Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре - Евгений Елизаров

Еще во II тысячелетии до н. э. оформление брака ставится под контроль социума, об этом свидетельствуют государственные законы. Так, в кодексе Хаммурапи сказано: «Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина – не жена»[283]. В Древней Греции заключение брака так же оформлялось договором, который составлялся в двух экземплярах, чтобы супруги могли хранить его отдельно и в случае чего обратиться в суд. Впрочем, еще раньше, когда не существовало письменной фиксации, роль документа играл ритуал: точность произносимых клятвенных формул приравнивалась к точности магических заклинаний, где важен каждый звук; любая, даже непроизвольная, ошибка влекла за собой возможность непризнания брака. Тщательность выполнения требований брачной церемонии регистрировалась официальными свидетелями. Во многих культурах свидетели же отводят молодых к брачному ложу, – и тоже не простые условности. Ритуал обязан засвидетельствовать приверженность обеих сторон ценностям даже не брака – социума, и любое сомнение в ней, которое может быть порождено нарушением процедуры, способно повлечь за собой серьезные правовые последствия.

Долгое время там, где предвидится рождение ребенка сверх установленного государственным нормативом числа детей, обязательным требованием является аборт, о чем говорит Аристотель[284]. Аристотель же будет закладывать в философские и правовые основания идеально устроенного государства требование: «пусть будет закон: ни одного калеку выращивать не следует»[285] (о практическом исполнении этой нормы в Спарте уже говорилось). Государство же, как уже говорилось, вмешивается в частную жизнь бездетных семей.

Кроме прочего, социум внимательно следит даже за соблюдением супружеской верности. Впрочем, это, как правило, касается женщин. В фокусе его внимания аккуратное ведение хозяйства, и, к примеру, за разбазаривание имущества даже отец семейства может быть привлечен к ответственности.

Специальных законов, обязывающих родителя к воспитанию, в древнем мире, как правило, не издается, но это не мешает социуму вмешиваться там, где, по его мнению, нарушается правильный его ход. Кстати, Сократ был осужден на смерть именно за развращение юношества и отрицание богов, покровительствующих Афинам.

Неправильное воспитание проявляется в неисполнении долга перед согражданами; ответственность за него несут и сами дети. О той атмосфере, которая создавалась вокруг опорочившего себя каким-то проступком, свидетельствует Ксенофонт, когда пишет, что в Спарте считалось позорным сидеть за обедом рядом с трусом или бороться с ним в палестре[286]. Дело доходит до того, что преследованию подвергаются даже случайно выжившие воины, ушедшие умирать в Фермопильском ущелье. Об одном из них читаем у Геродота: «По возвращении в Лакедемон Аристодема ожидало бесчестие и позор. Бесчестие состояло в том, что никто не зажигал ему огня и не разговаривал с ним, а позор в том, что ему дали прозвище Аристодем Трус»[287] Другого ожидала еще более страшная участь: «Рассказывают, впрочем, что в живых остался еще один из этих трехсот, по имени Пантит, отправленный гонцом в Фессалию. По возвращении в Спарту его также ожидало бесчестие, и он повесился»[288]. Впрочем, расплачиваются и родители:

С матерью милой, с отцом-стариком на чужбине блуждаетС малыми детками трус, с юной женою своей.Будет он жить ненавистным для тех, у кого приютится,Тяжкой гонимый нуждой и роковой нищетой[289].

Сюда входит почитание родителей в обычном для современности понимании этого выражения, сюда же включается обеспечение достойной старости, почетного ухода из жизни, наконец тщательное исполнение ритуалов, сопровождающих культ предков.

Поначалу все эти формы регулирования собственного воспроизводства социального организма касаются лишь практического исполнения необходимых функций его «клетками». Подчинение же государственному контролю воспитательного процесса – это начало централизованного формирования самого духа новых поколений. По существу, государство, централизующее всю систему межпоколенной коммуникации, обретает черты тоталитарного.

Заключая этот краткий обзор, можно утверждать, что с развитием и диверсификацией социальной сферы семья постепенно теряет способность осуществлять полноценную межпоколенную коммуникацию, и эту функцию вынужден брать на себя сам социум. Это обстоятельство, в свою очередь, способствует окончательной утрате ее автономности; из совершенно независимого и замкнутого в самом себе образования семья становится полностью подконтрольной социальному организму. А следовательно, на месте выходящего из неолита патриархального органа должно появиться качественно новое начало. Говоря современным языком, социальный институт, задача которого будет состоять в том, чтобы на более высоком уровне управлять оптимизацией всех процессов, из которых складывается межпоколенная коммуникация. То есть организацией всего цикла, начиная с зачатия и кончая организацией уже упомянутого заупокойного культа. Содержание именно этой коммуникации становится ключевым содержанием всей гуманитарной культуры европейского полиса. Собственно же союз мужчины, женщины и ребенка превращается в ее составную структурную часть. Если угодно, в техническую принадлежность, функция которой сводится к простому исполнению не ими организованного зачатия, вынашивания, родов, – словом, всего, что составляет заботу теперь уже общества в целом. В качестве самостоятельно исполняемой роли этому союзу остается только одно – обеспечения крова и корма производимому на свет потомству (впрочем, и это, как уже говорилось, когда речь шла о сиротах, часто берут на себя внешние силы). Введение же нового человека в жизнь, даже там, где оно происходит под родительским кровом, практически во всем осуществляется чужими людьми.

Строго говоря, ничто не является новым, все возникает и накапливается на протяжении целой череды столетий. И все же с постепенным ростом вмешательства развитие семьи переходит в новую фазу: с появлением института перед нами совершенное новое, качественно иное образование, которое рождается уже не собственной инициативой, руководствуется не собственными ценностями и развивается не собственной энергией.

Впрочем, дело касается не только института семьи, развитие социума формирует и преобразует все его институты, ибо по-новому должен структурироваться весь социальный организм.

4.4.5. Определения института

Первым, кто ввел в оборот термин социальный институт, был Герберт Спенсер. Он же включил институт семьи в число базовых[290]. Сегодня в самом общем виде социальный институт определяется как «…нечто подобное органу в живом организме: это узел деятельности людей, сохраняющийся стабильным на протяжении определенного периода времени и обеспечивающий стабильность всей социальной системы»[291]. Это формирование включает в себя две составляющие. Во-первых, совокупность лиц, организаций, учреждений, материальных средств, которые обеспечивают удовлетворение той или иной общественной потребности; во-вторых, устойчивую систему норм, правил, образцов поведения, регулирующую какую-либо из сторон человеческой жизни и организующую их в систему ролей и статусов.

Однако биологическая аналогия требует уточнения. Орган тела – это нечто фиксированное, определенное, между тем институт, как правило, не имеет четких границ. К тому же многие органы можно отсечь, при этом организм сохранит свою жизнеспособность, в то время как «ампутация» института (допустим, она осуществима) равнозначна гибели социального тела. Поэтому, если и пользоваться биологическими примерами, правильней было бы говорить не об отдельно взятом органе, но о функциональной системе организма, как, например, скелет, мышечная, сердечно-сосудистая, дыхательная, пищеварительная, половая и т. п. Ни одна из них не может быть отсечена, уже хотя бы потому что она «заполняет» собой весь организм. Социальный институт – это структурное образование, которое использует ресурсы одновременно всех систем единого общественного тела и в то же время составной частью входит в обеспечение эффективности действия любого другого. При этом даже временный перерыв его деятельности означает прекращение жизнедеятельности в целом. Так и с предметом нашего исследования: нет ничего в современном социуме, что в той или иной мере не обеспечивало бы его существование и развитие; равным образом, нет ничего в социуме, на что сам институт семьи не оказывал бы своего влияния.

Но вместе с тем не следует забывать, что главное в системе норм, правил, образцов поведения – это ценности. Именно они структурируют поведение человека, его семьи, его социума. Преобразование каждого элемента этой триады в первую очередь касается именно их; какие возобладают над всеми, ценности индивида или внеличностные, брачного союза или внесемейные – вот что определяет эволюцию всей триады в рассматриваемой здесь сфере. Другими словами, формирование института есть (прежде всего и главным образом) подчинение человека и семьи ценностям единого социального организма.