно заглянуть в питомник служебных собак, в гараж, на кухню, в прачечную — все проверить строгим командирским глазом, чтобы в любую минуту, когда это потребуется, застава сработала, как электронная машина: быстро, точно, наверняка. Здесь нет второстепенных дел — все служит прочной охране государственной границы.

Сколько таких вот утренних зорь встретил Иван Дмитриевич за четверть века жизни в пограничье! Сколько парней прошло перед ним здесь, на первом метре родной земли! И каждому он отдал частицу сердца. Каким же большим оно должно быть — сердце командира, — чтобы тепла его хватило для сотен разных по характеру и способностям юношей!

Когда он вышел из казармы, раздался сигнал тревоги:

— В ружье! Нарушена граница!

Через пять минут застава выстроилась в указанном месте.

Люди готовы выполнить любой приказ. Все озабочены: против кого придется действовать? Старший пограничного наряда, подавшего сигнал тревоги, младший сержант Юрий Штанько доложил по телефону:

— В тыл скачут три вооруженных всадника.

— Не спускать с них глаз. Выезжаем! — коротко распорядился майор и, положив трубку полевого коммутатора, отдал последние распоряжения дежурному по заставе. Затем подошел к солдатам, застывшим в строгих шеренгах.

Над заставой уже светило солнце, долина бурь лежала тихая, спокойная, словно отогревалась после морозных дней. И как-то даже не верилось, что в этой тишине через считанные минуты могут раздаться выстрелы, может завязаться бой. Готовы ли к этому испытанию солдаты? Ведь они впервые идут на вооруженных нарушителей границы.