Короли будущего - Екатерина Соболь

Он говорил, а сам в это время ходил вдоль рядов одежды, придирчиво вглядываясь в каждый наряд.

– Вы пока можете вымыться в прачечной, в лоханях для стирки. – Уилфред кивнул на дверь в соседнюю комнату. Генри заглянул: там сушилось белье, повсюду стояли большие лохани, доски для стирки и чаны с водой. – Сможете сами нагреть воду?

Генри кивнул – он однажды видел, как это делает Карл, – и потащил за собой подавленного всем этим великолепием Джетта.

– У них целых десять лоханей для стирки, – выдохнул тот. – И все целые!

– Я вас уверяю, молодой человек, это еще не главные сокровища дворца, – дружелюбно сказал из гардеробной Уилфред. – Кстати, позвольте вас спросить, вы-то почему в таком виде? Наш гость был несправедливо брошен в темницу, а вы…

– А я сначала с ним в поход ходил, потом в мастерских работал, а потом тоже в Цитадель сел и его вытащил. Я-то один раз оттуда уже сбежал, так что знаю, как это делается. Такой вот у меня богатый жизненный опыт, – небрежно сказал Джетт.

Наверное, в глубине души он так робел от общества Уилфреда и всех этих шикарных нарядов и лоханей, что ему захотелось похвастаться какими-нибудь достижениями.

Уилфред, который до сих пор шелестел нарядами в смежной комнате, медленно высунулся из-за притолоки.

– Вы – хромой воришка, который полгода назад сбежал из Цитадели, – проговорил он.

– О, моя слава и сюда докатилась! Но вы меня за это арестовать не можете, я вам нужен, – насупился Джетт. Он уже жалел, что проговорился. – Без меня этот парень вообще не справится. Генри, так?

Генри рассеянно кивнул. Он разводил огонь под одним из чанов с водой, но это оказалось не так уж просто: низенький, приземистый огонь то гас совсем, то вспыхивал слишком сильно. Когда Генри мельком глянул на Уилфреда, тот стоял в дверях, сжимая в руках рубашку, и во все глаза смотрел на Джетта.

– Боюсь, это осложняет дело, – протянул Уилфред. – Полгода назад посланники расследовали ваше таинственное исчезновение, и я немало развлек и придворных, и слуг рассказами об этом деле. Все долго гадали, как вору удалось сбежать, и наверняка еще помнят, что беглец был очень юный, рыжий и хромой. Увидев вас – неважно, в каком наряде, – кто-нибудь обязательно узнает, особенно среди слуг. Они наблюдательны. Боюсь, от вашей помощи нам придется отказаться.

На лице Джетта проступило такое разочарование, что Генри встал.

– А вы придумайте что-нибудь, – сказал он. – Вы же даровитый мастер, а мне говорили, что они умные.

Глаза Уилфреда расширились.

– Как вы меня назвали? – пролепетал он.

Генри шагнул к нему:

– Сердце вернулось, и у вас теперь дар создавать красивые наряды. Такой же, как был у тех, кто когда-то сделал все эти золотые куртки, платья, каблуки и прочее. Вы будете мастером.

И тут, глядя на Уилфреда, Генри сообразил: до этой минуты тот об этом даже не думал. Лицо у него стало такое же, как у надзирателя из Цитадели, когда Генри сказал ему про дар.

– Я думал, даров не бывает, я их ни у кого не видел, – выдохнул Уилфред. – То есть я знал, что Сердце вернулось, но… Я понятия не имел, с чего вдруг так увлекся нарядами. – Он уставился на рубашку у себя в руках. – Так вот каково это, иметь дар. Как будто… как будто у жизни появляется смысл.

Он вдруг прижал рубашку к лицу, и плечи у него затряслись. Генри похлопал его по руке.

– Все будет отлично, – тихо сказал он. – Только помогите нам сейчас, ладно? Уверен, вы сможете придумать наряды, в которых нас с Джеттом не узнают.

Уилфред вытер глаза рубашкой, высморкался в нее и бросил в огромную корзину грязного белья в углу.

– Я все сделаю, – просто сказал он и скрылся в гардеробной.

Когда они наконец отмылись от запаха тины и завернулись в полотенца, Уилфред вышел к ним из гардеробной, держа в руках целую кучу черно-серой одежды, и торжественно сгрузил ее на подоконник.

– Вас мать родная не узнает, – объявил он. – Итак, вот мой план. Среди придворных считается хорошим тоном не помнить слуг ни в лицо, ни по именам, даже если знаешь их всю жизнь, так что они к вам приглядываться не будут. Труднее всего обмануть как раз слуг, но их мы и не будем обманывать. Я, как управляющий дворца, скажу им, что, раз уж времена меняются, я нанял им в помощь двух слуг снаружи. Так уже триста лет не делают, но вы даже не представляете, насколько тяжело в последние три дня стало заставить слуг работать. На всех будто какая-то туча навалилась – ноют, жалуются, их с места еле сдвинешь. – Уилфред вздохнул. – Да и не только с ними эта беда, во дворце все будто сил лишились. Я потому и стараюсь почаще выходить за стену. Там дела плохи, но лучше, чем здесь.

Генри и сам это почувствовал: как только они вошли во дворец, ему будто дышать стало тяжелее, да и Джетт заметно побледнел. Значит, сердце тьмы именно здесь, и они должны… Тут Генри очнулся от размышлений и понял, что Уилфред все еще продолжает говорить.

– Словом, если вы будете со слугами почтительны и станете за них усердно трудиться, они не будут против. По сравнению с тьмой, бунтом и прочим эта новость их даже обрадует. Единственный вопрос: вы умеете мыть полы, колоть дрова и все такое?

– А то, – хором сказали оба.

Генри всю жизнь провел с отцом в лесу, и тот всему его научил, да и у Джетта слуг никогда не было.

– Замечательно! – обрадовался Уилфред. – Итак, во время своих походов за стену я встретил двух бедных сироток, брата и сестру, которые, в отличие от других бездельников, готовы честно трудиться за скромную плату.

– О, так у нас в плане еще и девчонка будет! – оживился Джетт. – Здорово! А я что буду делать?

Уилфред и Генри посмотрели на него – и улыбка медленно сползла с его лица.

– Что? Нет, да вы что! Вы шутите? Вы же не серьезно, да?

– Либо так, либо ничем не могу помочь. Генри, вот это для вас, – как ни в чем не бывало произнес Уилфред. – Одевайтесь. Нам повезло, что со светом во дворце сейчас худо. В темноте любой маскарад удается куда лучше.

Генри послушно натянул все, что ему дали, и сразу понял: дар разбираться в нарядах отлично помогает создавать не только красивую, но и, если надо, уродливую одежду. В шерстяных носках лодыжки казались толще, пышные штаны до колена Уилфред закрепил булавками так, что в них ноги казались еще и кривыми, рубашка с высоким воротником укорачивала шею, а в подкладку на спине куртки Уилфред набил каких-то тряпок, так что Генри в ней казался невероятно сутулым. Он заглянул в отражающее стекло на стене и присвистнул. Он уже второй раз за неделю убеждался, что одежда может изменить человека до неузнаваемости.

– Теперь закрасим синяк. К счастью, я знаю, где младшая из прачек хранит свои белила. Она их подкрашивает отваром луковой шелухи, так что оттенок подходящий, – пояснил Уилфред, водя по лицу Генри чем-то, что и правда пахло, как смесь лука с известкой. – Она, бедняжка, очень страдает от прыщей и вечно маскирует их этой смесью. Правда, к концу дня смоется, так что я вам положил немного в баночку, берите. Так, теперь последний штрих.

Он ушел в гардеробную и вернулся с простым деревянным ящичком, из которого извлек что-то похожее на большой клок черной шерсти.

– Этот парик уже триста лет служит всем придворным, которых настигает облысение, – любовно расправляя темные завитки, сказал Уилфред. – Его уже давно никто не носил, так что вряд ли кто-то узнает. Давайте-ка поменяем вам цвет волос.

Он натянул Генри на голову пугающее нечто, которое держал в руках, потом долго подпихивал под него выбившиеся волосы и наконец повернул Генри к отражающему стеклу. Синяк теперь был почти незаметен, а странная шапка, которую Уилфред на него надел, и правда выглядела как настоящие волосы, пусть и довольно лохматые. Глядя на типа в зеркале, Генри и сам себя едва узнал.

А потом он повернулся к Джетту, который тем временем молча одевался в то, что ему дали, – и второй раз в жизни засмеялся в голос. Первый раз с Розой – это было прекрасное чувство, будто твои легкие раскрываются шире, и длилось оно недолго. Но тут Генри просто сел на ближайший стул и хохотал, пока у него глаза не заслезились.

– Рад, что хоть кому-то здесь весело, – буркнул Джетт, неловко переступая с ноги на ногу.

Платье и чепчик с оборками настолько не сочетались с его угрюмо выпяченной челюстью, что Уилфред цокнул языком и потрепал Джетта по обеим щекам.

– Ну же, у вас миленькое свежее личико. Сделайте его приветливым, и никто не усомнится, что перед ним девушка.

– Я так и не понял, обидел он меня сейчас или похвалил, – проворчал Джетт, но послушно улыбнулся.

Уилфред хлопнул в ладоши:

– Да, вот так! Отлично! Не хочу хвастаться, но платье я вам подобрал очень удачно. Не выходите из роли, не снимайте чепец и говорите поменьше – голос у вас не слишком подходящий для девушки.

Джетт застонал. Видимо, последнее требование его добило.

– Если кто-нибудь однажды решит записать наше приключение, я буду настаивать, чтобы эту часть убрали, – пробормотал он. – Ладно, пошли. Мне рядом с зеркалом даже стоять неловко.