Короли будущего - Екатерина Соболь

Агата с сомнением кивнула – наверное, не особенно верила в то, что это им поможет, – но все же пошла вдоль шкафов, вглядываясь в корешки книг. А Генри еще раз всмотрелся в маленький дворец, который Алфорд держал в руках. И на этой картинке, и на той, что в казне, и в реальном дворце не хватало кое-чего, что было на рисунке в тронном зале. Генри был почти уверен: это стерли тогда же, когда сделали надпись на стене, нарочно, чтобы дать людям подсказку. Он повернулся к Джетту, чтобы поделиться, но сразу понял: тот и слушать не будет. Джетт смотрел на белые стены с лепниной в виде деревьев, на книги, на картины с волшебниками – смотрел так, что Генри внезапно понял: Джетт видел в жизни не больше красивых вещей, чем он сам.

Тут Агата замычала и двумя руками протянула Генри большущую книгу. Генри взял ее и положил на один из круглых столов, расставленных вдоль стен; книга была такая тяжелая, что он едва мог удержать ее на весу. На кожаной обложке было вытиснено: «Большая книга сказок». Агата нашла страницу с надписью «Оглавление», пробежала по строчкам пальцем сверху вниз и открыла одну из плотных, поблекших от времени страниц. Генри чихнул – от книги поднялась такая пыльная взвесь, будто ее не открывали давным-давно.

На странице было написано: «Мельник, его жена и духи раздора». Генри оперся обеими руками на стол и, поднеся лицо ближе, начал читать, стараясь дышать через раз, чтобы не кашлять от пыли. Свечи тускло освещали страницы, а писал древний автор с такими завитушками, что разобрать его почерк было непросто.

Жили-были мельник и его жена, кружевница. Он делал муку трех видов помола, каждый – для разных видов хлеба, и успешно ею торговал. Жена его плела тончайшие кружева и среди соседей была известна тем, что связала однажды целое кружевное платье по заказу самой королевы.

Дочитав до этого места, Генри понял, что у предков, которых он до сих пор считал бескорыстными любителями делать красивые вещи, успех в торговле тоже ценился. Когда Сердце было потеряно, торговать стало нечем, а любовь к деньгам осталась – так все и дошло до того, что было теперь. Надо было запомнить эту мысль на будущее: мастерам, оказывается, нужен не только дар, но и достойная плата за его плоды. Но каждый в королевстве должен делать что-то хорошо, тогда все будут торговать друг с другом, и каждый сможет заработать столько, сколько хочет. Генри тряхнул головой, чтобы не отвлекаться, и вернулся к сказке. Если сейчас они не победят тьму, о спокойной жизни и торговле можно не беспокоиться.

…И жить бы им долго и счастливо, но однажды в семье мельника и кружевницы случилось несчастье – их ребенок погиб, во время игры сорвавшись с утеса. С тех пор ничто не приносило женщине радости. Шли годы, муж предлагал ей завести еще детей, он хотел, чтобы она перестала горевать, но уныние поглотило ее без остатка.

В семье каждому приходится следить, чтобы плохие качества остальных слабели, а не набирали силу. Но жена больше не присматривала за мужем, и жадность, которая всегда жила в нем, начала разрастаться. Он захотел стать главным богачом в округе, начал изводить работников мельницы, да и жену заставлял работать все больше, плести кружева днем и ночью – в глубине души он считал, что ее дар сильнее, чем его собственный, и завидовал ей.

Вот тогда в их доме и поселились духи раздора, также известные, как духи вражды, – маленькие бестелесные существа, сотканные из тьмы. Они существовали всегда, еще с тех пор, как Барс создал наше королевство. Ведь если доброта, щедрость и счастье на нашей земле порождают светлое волшебство – то самое, которое питает Сердце, – то уныние и гордыня, обида и жадность порождают тьму, и она приходит в дома, где забывают о дружелюбии. И как въедливые пилильщики становятся все крупнее там, где не помнят о чистоте и порядке, так и духи раздора, поселившись в доме, не исчезают: с каждой ссорой, с каждой обидой, с каждой злой мыслью они становятся крупнее, сильнее, пока однажды…

Но не буду забегать вперед, мои маленькие друзья. Вернемся к мельнику и его жене.

Однажды кружевница принесла домой серебряное кольцо, которое соседка, мастерица-ювелир, дала ей в добавку к плате за кружевную шаль. Кружевница вручила кольцо мужу, чтобы угодить ему, но он разозлился и ударил ее, – его задело, что ему за работу никогда не дарили таких красивых вещей. Она ударила мужа в ответ и обвинила в том, что сын погиб из-за него. Мельник крикнул ей, что это она плохо смотрела за ребенком, и, не успев даже опомниться, они начали колотить друг друга изо всех сил. Духи вражды подросли, а мельник и его жена, вместо того чтобы примириться, на следующий день смертельно поссорились снова, – и духи выросли еще.

Тени в углах дома стали гуще и не исчезали даже при свете солнца. Уныние, вина, злость, жадность, зависть с каждым разом становились сильнее, мельник и его жена мысленно желали друг другу ужасных вещей, и даже когда их дом стал самым богатым в деревне, мельнику это не принесло радости. Они с женой не хотели мириться, не хотели друг друга слушать, и однажды в пылу очередной ссоры мельник крикнул: «Проклинаю этот дом, хоть бы он сгорел!»

А духи вражды только этого и ждали. В ту же секунду они выросли, превратившись в две черные тени. Мельник и его жена испугались, но было поздно. Тени вскочили им на плечи и закрыли руками их глаза – и это был момент, ради которого живет каждый дух раздора. Мельник и его жена почувствовали такую смертельную, мучительную ярость, что их сердца чуть не остановились. В ту ночь они убили друг друга, а их дом сгорел дотла. Никто не знает, кто его поджег, но соседи слышали из пламени чей-то смех. Это духи раздора возвращались домой, во тьму, и возвращались с победой.

Еще долгие годы жители деревни сторонились пепелища дома мельника, хотя среди золы лежало множество золотых монет. Каждый знал: эти монеты прокляты и никому не принесут удачи.

– Я смотрю, сказки у вас одна другой веселее, – онемевшими от страха губами пробормотал Генри.

– Да уж, не говори, – подхватил Джетт. – И зачем ты мне только напомнил про эту жуть! Мне в детстве от нее кошмары снились.

– А что, если тьма в замке – это и есть духи раздора? – медленно спросил Генри, не отводя глаз от книги.

– Да ладно, – фыркнул Джетт. – Это же просто сказка о том, что не надо ссориться с близкими и все такое.

– То есть тебе не кажется, что внутри этой тьмы что-то движется? – Генри взглянул на него, и лицо у Джетта вытянулось.

– Их не может быть так много. В сказке их только два, – выдохнул он.

Агата смотрела на них обоих широко открытыми глазами – кажется, она подумала о том же, о чем и Генри.

– Эти духи раздора появляются от любых плохих чувств, так? – спросил Генри, стараясь, чтобы голос не дрожал. Он чувствовал невыносимое желание залезть в самый дальний угол и не вылезать, пока все не закончится. – Но что, если чувства королей действуют на духов сильнее? Король Морган запер от людей двери замка, начал скупать у них старинные предметы, он был злым и жадным, и Алфорд в наказание лишил его короны. Наверное, тогда духи вражды здесь и поселились.

Генри поднял глаза. Нарисованная фигура Алфорда с королевским замком в руках возвышалась прямо над ними, и сейчас она казалась угрожающей, а вовсе не доброй.

– С тех пор ни короли, ни их придворные почти не выходили из дворца, – тихо сказал Генри. От собственных слов у него мороз шел по коже. – Вся их жадность, злость, обиды и страхи оставались здесь. Короли сами заперли себя с духами вражды, и тьма становилась все гуще.

– Хватит обстановку нагнетать, мне и так от страха уже плохо, – пожаловался Джетт, вцепившись Генри в локоть. Руки у него были ледяные, Генри чувствовал это даже через куртку.

– И никто ничего не замечал, духи ведь сделаны из тьмы, в ней и прячутся. Думаю, жить здесь было совсем не плохо, если ночью не бродить по замку. Но десять лет назад произошло что-то плохое, и от этого духов раздора стало больше. А пять дней назад они смогли полностью отнять у этого места дневной свет. И это случилось после того, как… – У Генри перехватило дыхание. Он все понял так ясно, будто кто-то сказал ему. – Мы с принцем были здесь, в библиотеке, и он хотел сбежать. Искать корону сам, а меня бросить здесь. И я так на него разозлился, я… Я ужасно разозлился.

Генри сжал кулаки и посмотрел на портрет Алфорда – бледное лицо с уклончивым взглядом, проступающее из темноты. Ему показалось, что нарисованный человек слушает его.

– Я ведь наследник Сиварда. Что, если у меня, как у королей, способность порождать вражду больше, чем у других? Я схватил принца за шею, я был в ярости. И он тоже, – а он ведь будущий король. Мы… – Он сглотнул. – Мы с ним в ту секунду друг друга ненавидели. И что-то, сдерживавшее эту тьму, сломалось. Все духи раздора, что тайком росли тут больше двухсот лет, вырвались наружу. В замке им стало мало места.