На чужой войне - Ван Ваныч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 20
Мазере- Ортез. Ноябрь 1362 года
Вот и закончился этот странный “курорт” , и пришло время снова надев форму, в данном случае- броню, нести службу солдата. Нет, не отчизну защищать- здесь и понятия такого не существует. Служба ассоциируется не с какой-то территорией, а с конкретным человеком- владельцем этих земель. И мы не исключение: заключили контракт, или по-местному- кондотту, с очередным сеньором, и теперь нас ожидает много грязной и неприятной работы. Не подумайте, будто жалуюсь…а впрочем, думайте как заблагорассудится, но для человечества будет много нехороших последствий: боль, кровь, слёзы- и это однозначно плохо; но если уменьшить масштаб до одного человека- меня, то возникает вопрос- а что ещё я умею? Видать предназначение моё такое: да, вот так- не мир я вам принёс, но меч… Но обо всём по порядку.
Четырнадцатого ноября в наш лагерь прибыл мессир Арнуль д'Одрегем, лейтенант короля в Лангедоке. И привёз золото- давно обещанное, которые некие мудрые люди предлагают три года ждать. Не знаю, как-то не было случая проверить данную мудрость, но вот те же рутьеры едва три месяца в ожидании сидючи какой только хренью не маются, и уже додумались до желания подтереться договором с нанимателем, склонным испытывать долготерпение противоположной, не обладавшей такой добродетелью, стороны. А некоторые из особо нетерпеливых капитанов уже и осуществили его, отправившись на свободную охоту в прежние “угодья”…
Впрочем, на данный момент это всё несущественно, важно другое- наконец-то!- получка! Чувствуете как радостно ёкает сердце при этом слове. С древнейших времён- начиная с ловли мамонта- это слово будоражит нас и зовёт к празднику. Не стало исключением и это событие: едва рутьеры получили на руки золото- свои тридцать серебр…ой, кажется это из другой оперы, хотел сказать флоринов, конечно же, получил и я- и наше становище превратилось в карнавал. Откуда-то налетели купчишки, музыканты, фигляры, шуты, маркитантки…и несть им- желающим помочь наёмникам облегчить кошельки- числа. Спиртное полилось рекой, музыка, песни, визгливый женский смех- уже при горящих в ночи факелах- и до самого утра. А потом всё по новой... И аз грешен- приложился, и не только по желанию “как все”, но и просто для души- потому что в это тяжёлое время требуется расслабиться,- ведь если совсем без отдушины, то можно и перегореть. А так посидел с ребятами, и некая струна в душе чуток ослабла.
Праздник продолжался три дня, а когда протрезвели, оказалось, что выполнять договор, несмотря на полученную плату, рутьеры не собираются- появилась новая возможность обогащения, и не где-нибудь за Пиренеями, у чёрта на куличках, а здесь же, можно сказать, в шаговой доступности. Прямого отказа не выразили, но предложили перенести вторжение в Кастилию на неопределённый срок- на когда-нибудь. И этого для понимания последствий умным людям достаточно. А в качестве обоснования на вопрос- почему?- капитаны указали на разгорающийся конфликт между Фуа и Арманьяком. Между прочим, непротиворечивое обоснование, как раз по Клермонскому договору, за единственным исключением- зачем тогда брали деньги? Но удивительное дело- и это для всех сторон показалось естественным: ведь если дают- надо брать. Не то, чтобы меня мучала совесть за подобный кидок, тем более, что не я решаю, но странновато... Между тем, разгорающийся конфликт имел последствия и для взаимоотношений между рутьерами- некогда единый лагерь раскололся надвое: сторонников Арманьяка и его противников- в числе последних оказалась и кампания Пти Мешина. Несмотря на то, что за графа Гастона де Фуа выступили пять не самых маленьких компаний (Эпьота, Жана Хаценорга, Бертюкена, Джона Амори и наша, Пти Мешина), мы оказалась в меньшинстве. Быть может, именно этим объясняется то обстоятельство, что практически сразу по окончании загула наша половина отгородилась сцепленными возами и повсеместно натыканными кольями от недавних соратников и собутыльников, которым буквально вчера клялись в верности до гроба. Но чего не случается, когда в деле замешаны политика и деньги, особенно- большие деньги…
То, что что-то назревает, было ясно и ранее: слишком долго стояли рутьеры без дела и золота, кстати, давно обещанного, но прибывшего слишком поздно, когда изменения в настроениях наёмников приняли необратимый характер. До поры в блаженном неведении оставались представители королей Франции и Арагона, как и Энрике Трастамарский, и лишь при появлении необходимых для найма денежных средств, тайное превратилось в явное, приведя к тектоническим изменениям в нашем лагере- он раскололся надвое. И теперь вчерашние друзья и союзники из-за импровизированных укреплений с болезненным вожделением присматривались к чужому имуществу, мысленно накладывая на него свою волосатую руку.
Несколько дней прошли в незримом противостоянии, от которого спешно разбегались компании поменьше, опасавшиеся оказаться крайними. Потом стали уходить сторонники графа Арманьяка. Лагерь постепенно опустел. Наконец, и наши капитаны, получив определённые известия от графа де Фуа, отдали необходимые распоряжения- и наши отряды, потратив некоторое время на торопливые сборы, однажды растворились в утреннем тумане. Нам предстоял непростой путь на соединение с новыми союзниками…
Переход в Беарн протекал мирно, несмотря на потенциально враждебную территорию по которой он проходил, и предельно скучно -если такое выражение применимо к отсутствию угрозы для жизни: нам не строили гадостей, вроде засад и обвалов, не пытались подстрелить из-за деревьев, и не строжили на нас ловушки. Однако и этот путь был не прост- всё-таки это Пиренеи- хватало и обычных сложностей: каменистый путь вился то вверх, то вниз, нередко заканчиваясь каменным завалом, и тогда наша армия, ползая среди камней и пробивая себе дальнейший путь, превращалась в трудолюбивых муравьёв. Серпантины переходили в кручи, с которых, не держись мы крепче друг за дружку, с лёгкостью сдул
