Нерешительный поклонник - Кэтлин Вудивисс

– Мод как раз причесывала ее, когда я спускалась вниз. Она сейчас будет и Джайлз тоже…

Дверь за ее спиной открылась, и Кристина, обернувшись, воскликнула:

– А вот и он!

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – с деланным энтузиазмом пробасил Джайлз, подходя и поднося к губам руку Филаны. – Вы, как всегда, прелестны, дорогая.

Филана, весело смеясь, отмахнулась:

– Приберегите это для более доверчивых глупышек, Джайлз. Я стара, вся в морщинах, и вы это знаете.

Джайлз, криво усмехнувшись, прижал руку к сердцу.

– Не вижу никаких морщинок, и даже через сто лет ваши красота и грация останутся прежними.

– Вы истинный друг, Джайлз, – благодарно кивнула Филана, – пусть и не совсем искренни в своих комплиментах.

Джайлз с усмешкой отступил, оттягивая момент, когда придется встретиться лицом к лицу с молодым человеком. Леди Кристина пока не смогла заставить себя сделать это, хотя Колтон уже отвернулся от окна и, прихрамывая, направился к ним. Приглушенный стук трости по ковру подтвердил его страхи. Ранее жена со слезами умоляла его разорвать договор, который навеки свяжет их младшую дочь с изуродованным войной калекой. Адриана всегда была его любимым ребенком, и он не хотел бы видеть ее несчастной в союзе с человеком, вида которого пугались детишки.

– А вот и Колтон, – представила Филана. – Цел и невредим, несмотря на ужасную рану в ноге.

Джайлз успокаивающе погладил жену по плечу, пытаясь ободрить ее перед трудным разговором.

Мысленно поклявшись, что не даст ситуации выйти из-под контроля, Джайлз поднял глаза. И едва не разинул рот.

– Лорд Джайлз, – приветствовал Колтон глубоким, мелодичным голосом. – Леди Кристина.

– Господи, – прошептала Кристина, краснея. А она еще считала своего зятя, сэра Торнтона Годрика, и жениха Мэлоры, сэра Харолда Манчестера, истинными красавцами! Приходилось признать, что Колтон Уиндем с его неотразимой внешностью, благородным лицом и высокой широкоплечей фигурой посрамил этих двоих. Она покачала головой, не понимая, как могло ей прийти в голову, что Колтон безобразно изуродован, так что смотреть на него невозможно.

– Вы так сильно изменились, лорд Колтон, что, боюсь, мы с лордом Джайлзом немного растерялись.

– Вполне понятно, миледи, учитывая, что когда мы виделись в последний раз, я был зеленым юнцом. Но, вспомните, с тех пор прошло шестнадцать лет.

Облегченно вздохнув, Кристина показала на диван:

– Садитесь, пожалуйста, и расскажите, где побывали за эти годы.

Прежде чем Колтон успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге появилась Адриана, и он снова, как при каждой новой встрече, был потрясен ее красотой. Длинные темные волосы были уложены в тяжелый узел, из которого выбивались легкие вьющиеся пряди. Кожа по контрасту с волосами казалась еще белее. На щеках играл легкий румянец, а глаза в обрамлении шелковистых ресниц сияли черными алмазами. Платье из легкого шелка подчеркивало стройность фигуры. Неожиданно Колтон, к своему удивлению, обнаружил, что сравнивает украшения Адрианы и Пандоры Мейс. На первой были только серьги из крупных жемчужин в филигранной золотой оправе, вторая предпочитала тяжелые подвески, подчеркивающие ее зрелую красоту. Разница между ними все равно что между розой и капустой! Пандора Мейс – знойная соблазнительница, хорошо знающая, что делать с мужчиной в постели. Правда, она оскорблялась, когда ее называли шлюхой, ибо твердила, что отдается только по любви. И все же дорогие подарки и деньги, принимаемые от любовников, ставили ее на один уровень с теми, кто торговал собой на пристанях и улицах Лондона. Адриана же… Бентли прав: она действительно не похожа на остальных женщин.

Колтон улыбнулся, вспомнив прелести, которые скрывал сейчас шелк. Юная богиня может стать драгоценным даром тому счастливцу, за которого выйдет замуж. Может, ему стоит забыть о гордости, склониться перед волей отца, и тогда то, что он считал пожизненным приговором, обернется счастьем?

И все же Колтон не мог забыть, что его хитростью заставили подчиниться договору, которого он умудрялся избегать шестнадцать лет.

– Пожалуйста, простите мое опоздание, – пробормотала Адриана, старательно отводя глаза от Колтона. Его ответный взгляд был не менее дерзок, чем в тот вечер, когда он сделал ей нескромное предложение в своем экипаже. Другой человек устыдился бы и не стал так открыто глазеть на нее. Но Колтон как ни в чем не бывало ласкал ее взглядом, словно раздевая при всех.

– Прошу вас, садитесь, Адриана, – предложил он, отодвигая стул с высокой спинкой.

Что оставалось делать, тем более в присутствии родителей? Как бы ей ни хотелось скрыться в спальне, нельзя нарушать приличия! Приходилось делать вид полнейшего равнодушия, хотя в душе девушка сгорала от стыда и страха.

– Успокойтесь, Адриана, – выдохнул он. – Я вас не съем… по крайней мере пока.

Этот мягкий голос в прах рассеял ее деланное хладнокровие. Она чувствовала, что тает… растекается… сдается… Но воспоминания о взрыве его ярости тогда, шестнадцать лет назад, мгновенно охладили ее и укрепили в решимости держаться подальше от этого человека. Немало способствовало этому и подозрение, что он пытается испробовать свои чары на Фелисити, которая скорее всего с охотой принимала знаки его внимания. Адриана нисколько не сомневалась, что Колтон сделал столь же непристойное предложение и внучке фабриканта.

Заметив, что он вплотную придвинул к ее стулу свой, она саркастически заверила:

– Я могу отодвинуться, милорд, если вам чересчур тесно.

Язвительные нотки не ускользнули от Колтона. Тихо смеясь, он снова наклонился к ней.

– Диван занят, прелестная Адриана, иначе я был бы рад сидеть подле вас.

– Это еще зачем? – с притворным недоумением осведомилась она. – Вам, разумеется, совершенно неинтересно в который раз рассматривать навязанную невесту! Говоря по правде, милорд, я думала, что вы приехали сюда с целью разорвать договор. Или я ошиблась?

Колтон сокрушенно покачал головой.

– Хотя никто не назвал бы вас мегерой, дорогая, ваши словесные стрелы разят не хуже настоящих.

Адриана презрительно повела плечами, чем вызвала укоризненный взгляд матери и новый смешок Колтона. Она сама не понимала, почему в присутствии этого человека ее обуревают мириады эмоций. Иногда она была убеждена, что ей доставит несказанное наслаждение украсить голову этого человека короной из тяжелого горшка или фарфоровой статуэтки. И так же часто ей приходилось бороться с тревожащим душу восторгом, который он пробуждал в ней. И хотя она была твердо убеждена, что он собирается ухаживать за ней, только желая угодить матери, опасалась своего растущего влечения к нему.