На чужой войне - Ван Ваныч

условиях. Как воины они были так себе, в случае чего ими и пожертвовать можно- не жалко, но вот как мародёры они не знали себе равных, являясь самым настоящим бедствием для мирного населения- они обгладывали деревни, словно саранча листья, не брезгуя любой мелочью,- которую за свои деяния в итоге и получали, а сливки снимали совсем другие… Собственно, их и держали только из этих соображений: как фуражиров и рэкетиров. А что они при этом творят- да кого это и когда волновало? Во всех эпохах присутствовали существа подобные этим, и несмотря на брезгливость и ненависть, которую они возбуждали у населения, само их существование говорит, что это, как минимум, кому-то выгодно. Мы вновь и вновь ужасаемся их деяниям, а на смену одним “разорителям” приходят новые. И всё повторяется… Бывает нечто, о чём говорят: “смотри, вот это новое”, но это было уже в веках, бывших прежде нас…

Впрочем, такая идеальная для “разорителей”- с отсутствием достойного сопротивления- ситуация продлилась недолго, и уже неделю спустя за их спинами повисли конные отряды противника. И уже для бригантов наступили тяжёлые времена, и те из них, кто- по-видимому, родившихся под несчастливой звездой- не успел вовремя убраться куда подальше, оказались вынуждены прочувствовать отношение к своей деятельности со стороны окружающих, близко- даже слишком- познакомившись человеческой изобретательностью в области умерщвления себе подобных. Многие из них- нередко уже в растерзанном виде- оказались повешены, как пишется в указах нынешнего времени-высоко и за шею, на короткий период “украсив” собой окрестные леса.

За авангардом появилась и главная армия графа Арманьяка, искавшего встречи со старинным врагом. Мы находились недалеко от Тулузы, на границе графств, когда, в связи с последними событиями, граф Гастон собрал очередной военный совет и поставил перед нами- и я там присутствовал- вопрос- принимать ли, могущее стать роковым для нас, решающее сражение. Графа смущало полуторное превосходство противника в численности: наши тысяча двести латников против тысячи восьмисот- с противной стороны. Не считая прочих, но за это легко извинить-их редко кто считал. Но, в отличии от графа, подобный расклад мало смущал опытных капитанов, видевших Пуатье и Бринье, знавших каким образом ударить, что и многочисленность противника ему мало поможет. Я мог бы добавить к этим примерам и другие, знакомые мне правда лишь по учебнику: Канны, Гавгамелы, или более близкое по времени и несравненно роднее- Куликовскую битву. Но все эти знания носили теоретический характер, в отличии от имевшихся у присутствующих специалистов- а здесь и сейчас собрались одни из лучших в мире, если не лучшие, в военном деле- и стоило бы поучимся у них.

Однако с мастер-классом несколько не задалось: если по основному вопросу- бить или не бить (хм, почти по Вильяму нашему Шекспиру?)- все единогласно проголосовали за, то вот за то- где и когда?- разгорелась настоящая баталия. Каждый из капитанов мнил себя не менее, чем Александром Македонским, соответственно у каждого было два мнения- своё и неправильное; как ранее и упоминалось, лишь жажда наживы сплачивала на время столь противоречивых лидеров, в остальном же каждый был сам за себя. Наконец, графу надоел балаган- некоторые уже на личности перешли- и он бахнул кулаком по столу:

-Доколе собачиться будем!? Шавки подзаборные, али славнейшие из воителей-кого я вижу пред собой?

Немного подействовало. По крайней мере, глаза спрятали и рты прикрыли. Но если бы кто-то в этот момент мог заглянуть в голову нашим командирам, то увидел бы: что смирение это показное, и будь их воля покрошили бы они своих соратников не жалеючи; потому как в волчьей стае- а именно она здесь и присутствует- только так и положено,- раз, и в горло. И послушали графа лишь по одной-единственной причине- это вожак, пусть и временный, и пока он- как Акела- не промахнётся, скрипя зубами, но будут слушаться. А если вдруг, однажды, случится подобная неприятность, то…говоря словами киношного героя- бритвой по горлу и в колодец. Проигравший, если за него некому заступиться, здесь долго не живёт.

Молчание затягивалось: все опустили очи долу и, фигурально выражаясь, ковырялись в носу,- пропал энтузиазм. Гастон де Фуа решил подбодрить собравшихся:

-Ну что же вы? Надо принимать решение- уж полночь миновала.

Глаза поневоле скосились на тёмный просвет не задёрнутого прохода, сквозь который поступал свежий воздух, что было- учитывая образовавшуюся духоту в результате сгорания свечей и энного количества давно немытого по причине военного похода и не только (кое-кто и по велению души- и такие тут присутствуют) народа, скопившегося в небольшом помещении- совсем не лишним. Действительно, звёзды высыпали- не пора ли и заканчивать. Долго ещё будем канителиться? Оглядел пасмурных соратников и, противореча собственным установкам, оторвал зад от скамьи:

-Мессиры! И ты, благородный граф! Позвольте мне высказать своё мнение.

Сказать, что внимание себе подобным высказыванием обеспечил- это ничего не сказать: десятки глаз вопросительно, и в какой-то мере заинтересованно- не я один уже спать хочу- уставились на меня. Огляделся: никто высказаться не пожелал, лишь граф приглашающе мотнул головой.

-Прежде всего, выскажусь по второстепенному- с моей точки зрения- моменту, а именно, по вопросу- когда? Что?..

Но кое-кто из присутствующих, наоборот, считал, что этот вопрос очень даже важен- и помещение взорвалось негодующими возгласами,- и куда апатия пропала. Этим бы, возражающим, чуток ранее- когда было предложено выступить- раскрыть свою позицию. А то не военный совет- базар какой-то в наличие имеем.

Глава 22

Как известно, сколько людей- столько и мнений. Вот и моя идея, ещё и не высказанная полностью, взбодрила рутьеров, и превратив наше собрание в балаган. Но я уже закусил удила, и если уж начал раскрывать свою мысль, то не был намерен останавливаться. Однако для начала неплохо бы успокоить пылких галльских- и не только- парней:

- Спокойствие, только спокойствие!- И выставил- на манер Карлсона, который якобы бомжует на крыше- руки перед собой в успокаивающем жесте,-