Ради жизни на земле (сборник) - В. Яковлева

— На участок заставы, — стараясь быть спокойным, сказал майор, — прорвались вооруженные всадники. Сержант Садин, рядовые Кусков, Дробинский и Фролов, — в машину. Поедете со мной.

Своему заместителю Иван Дмитриевич приказал выслать дополнительные наряды на границу, доложить в управление части о происшествии, информировать соседей и сел в машину.

Видавший виды грузовик выбросил клубок сизого дыма, выскочил из ворот и помчался наперерез чужеземцам. Все шло как надо: люди быстро собрались, без лишней суеты заняли свои места, вовремя подошли машины, надежно работают радиостанции. Через несколько минут вышел на связь замполит и доложил, что все распоряжения выполнены, нарушители блокированы.

Теперь все зависит от командира и вот от этих парней, сосредоточенно всматривающихся вдаль, отыскивающих там непрошеных пришельцев. Километр за километром тянет под себя машина серую ленту ухабистой дороги. Долина, что ладонь — на ней нельзя скрыть не только машину, но и собаку. Нарушители заметили, что их окружают, и повернули обратно. Они нахлестывают лошадей. Но теперь уже поздно: кольцо окружения сжимается. Как только машина пересекла путь всадникам, майор скомандовал:

— Оружие не применять, действовать по моей команде! Вылезай! Интервал двадцать метров. Вперед!

И пограничники пошли прямо на незнакомцев. Выстрелов не последовало: нарушители сдались, как пойманные с поличным преступники.

Это и есть умение часовых границы противостоять врагу. А складывается оно из очень многого. Из того, что у шофера всегда готова в рейс машина, у связиста не бывает неисправной радиостанция, у солдата безотказен автомат, у инструктора службы собак надрессирована ищейка. За всем этим — кропотливый труд, нелегкая учеба и крепкая физическая закалка.

Сегодня отлично действовал рядовой Геннадий Фокин. Иначе и не могло быть: он коммунист. А каким пришел на заставу? Майор отлично помнит новичка: невысокий, вертлявый, как вьюн, с неровным и резким характером. Такие с трудом вживаются в солдатский распорядок, и к таким не вдруг приходит понимание необходимости сознательного повиновения. Командир по-отцовски озаботился: может, бесшабашность парня оттого, что рос он без отца, без матери, без взыскательной доброты окружающих? Вот привез с собой тетрадку пошлых стишков. Для чего? «А ради хохмы», — говорит. Майор посоветовал комсомольским активистам заставы проявить строгую участливость к досугу и служебным делам новичка. Однако своенравный юноша оставался неподатливым. Товарищи ему слово, а он в ответ — десять. Прослыл тяжелым человеком. И вдруг— вызов к командиру.

— Беритесь, Фокин, организовать спортивные соревнования.

Геннадий как-то странно улыбнулся: мол, в уме ли вы, товарищ майор, меня же в пассиве числят, воспитывают, а тут надо стать организатором. Но начальник заставы словно и не заметил недоумения солдата:

— У вас это получится.

И Геннадий, щелкнув каблуками, весело вскинул ладонь к головному убору:

— Есть организовать соревнования!

О, какую распорядительность и расторопность обнаружил Фокин, как только взялся за дело. Выявил, кто к какому виду спорта больше всего пристрастен, сформировал команды, расписал порядок состязаний, назначил судей. И соревнования по легкой атлетике прошли с успехом. Сам Геннадий на беговой дорожке показал неплохой результат. Начальник заставы перед строем объявил ему благодарность, а военкоры выпустили «Молнию», но уже не с карикатурой, а с дружеским шаржем.

Так сделал Геннадий первый шаг в активисты. А вел его по этому пути суровый внешне командир.

Майор Меньшов не мыслит командирской своей службы без того, что называют воспитательной работой с людьми. Он растит их на семи ветрах приграничья, где сама повседневность требует от каждого деловитости и мужества, силы и ловкости, исполнительности и находчивости. С такими данными человек, и простившись с границей, не собьется с пути.

У начальника заставы есть замечательное свойство — подмечать в людях ту неповторимую особинку в характере, склонностях, что делает человека личностью. В этом смысле интересна и поучительна одна история. Ее исходом явилась ценная инициатива, с которой выступил позднее рядовой — первогодок Иван Брылько.

Этот тихий паренек с голубыми глазами увлекался научно-фантастической литературой. По натуре мечтательный, он склонен был к уединению. Эти каждодневные его отлучки, правда, никогда не длившиеся дольше того часа, что отводится на личные нужды солдат, чуть было не настроили против него компанейских ребят, его сослуживцев.

— Что-то наш Жюль Верн зачастил в овраг, — сказал как-то рядовой Виктор Фролов командиру, — Вроде и не шумно в казарме, а его все на лоно природы тянет. Одно слово — тихий интеллигент…

Майор, гася вдруг вспыхнувшую лукавинку, едва заметно улыбнулся. Он-то уже знал увлеченность первогодка — умного романтика.

— Во-первых, интеллигент — это совсем неплохо. Даже очень хорошо, товарищ Фролов, — заметил майор старослужащему солдату. — А во-вторых, кто вам мешает сблизиться с Брылько?

И ушел, не развивая дальше разговора.

Фролов несколько минут стоял, почесывая затылок, а потом, взглянув на часы (как раз наступило личное время), быстро вышел из казармы. От порога в сторону оврага уже уходил одинокий след. Выждав несколько минут, Виктор пошел по следу и укрылся в валунах над крутояром. Под обрывом, то тихонько насвистывая, то разговаривая с самим собой, стоял с развернутым блокнотом Брылько. Фролов прислушивался. Из оврага доносилось:

— Какие внешние силы воздействовали на эти следы? Вчера зафиксирована абсолютная минусовая температура тридцать градусов по Цельсию, сегодня — двадцать шесть. Средняя — двадцать восемь. Поток воздуха над поверхностью Мокрой щели составлял приближенно (при этом Брылько зашелестел листками своего кондуита) три с половиной балла. Так-так. Каким же образом все это повлияло на отпечатки нашего следа?

Иван наклонился, пощупал пальцами стенку глубоко осевшего в снегу отпечатка собственного следа, потом потрогал ясно впечатанный и уже замерзший оттиск подошвы. Тут Фролов не вытерпел и вылез из-за валуна.

— Что, Брылько, следы марсианина нашел?

Но ирония эта шла уже, так сказать, по инерции. Виктор понял, что Иван не на шутку взялся за освоение следопытства. И в душе радовался этому. Здесь, в овраге, у Брылько было свое учебное поле. На снегу виднелись несколько различных следовых пар, проложенных в разное время.

— Ах какое невежество вы проявляете, товарищ Фролов! — подхватывая шутку, ответил Брылько. — Визиты марсиан на нашу Землю — продукт гипотетической фантазии. А вот перед вами, как изволите видеть, самая что ни на есть объективная реальность — белая книга со множеством иероглифов — следов. Вы их ощущаете органами чувств и, следовательно, можете прочесть. Если, конечно, изучили букварь следопыта…

Виктор густо покраснел. Солдат-первогодок бросал ему вызов: давай, мол, померяемся силами в следопытстве. У бывалого пограничника забилось ретивое: «Вот тебе и Жюль Верн, — подумал он, — за горло берет». А вслух, выгадывая время, неторопливо, с нарочитой небрежностью протянул:

— Следы, говоришь, реальные?

Он приметил, что часами шестью раньше, после поземки, здесь проходил сам Брылько. Оттого следы и не заметены снегом. Уверенным тоном изложив эти доводы, Фролов усмехнулся:

— Ну что, положил я тебя на лопатки?

А Иван в ответ:

— А вы лучше взгляните, товарищ следопыт, вот на эти удивительно примечательные кусты.

— И смотреть нечего. Отпечатки свежохоньки.

— И все-таки опыт— критерий истины, — настаивал Брылько.

Виктор нехотя прошел к кустам. Отпечатки следов оказались заметенными порошей.

— Так когда же прошел «нарушитель»? — «добивал» оппонента Иван.

Виктору оставалось признать свой промах и пожать руку товарища.

— Ты прав: кусты я и упустил из виду. А они как раз и защитили часть следов от поземки. Молодец, Иван, толк из тебя будет. Экзаменуй дальше, это, черт возьми, увлекательно. Сегодня же майора попрошу, чтобы тебе время на подготовку доклада о следопытстве выделили. Уединился, понимаешь, тут в овраге и колдует сам для себя, как единоличник на своей меже, А что бы сразу сообща, коллективом…

Иван даже растерялся при таком повороте разговора.

— Ну что вы! Какой из меня докладчик? Однако если в самом деле интересно, то сначала поговорим с комсоргом.

— Идет! — широко улыбнулся Фролов.

А на следующий день вся застава слушала доклад рядового Ивана Брылько. Он выкладывал сослуживцам свой и впрямь незаурядный опыт. Определить на снегу принадлежность следа, его направление для большинства пограничников не такое уж трудное дело. А вот точно сказать, когда прошел нарушитель границы, — задача мудреная. Но у Ивана столько накопилось наблюдений, что товарищи слушали его с интересом.